Я опускаюсь на колени, стараясь отфильтровать прочь лязганье кухонных подносов за дверью, снимаю кольцо и прижимаю пальцы к половицам. Древесина начинает гудеть под моим прикосновением, я закрываю глаза, тянусь и…
— Маккензи! — голосит мама.
Я вздыхаю, растерянно моргаю и отталкиваюсь от пола. Я успеваю выпрямиться в полный рост как раз в тот момент, когда мама энергично стучит в дверь.
— Я что, уже не могу ожидать от тебя помощи?
— Иду, — покорно отвечаю я и надеваю кольцо на место. Уходя, я успеваю бросить последний взгляд на пол. Мама тем временем упаковала все маффины в маленькие целлофановые пакетики. Сейчас она укладывает их в корзинку, щебеча что-то о местных жителях. И тут меня осеняет.
Дед был Хранителем, но он был и детективом тоже. Он часто говорил, что люди иногда могут рассказать столько же, сколько и стены дома. Ты получаешь разные ответы. Да, у моей комнаты есть своя история, и как только меня хоть ненадолго оставят в покое, я ее прочту. Но что сейчас мешает просто поговорить о Коронадо с его жителями?
— Слушай, мам, — говорю я, закатывая рукава. — Я уверена, у тебя еще куча дел. Почему бы мне самой не разнести кексы?
Она замолкает и внимательно смотрит на меня:
— Правда? Тебе не сложно?
Она будто в самом деле удивлена, что я способна быть милой, хорошей девочкой. Засунув последний маффин в корзину, она подвигает ее в мою сторону.
— Конечно, — говорю я и исхитряюсь выдать улыбку. Ее ответная кажется такой искренней, что мне почти становится стыдно. До того момента, как она заключает меня в объятия, заполняя все мое существо визгом порванных струн, радиопомехами и скрипом несмазанных петель, буквально скребущим мне кости. Меня начинает мутить.
— Спасибо, — говорит она и сжимает меня еще крепче. — Это так мило.
Я с трудом разбираю ее голос через шумовую заслонку, завывающую сейчас в моей голове.
— Это… правда… пустяки, — мямлю я, безуспешно пытаясь нарисовать между нами стену. — Мам, — наконец не выдерживаю я. — Я не могу дышать.
Она смеется и выпускает меня, и вот я уже на свободе, хотя и помятая.
— Хорошо, приступай к делу, — говорит она и поворачивается к духовке. Никогда еще я с такой радостью не следовала ее указаниям.
Шагая по холлу, я стягиваю пакетик с одного из маффинов. Надеясь, что мама не пересчитывала их, я на ходу жую свой завтрак. Корзина болтается туда-сюда на моем локте. Каждый пакетик с кексом надписан аккуратным почерком: «Бишоп». Целая корзинка кондитерских комплиментов, своеобразное приглашение к знакомству.
Я сосредотачиваюсь на своей задаче. В Коронадо семь этажей: первый целиком отведен под вестибюль, шесть остальных — жилые. На каждом по 6 апартаментов, от А до Е. Много квартир — много народу, так что наверняка получится что-нибудь разузнать.
Но даже если кто-нибудь что-нибудь знает, дома никого нет. Мы с мамой, сами того не сознавая, допустили ошибку: на что мы рассчитывали в утро буднего дня? Оказалось, что на запертые двери. Я отхожу от 3F и шагаю дальше по холлу. В 3Е и 3D стоит тишина, в 3С вообще никто не живет, судя по записке на двери. Хотя в 3В слышно какое-то слабое шевеление, мне никто не открывает. После неудачного штурма 3А я окончательно падаю духом. Оставив маффины на порогах апартаментов, я иду на следующий этаж.
Тут повторяется то же самое. Мне приходится оставить выпечку у 4А, В и С. Но, когда я понуро ухожу от 4D, дверь внезапно открывается, и меня окликают:
— Юная леди.
Я оборачиваюсь и вижу пышнотелую женщину, которая, стоя в прямоугольном дверном проеме, напоминает объемистый каравай на противне. В руке она держит наш маффин.
— Как вас зовут? И что это за милый маленький подарок? — Кекс в ее пухлой ладони похож на яйцо маленькой птички в гнезде.
— Маккензи, — я шагаю ей навстречу, — Маккензи Бишоп. Мы с родителями только переехали в квартиру 3F и хотим снова открыть кофейню на первом этаже.
— Что ж, рада знакомству, Маккензи. — Она заключает мою ладонь в своей. Она вся состоит из низкого гула, колокольного звона и звука разрываемой ткани. — Меня зовут мисс Анджели.
— Приятно познакомиться. — Выждав приличное время, я вежливо высвобождаюсь от ее пожатия.
И тут я слышу это. От этого звука по коже бегут мурашки. За живой стеной, которую представляет собой мисс Анджели, я слышу слабенькое мяуканье, затем кошка обнаруживает небольшое пространство между ног мисс Анджели и проскальзывает наружу, в холл. Я отскакиваю в сторону.
— Джеззи! — зовет ее мисс Анджели. — Джеззи, ну-ка вернись!
Маленькая черная кошка, отойдя подальше, чтобы до нее нельзя было дотянуться, оценила взглядом свою необъятную хозяйку. А потом повернулась ко мне.
Боже, как же я ненавижу кошек!
На самом деле я ненавижу к ним прикасаться. Как и к любым животным, по одной и той же причине: они такие же, как люди, только в сто раз хуже. Только инстинкты и никакого сознания, эмоции и никакой логики — они для меня — живая сенсорная бомба, обернутая мехом.
Мисс Анджели выбирается из дверного проема и чуть не падает на Джеззи, а та как назло бежит в мою сторону. Я съеживаюсь и отступаю, выставив корзину с маффинами, как щит.
— Плохая киса! — рычу я сквозь зубы.
— Она такая лапочка, моя Джеззи! — Мисс Анджели наклоняется, чтобы подобрать кошку, которая то ли прикидывается дохлой, то ли в самом деле парализована страхом, и я успеваю увидеть часть квартиры за спиной ее хозяйки.
Каждый сантиметр пространства, на который можно пристроить, положить, повесить хоть какую-нибудь вещь, занят антиквариатом. Мой мозг пронзает единственная мысль. Зачем кому-то могло понадобиться собрать столько старья?
— Вам, похоже, нравятся старинные вещи, — закидываю я удочку.
— О да, — выпрямляется она. — Я — коллекционер.
Джеззи висит у нее под мышкой, как модная пушистая сумочка.
— По образованию я — историк искусства, — уточняет мисс Анджели. — А тебе, Маккензи, нравятся старинные вещи?
«Нравятся» — неподходящее слово. Они полезны, поскольку, в отличие от новых вещей, хорошо впитывают воспоминания.
— Мне нравится Коронадо, — я незаметно продолжаю гнуть свою линию. — Его ведь тоже можно назвать старинным, не так ли?
— Совершенно верно. Это чудесное место. Его возвели больше века назад, хотя в это трудно поверить. Он полон историй, наш Коронадо.
— Кажется, вы немало о нем знаете.
Мисс Анджели заколебалась.
— В таком месте, как это, никто не может знать всего. Фрагменты мозаики, обрывки историй, слухи и байки… — Она замолкает.
— Правда? — Я воспряла духом. — И даже что-то необычное?
