— Кто. Мама. Она хочет восстановить кофейню.
— Я вижу, ты так и светишься от восторга, — подкалывает он.
— Просто тут все такое старое… — Хватит уже откровений на сегодня, предупреждает голос в моей голове.
Он изгибает черную бархатную бровь.
— Боишься пауков? Пыли? Или привидений?
— Нет. Подобными пустяками меня не запугать. — Здесь все слишком громкое, прямо как ты.
Его улыбка полна лукавства, но глаза смотрят прямо и открыто.
— А в чем тогда дело?
Нас отвлекает Джилл, выглянувшая из-за двери с новой книгой. Мне интересно посмотреть, как этот проныра Уэсли отразит новую атаку с маффином и книгой в руках, но он оборачивается к Джилл, словно признавая свое поражение.
— Ладно-ладно, я иду, мерзкая девчонка!
Он кидает книгу Джилл, и она неловко ее ловит. Затем смотрит на меня со своей фирменной косой улыбкой.
— Спасибо за маффин, Мак.
Мы только что встретились, а он уже зовет меня уменьшительным именем. Я бы с удовольствием надрала ему задницу, но в том, как он произносит мое имя, чувствуется приязнь, и мне почему-то становится лестно.
— Еще увидимся.
Дверь в 5С уже закрылась, но я все еще стою в коридоре. Легкое царапанье в кармане возвращает меня к реальности. Я отхожу к лестнице и достаю листок.
Джексон Лернер, 16.
Эта история уже такая взрослая, что ее никак нельзя откладывать. Чем старше они становятся, тем быстрее срываются — иногда имеют значение часы и даже минуты. Оставив корзину на лестничной клетке, я бегу на третий этаж и, подходя к марине, снимаю кольцо. Затем через голову снимаю шнурок с ключом, и пока глаза привыкают к другой картинке, несколько раз обматываю шнурок вокруг запястья. Вот я уже различаю замочную скважину, вставляю в нее ключ и поворачиваю. Раздается глухой щелчок, и на поверхность всплывает дверь, очерченная полоской света. Я шагаю в вечную ночь Коридоров.
Закрыв глаза, прижимаю пальцы к ближайшей стене и тянусь за воспоминаниями. Перед моими глазами предстают те же Коридоры, только мутнее и бледнее. Время отступает назад под моими пальцами, но воспоминания остаются неизменными, как статичная картинка. Ничего не происходит, и тут неуловимой, расплывчатой кляксой мелькает История. Я не сразу его замечаю, и мне приходится остановить время и промотать немного вперед, медленно выдыхая и прокручивая кадр за кадром, пока не нахожу его. Кадры сменяют друг друга в последовательности пусто пусто пусто пусто силуэт пусто пусто. Попался. Я сосредотачиваюсь на изображении и разглядываю подростка в зеленом балахоне с капюшоном — это Джексон — затем запускаю время и смотрю, как он проходит мимо справа налево и огибает угол.
Я моргаю, мир вокруг обретает четкие очертания, я отстраняюсь от стены и следую по тому же пути, что и Джексон. Там я снова проделываю ту же операцию, пока едва ли не в точности могу воспроизвести траекторию его движения. Читая четвертую или пятую стену подряд, я наконец слышу его самого, не заглушенный шепот прошлого, а тихие шаги в настоящем. Оторвавшись от воспоминаний, следую за звуком, обхожу угол и лицом к лицу сталкиваюсь с…
Самой собой.
С отраженным, перевернутым изображением самой себя, с упрямо выпяченной челюстью, в нелепой желтой бандане — в глазах Истории. Чернота уже начала пожирать цвет его радужки, а это означает, что он срывается.
Джексон Лернер стоит, склонив голову набок, и удивленно таращится на меня. Копна спутанных рыжих волос свешивается на скулы. Он такой же тощий, как многие мальчишки в его годы, — складывается впечатление, что его вытянули вверх на каком-то гигантском станке. Я делаю незаметный шажок назад.
— Что за чертовщина? — сердито начинает он, сунув руки в карманы. — Это что, какой-то аттракцион или вроде того?
Я стараюсь говорить без выражения:
— Вообще-то нет.
— Что ж, это было круто, — говорит он, маскируя в браваде страх. Ничто не может быть опаснее страха. — Я хочу выбраться отсюда как можно скорее.
Он переминается с ноги на ногу, производя впечатление живого обычного парня из плоти и крови. Из плоти, если быть точной. Истории не могут истечь кровью. Он еще раз беспокойно переминается на месте, и тут его чернеющие глаза опускаются к моим рукам, туда, где на шнурке болтается ключ. Металл слегка поблескивает в полумраке.
— У тебя есть ключ, — говорит он, следя за покачивающимся ключом. — Почему ты просто не выпустишь меня отсюда? А?
Я уже слышу перемену в его голосе. Страх вытесняется агрессией.
— Ладно. — Дед посоветовал бы мне оставаться абсолютно спокойной. Историям свойственно срываться, но ты не можешь себе такого позволить. Я окидываю взглядом ближайшие двери. Но они все отмечены меловым «X».
— Чего встала столбом?! — рычит он. — Выпусти меня, я сказал.
— Ладно, — повторяю я, слегка подаваясь назад. — Я отведу тебя к правильной двери.
Я делаю еще один незаметный шажок назад. Он не движется с места.
— Просто открой вот эту. — Он тычет в ближайшую дверь с четким «X» сверху.
— Не могу. Мы должны найти дверь с белым кругом, и затем…
— Открой эту чертову дверь! — орет он и протягивает руку к моему ключу. Я вовремя уворачиваюсь.
— Джексон! — одергиваю я, и от неожиданности он замирает. Я пробую другой подход. — Ты должен сказать мне, куда хочешь попасть. Все эти двери ведут в разные места. Некоторые вообще не открываются. А некоторые, хоть и открываются, ведут в очень и очень плохие места.
Злобу, перекосившую его лицо, сменяет растерянность, на лбу появляется горестная морщина, уголки рта печально опускаются.
— Я просто хочу домой.
— Хорошо, — соглашаюсь я, облегченно вздохнув. — Тогда пойдем домой.
Он замирает в нерешительности.
— Пойдем, — с нажимом говорю я. Мысль о том, что придется повернуться к нему спиной, зажигает кучу тревожных маяков в подсознании, но другого выхода нет — Коридоры слишком узки для того, чтобы мы могли пройти бок о бок. Поэтому я разворачиваюсь и иду, оглядываясь в поисках белого круга. Я замечаю вдалеке заветный кружок, ускоряю шаг и оборачиваюсь.
Джексон за мной не идет.
Он останавливается поодаль и разглядывает скважину двери, вмонтированной в пол. Из-под носка кроссовки виден край мелового креста.
— Ну же, Джексон, — говорю я. — Разве ты не хочешь домой?
Он ковыряет ногой замочную скважину.
— Ты не отведешь меня домой.
— Отведу.
Он поднимает голову, и тонкий луч света из-под двери отражается в его почерневших пустых глазах.
— Ты даже не знаешь, где мой дом.
