— Есть что-то ещё, что я должна знать? — Вздохнула Вета, вычерчивая в ежедневнике звезду.
— В общем-то, это всё. Понимаете, она ещё у меня такая фантазёрка, может и наврать, но она очень добрая. Хорошая девочка.
Вета пообещала следить за оценками Ронии, заученно протараторила про форму, ремонт кабинета и правила дорожного движения.
— Как вас зовут? — спросила она под конец.
Женщина нервно дёрнулась.
— Валентина Ивановна.
— Понимаете, я здесь работаю всего четыре дня, — Вета ласково улыбнулась. — Мало что знаю. Так если что, вы объясните мне. Если есть что-то…
— Нет, — замотала головой та. — Рония очень добрая девочка.
Проводив её, Вета долго стояла у окна, вдыхая терпкий запах шалфея. Смотрела на кленовую аллею. Сейчас там было пусто, до звонка оставалось считанные минуты, но ещё немного, и они высыплют на улицу. Все в одинаковых синих жилетках, в чёрных брюках и белых блузках. Будут смотреть в окна кабинета на втором этаже.
«Уважаемые жильцы», — вертелось в голове. — «Уважаемые…»
Она читала фамилии в журнале и пыталась найти отличия. Никид Алейд — тихая и светловолосая, а её мама — пышная и яркая, как артистка на заслуженном отдыхе. Рядом с ней муж — бородатый, как геолог. Муж улыбался Вете и повторял, что очень рад.
Мама Марка — беззащитная и худенькая. Сказала, что кроме Марка у неё ещё четверо детей и села на заднюю парту. Мама Арта — бледная, с жёсткими чертами лица, в очень стильной куртке, сжимала кулак — показывала, как она возьмётся за сына.
Вета ничего не рассказывала им о сорванном уроке. Они пришли всей компанией и стали убеждать её:
— Только не бросайте нас.
— Я буду приходить на уроки, — сказала мама Арта.
Папа-геолог кивал, как заводная собачка. Мама Валеры завела разговор о том, кто же не сдал деньги на учебник по английскому.
Вета поняла, что боялась зря, на неё никто не накинулся, злобно рыча и царапаясь. На неё смотрели даже с долей жалости: какая, мол, молоденькая. Мама отличницы Русланы подошла и тихонько поделилась, что раньше и сама была учителем, вот только ушла в домохозяйки воспитывать дочь. Обещала, что всё будет хорошо — у неё же было.
Они всё знали без рассказов, но откуда? Постаралась Жаннетта или вклинилась Лилия?
Тёплый вечер дышал в окна запахом влажной земли и листьев. Возле клумбы с жухлыми гладиолусами собрались её дети — небольшая компания, куда меньше, чем остальные две. Смеялись, шумели. Вета говорила о форме и отвлекалась на них. Если Жаннетта, то как она могла знать, что именно произошло?
Не могли же рассказать сами дети.
«Мама, папа, у нас новый классный руководитель, и мы сегодня сорвали ей урок».
Улыбаться выходило глупо. Мама Марка несмело поинтересовалась:
— А вы не знаете, почему ушла Жаннетта Сергеевна?
— Я только слышала, что она ушла на пенсию. — Вета стояла перед ними, как на расстреле — у доски, и руки за спиной. — Больше ничего. А вы знаете?
Все молчали.
Вета отпустила родителей, когда в соседних кабинетах ещё шли кровопролитные баталии за учебники и выезды всем классом на природу. Мамы Русланы и Арта беседовали в коридоре о предстоящей экскурсии по городу, которую решили взять на себя, когда Вета собралась и закрывала кабинет. Они обступили её с обеих сторон, и каждая смотрела участливо.
— Всё наладится. Мы поможем, — пообещали они. — Мы на вашей стороне, в любом случае. Не переживайте.
Вета молча открыла и закрыла рот.
«Уважаемые жильцы…»
Дети сидели, как и полагалось, на низенькой ограде клумбы.
— До свидания! — проводил Вету нестройный хор их голосов.
Она попрощалась.
У ажурной ограды, с той стороны, где обычно ждал её Антон, было пусто, только рыжий закат отражался в лужах. Вета пару секунд постояла, рассматривая сырой асфальт, вздохнула и зашагала к автобусной остановке.
«Уважаемые жильцы, что же творится в вашей школе, что же, чёрт возьми, происходит в вашем закрытом городе?»
До комендантского часа оставалось не так много времени. Вета выбежала из подъезда и в жёлтом свете фонарей разглядела телефонную будку, прилепленную, как гигантский гриб-трутовик, к стене соседнего дома. Карточка лежала у неё в кармане плаща, а телефон она заучила наизусть.
Конечно, он не пришёл сегодня и не пришёл вчера, значит, у него на то были причины. Но Вета не напрашивалась на свидание.
Палец скользил по телефонному диску. Время шло медленно, шуршало листьями за приоткрытой стеклянной дверью.
— Дежурный, — раздался в трубке серьёзный мужской голос.
— Здравствуйте. Мне нужен Антон, который работает у вас следователем.
Секунду в трубке слышались только потрескивания и шорохи. В голове Веты успели мелькнуть предположения о том, что вызов оборвался, что никакой Антон не следователь, и здесь его вообще не знают.
— Переключаю. Ваш разговор записывается, — произнесли на том конце провода.
Потянулись гудки, длинные, как провода за окном поезда. Вета ждала, поглядывая на пустынную полутёмную улицу. Холодный ветер хватал её за голые щиколотки — выбежала из дома, не натянув даже колготки. Она переступила на месте.
— Сейчас никто не может ответить на ваш звонок. Если вы считаете, что ваше сообщение может быть важным, вы можете проговорить его на запись, — сообщил холодный женский голос.
Вета укусила себя за губу, чтобы промолчать и повесить трубку. Но не выдержала.
— Антон, мне нужно с тобой поговорить. Я не понимаю, что происходит. — Она помолчала. — Они все что-то знают, но все молчат.
Трубка улеглась на своё привычное место — спать. Было уже совсем поздно, и ночь красила небо перламутрово-серым, зажигались бледные звёзды.
Кто угодно на её месте бросился бы в библиотеку, в первый попавшийся газетный ларёк, да куда угодно, лишь бы узнать, что за иммигранты ходят вокруг неё в городе и разговаривают человеческими голосами. Вета хотела так поступить, именно сегодня, именно после собрания. Она долго обещала самой себе, что сделает именно так. Но вдруг поняла, что единственное, чего хочет — хоть как-то добраться до постели.
Сунув руки в карманы плаща, Вета зашагала к дому.
Были вещи, которые он игнорировал, потому что не мог их изменить. Были вещи, которые он терпел, потому что маленькому человеку на пересечении двух миров вечно приходится что-то терпеть. И, в конце концов, были вещи, которые он принимал такими, какие они есть, потому что получал от этого удовольствие.
Март не относился ни к первым, ни ко вторым, ни к третьим. Вечером, когда рабочий день лениво подползал к концу, он позвонил дежурному и тут же бросил трубку. Но высветился номер, и, конечно, Антона прогнали из уютного кабинета с горячим чайником, в сырой осенний вечер, разбираться, почему сотрудник не изволил появляться на рабочем месте.
