— Да, — сквозь зубы прошипела Вета, туже затягивая пояс плаща. Она не понимала, зачем её хотела видеть Жаннетта. Не за тем же, чтобы надавать кучу бессмысленных советов? За этим не приходят, не меряют шагами аллею перед школой, опасаясь, что заметит Роза.
— У меня полно дидактических материалов, поищи их в шкафах. Вопросы для контрольных. Скажи им, что срез для администрации. Клетка и от неё две стрелочки. Пусть напишут — животная и растительная. Органеллы… Запомнила?
— Да, — почти выкрикнула Вета. Она стеснялась только Антона, который безмолвной тенью следовал за ними. Без него она давно бы высказала этой заслуженной учительнице всё, что думает о животных клетках и об её классе. — Что вы им сказали?
— Кому? — обернулась на неё Жаннетта. Ни удивления, ни беспомощности, таким тоном на допросах отвечают матёрые преступники в фильмах.
«Кто убийца, я? Да вы что, я люблю солнечные деньки и котят».
Но в глазах — чужая кровь.
— Кому же ещё, детям! Вы сказали, что поговорите с ними, и после этого всё стало ещё хуже. — Голос Веты хрипел. Она хотела прокашляться, но кашель застрял в горле.
Жаннетта прошла до ближайшей скамейки. Площадка вокруг — цветные лесенки и качели — пустовала. Дети были слишком заняты заговорами против своих будущих учителей.
Они сели, а Антон остался стоять за плечом Веты, он оглядывался, как будто его очень интересовал пейзаж вокруг и алая машина у подъезда.
— Я им не говорила ничего плохого, — сказала Жаннетта очень серьёзно. — Наоборот, я пыталась донести, что вы — лучший вариант.
На грубую лесть это мало походило. Так не льстят — с поджатыми губами и суженными от злости глазами.
— И почему же я? — не выдержала Вета. От Жаннетты пахло терпко — старыми арабскими духами, такие же стояли в тумбочке у мамы. Липкий от времени флакончик, ими она никогда не пользовалась.
Вета всё ещё ожидала глупого бормотания и неуместных комплиментов, вроде «молодая и перспективная», но ответ последовал — жёсткий и уверенный.
— Потому что вы из другого города.
Зашуршали листья на деревьях, и солнечный, не по-осеннему душный день подёрнулся холодом.
— Почему вы захотели вдруг поговорить со мной? Вы меня не пустили даже на порог.
Жаннетта скривила накрашенные губы так, что помада пошла трещинками.
— Тебе всё сразу надо узнать? Не выйдет. Не пустила — значит, были причины.
Вета ощутила, как холод цапнул за плечи под тонкой блузкой, за щиколотки, как всегда. Она бездумно скрестила руки на груди — чтобы просто согреться.
— И что? Что случилось в школе, вы объясните мне наконец-то?
— Я надеюсь, ты понимаешь, — заговорила Жаннетта медленно, очень медленно, так что Антон обернулся на неё и посмотрел, изучающее сощурив глаза. — И все прекрасно понимают, что ничего особенного в школе не случилось. Просто бунт против нового учителя. Обычное дело. Да так с каждым бывает. Они успокоятся со временем. У меня были очень плохие отношения с Лилией, вот и ушла. Только сплетни распускать не надо, договорились?
Ветерок потянул запах сырого паркета и казённых отштукатуренных стен. В галерее на первом этаже — доска почёта, «наша гордость», потом — «наши учителя». Над подписью «биология» всё ещё висела фотография Жаннетты. Не успели снять или поленились, стоило ли дёргать Лилию по такой мелочи. А на других этажах — пустые белые стены, почти как больничные. Вета едва не содрогнулась от этого яркого воспоминания. Она не смогла представить, как вернётся в школу в понедельник.
— Я это уже слышала. А теперь вы послушайте меня. — Руки ощутимо дрожали, и Вета боялась, что её собеседница заметит, поэтому прятала пальцы, сжимала в кулаки. — Видимо, я нужна школе и вам. Иначе меня бы не пригласили сюда ехать, иначе вы не ждали бы меня на аллее. Тогда я ставлю вопрос таким образом: говорите мне, что тут происходит, или я увольняюсь. Вы же не сами ушли. Вас уволили, насильно, с треском и скандалом, да?
Жаннетта смотрела на неё пронзительно.
— Мы ведь не чужие теперь люди, — улыбнулась она и снова взяла Вету за локоть. — Правда? Скажи мне, правда?
— Правда, — скривилась та. В том, что теперь они — ближе некуда, Вета даже не сомневалась. Осталось срастись подушечками пальцев.
— Ты лучше слушай меня, только меня. У Лилии свои цели, она будет приказывать тебе, но ты не слушай. Она ничего не сделает — не сможет. Розу вообще не слушай никогда. Просто кивай, когда она говорит. И никогда не спорь, запомнила? Она может улыбаться и совать тебе печенье, а потом возьмёт и напишет докладную. Не знаю, сколько ты продержишься, но терпи — тебе уже некуда деваться.
Вета очень хотела стряхнуть с себя её руку, освободиться от цепких пальцев и просто встать и уйти. Забыть, что послезавтра ей снова придётся идти по кленовой алее, потом — мимо доски почёта. Уж тогда-то ей придётся вспомнить этот разговор и укорить себя за то, что не была жёстче.
— Такой шанс выпадает раз в жизни, поверь. Это очень хорошая работа, и дети тоже хорошие. Просто пока что они не могут к тебе привыкнуть, понимаешь? Я всю жизнь работала учителем, я знаю. Но ты их не бросай, понятно? Уделяй им побольше внимания, и всё будет хорошо.
Вета хотела сказать, что на этой их пресловутой школой не сошёлся клином свет. Она, в конце концов, просто решила выбрать себе работу попроще. Просто хотела уехать. Единственный шанс? Она побеждала на конференциях международного масштаба! Какая-то школа…
Но почему-то Вета молчала.
— Я тебе помогу, буду говорить, что делать. А ты, если что, звони мне сразу же. И родителям. Или я позвоню, если хочешь.
Слева кашлянул Антон, и Вета едва не вздрогнула, когда он положил руку ей на плечо. По коленкам пробежал холодок, но она нашла в себе силы отодвинуться от Жаннетты.
— Не нужно, я сама справлюсь. Приглашу родителей. Не нужно.
Жаннетта едва заметно кивнула.
— Но если что… ты запомнила?
— Да, я найду вас, если что.
Она встала и поняла, как ноют мышцы, как будто она исходила город вдоль и поперёк, каждый переулок, каждый двор-недоколодец. Каждую песочницу во дворе. Она едва смогла сделать шаг назад.
Но сделала.
«Мне всё это не нравится».
Слова витали в воздухе, когда они возвращались к машине, но никто не произносил их вслух. Не сговариваясь, Вета и Антон обошли школу, хоть для этого пришлось сделать изрядный крюк и почти заблудиться между чистенькими новостройками.
«Если мне ещё хоть кто-то скажет, что „так бывает со всеми“, я его ударю».
«Я теперь точно знаю, что дети бушуют не просто так».
Вета никогда не умела драться.
