Она покосилась влево. Метров десять до полотна, не меньше! Если, не дай бог, колесо туда вильнет — мало не покажется.
Женщина отвернулась от обрыва, отгоняя ненужные мысли. И сконцентрировалась на дороге, не позволяя велосипеду ни на сантиметр отклониться в сторону.
Сзади послышался невнятный пока, но нарастающий шум. Занятая удержанием равновесия, Женя не сразу обратила на него внимание. А когда поняла, что это, почувствовала, как холодеет спина. Это на жаре-то!
Поезд. Ее нагонял поезд! Не рискуя оглянуться, женщина по звуку пыталась определить, когда состав поравняется с ней. И зачем-то, по велению непонятного инстинкта, крутила педали все быстрее и быстрее, словно пытаясь убежать от приближающегося многотонного монстра.
Разумеется, тщетно. Боковым зрением Женя увидела, как совсем близко под ее левой ногой показалась крыша электровоза. И тут же умчалась вперед, втащив за собой в поле зрения огромные черные цистерны, увенчанные горловинами в каких-то маслянистых потеках.
Товарняк резво пробегал под Женей, обдавая ее теплым ветром, смешанным с бензиновой вонью. Женщину замутило: этот запах она во время беременности перестала выносить совершенно!
Борясь с подступающими рвотными позывами, Женя изо всех сил пыталась удержать велосипед на тропинке. Сквозь навернувшиеся слезы она с трудом могла разглядеть, что творится впереди. И молила Бога, чтобы проклятый товарняк поскорее прошел мимо.
А он все не проходил. Внизу с ритмичным грохотом проносились грязные цистерны, и конца им не было.
Вдруг сквозь влажную пелену Женя увидела, как кусты справа зашевелились, вспухли темным комом и растопыренными ветвями в мгновение столкнули ее вместе с велосипедом с тропинки. Вниз, к поезду!
Колеса весело запрыгали по крутому откосу. Сама не понимая, что делает, Женя пыталась рулем удержать взбесившийся велосипед в вертикальном положении. И ей это удалось.
Набрав бешеную скорость, двухколесная машина подскочила на кочке и, будто с трамплина, влетела точно в узкое пространство между двумя несущимися цистернами.
«Испачкаюсь вся!» — успела подумать Женя, заметив стремительно надвигающуюся на нее стальную стену в черных масляных потеках.
Товарняк легко перемолол колесами неожиданное препятствие и умчался. Вновь наступившую тишину нарушало лишь ленивое пение утомленных жарой птиц.
8 сентября 1987 года, 03.15,
Кобельки, участковая больница
— Итак, подведем итоги. Вы не знаете, как попали на тот остров, не знаете, почему оказались там без одежды, не можете вспомнить, кто вы и откуда, не помните вообще ничего до того момента, как проснулись в палате моей больницы. Так? — стараясь говорить строго, я не мог оторвать глаз от загадочной пациентки.
А она сидела напротив за обшарпанным письменным столом в моем кабинете, отпивала маленькими глотками горячий чай из огромной больничной кружки и тихо улыбалась чему-то. Казенный фланелевый халатик мышиного цвета смотрелся на ней как вечернее платье.
— Так, — Аля вскинула на меня глаза и виновато пожала плечами.
Ее улыбка, до сих пор едва намеченная на пухлых по-детски губках, теперь заиграла в полную силу.
Немногие оставшиеся мысли мигом покинули мой мозг. Забыв обо всем, я любовался этим лучистым чудом и не понимал, как это раньше я мог обходиться без ее улыбки. Видимо, вид при этом у меня был совершенно идиотский.
— Я и в самом деле не могу вспомнить ничего из своей жизни, доктор! — с легкой жалобой в голосе сказала девушка, не переставая улыбаться.
— Павел!
— Простите?
— Меня зовут Павел. Поскольку вы, по моему разумению, абсолютно здоровы и лечить я вас не собираюсь, можете не обращаться ко мне как к врачу. А что касается вашей странной амнезии — так это не по моей части, — пояснил я.
Аля помолчала немного. И очень серьезно посмотрела мне в глаза:
— Хорошо, Павел. Или Пал Палыч, как вас зовут коллеги?
— Павел. Просто Павел, — уточнил я и мысленно хмыкнул.
«Бонд. Джеймс Бонд!»
Чтобы скрыть собственное замешательство, я уткнулся в свою чашку.
— Обращение по имени у вас ко многому обязывает, верно? — девушка по-прежнему пристально рассматривала меня, слегка склонив голову набок.
Я поперхнулся чаем:
— У кого это «у нас»?! Насколько мне известно, обращение по имени не налагает каких-то дополнительных обязательств. На вас, Аля, по крайней мере — точно! — я прокашлялся и продолжил: — Впрочем, если вам неудобно, можете обращаться ко мне по отчеству.
— Нет, нет, что вы, вполне даже удобно! — она слегка поморщилась и помассировала виски. — Вы простите, Павел, я, наверное, кажусь вам странной?
«Еще какой!» — мысленно подтвердил я, не сводя восхищенного взгляда с прекрасного лица.
— Я и сама чувствую, что говорю что-то не то… Знаете что? Не обращайте внимания на эти мои… странности! Пожалуйста, Павел, считайте это побочным эффектом потери памяти. А я постараюсь как можно быстрее прийти в норму. Договорились?
«Да как же тебе откажешь-то?!» — умилился я про себя, а вслух торжественно произнес:
— Договорились! — и зачем-то сурово сдвинул брови.
Аля рассмеялась:
— У вас очень забавный вид, когда вы пытаетесь выглядеть строже и старше, чем на самом деле!
Я открыл рот… и тоже расхохотался:
— А ведь вы меня раскусили! Неужели так заметно, что я пыжусь?
— Да как вам сказать? Мне — заметно. И мне это нравится.
— Это почему же?
— Потому что если бы вы на самом деле были таким, каким пытаетесь казаться — суровым, чопорным и серьезным, — вы были бы невероятным занудой! — смеясь, пояснила Аля и на миг коснулась пальчиками моей руки.
Никогда меня не било током, но ощущение, наверное, схожее. Упругий, живой комок обжигающего тепла от ее пальцев в мгновение ока прокатился под кожей моей руки, нырнув в грудь. И взорвался там пульсирующим горячим фонтаном, вмиг наполнив огнем самые отдаленные закоулки моего тела.
Исчезло все:
…ободранный стол в скромном кабинете затрапезной земской больнички…
…ночь, наполненная запахом крапивы и орущими сверчками…
…дружный лай деревенский псов, будто сошедших нынче с ума и не умолкающих ни на миг вот уже почти час…
…это странное место под названием «Кобельки», начавшее с аппетитом пережевывать своего нового доктора…
…даже дикая, свинцовая усталость этих бесконечных, первых моих врачебных суток..
Исчезли мысли и слова…
Осталось лишь тепло от ее пальцев на моей руке. И глаза… Смеющиеся зеленые глазищи, заглядывающие в самую душу и освещающие ее уголки лучами ласкового, живого света.
