Короче, наступило следующее утро. Клиент приходит в себя в реанимации. И начинает медленно, но верно сходить с ума. Всего лишь от осознания того, во что он превратился:
— изо рта торчит трубка, подсоединенная к ритмично пыхтящему аппарату;
— под правой ключицей образовалась дырка, из которой тоже торчит трубка (но поменьше первой!), куда что-то там капается. Грудь и правая рука почему-то в гипсе;
— все тело жутко болит, будто по нему прошло на водопой стадо слонов;
— и наконец, над всем этим торчит распухший палец свободной руки. Все с тем же гнойником. Что характерно — невскрытым.
Вот это называется — зайти пальчик полечить…
В этот раз, к счастью, все обошлось. Я быстренько вскрыл панариций, поставил дренаж и отпустил осчастливленного туземца домой. А сам пошел рыться в архивах.
Уже через час я понял, что наши подозрения в отношении Марии Глебовны были отнюдь не беспочвенны. Все женщины из печального списка наблюдались у нее. За исключением Смуряковой — но это исключение мы уже обсудили.
Закрыв последнюю карту, я откинулся на спинку стула и прикрыл глаза. Действительность с каждым днем становилась все мрачнее и мрачнее. Вот, теперь еще и агент врага обнаружился в наших рядах!
Мария Глебовна… вот уж никогда не подумал бы, что она может как-то быть связана с убийцей. Милейшая женщина, одинокая и немного взбалмошная. Никакого зла в ее поступках, как ни пытался, я найти не мог. Но факты — упрямая вещь.
Вот они, факты, передо мной. Шесть тонких книжек с фамилиями погибших женщин на обложках. И, соответственно, шесть (как минимум!) детей, так и не увидевших солнца. Целое кладбище раскинулось на моем столе. Страшное зрелище.
— Можно, Пал Палыч? — в дверь заглянула Клавдия Петровна.
— Да, конечно! — я опомнился. — Что случилось?
— Там Семен приехал. Участковый наш. Вас просит выйти, — доложила она.
— А чего сам не зашел? — удивился я.
— А я его не пустила: Аленька только что полы в коридоре вымыла, а он в сапогах. Натопчет ведь!
— Ну, раз в сапогах, тогда конечно… В сапогах никак нельзя! — пробормотал я, собирая в стопку разбросанные по столу амбулаторные карты. — Скажите ему, что я выйду сейчас. Порядок только наведу.
— Хорошо, — фельдшерица взяла с угла стола лежащий там скорбный список, мельком взглянула на него и передала мне. — Вот еще заберите, это ваше, кажется.
— Мое, — кивнул я и торопливо спрятал листок в карман.
Лейтенанта я обнаружил в обществе Али и Данилы. Втроем они сидели на скамеечке перед больницей и любовались восхитительным видом озера, о чем-то негромко переговариваясь. Собственно, переговаривались Семен с Алей. Данила в разговоре принимал весьма избирательное участие, изредка вставляя в их диалог наполненные эмоциями звуки. Преимущественно гласные.
— Привет! — я присел рядом. — Не помешаю?
— Не-е-а-а! — замотал головой Данила.
— Ну, вот тебе и ответили! — засмеялся лейтенант, пожимая мне руку. — Здорово, док! Как ты после вчерашнего? Выспался?
В моем сознании вопрос прозвучал несколько двусмысленно. Я покосился на Алю. Она украдкой показала мне язык и засмеялась. Я тоже:
— Да, дрых без задних ног. Как убитый!
— А чего это вы хохочете? — подозрительно поинтересовался Семен, переводя взгляд с девушки на меня и обратно.
— Да так, вспомнилось кое-что, — успокоил я его. — Чего звал?
— Наш вчерашний разговор помнишь? У Абрама Мееровича?
— Конечно.
— Проверил?
— Проверил, — я стал серьезным.
— И что?
— Мы были правы: все наблюдались у нее.
— Блин! — резюмировал лейтенант и умолк.
Аля внимательно посмотрела на нас.
— У вас деловой разговор? Тогда я побежала: у меня тоже дел куча! — она быстро чмокнула меня в щеку и умчалась.
Семен с улыбкой посмотрел ей вслед.
— Счастливый ты, Палыч! — сообщил он мне.
— Ага! — согласился я.
— А-а-ля хоро-о-ошая! — протянул Данила.
— Очень! — и с этим я был полностью согласен.
— Что потом думаете делать? Ну, когда тебе уезжать время придет? — вдруг поинтересовался лейтенант.
Я пожал плечами.
— Ко мне переберемся, в Нероград. Поженимся, детей нарожаем. И будем жить долго и счастливо. Это, если тезисно о планах.
— Точно поженитесь?
— Я, по крайней мере, Альке предложение хочу сделать. Очень надеюсь, что она его примет.
— А чего до сих пор не сделал?
Я опять пожал плечами. На этот вопрос у меня ответа не было. И в самом деле, почему? Я ведь уже давно поймал себя на том, что безумно хочу, чтобы Алька стала моей женой. Так чего тяну?!
— Палыч, я тебе одну вещь скажу: такая женщина может встретиться только раз в жизни. А может и не встретиться. Не упусти шанс, — веско сообщил лейтенант.
— Я знаю, Семен. Знаю. И Альку не отпущу ни за что. Если только она сама не захочет уйти. А я все сделаю для того, чтобы не захотела, — тихо ответил я.
Помолчали. Потом лейтенант спохватился:
— Так что с Марьей делать будем?
— А что мы с ней можем сделать? Надо как-то попытаться понаблюдать за ней: вдруг и в самом деле выведет нас на маньяка?
— Возможно. Вот только вопрос — когда? Весь день, как я понимаю, она в больнице?
— Не только день, но и вечер. Она до ночи здесь задерживается, как и все остальные, — уточнил я.
— Значит, если она время от времени встречается с убийцей, то только ночью?
— Выходит.
— Ладно. Давай так: я тебе оставлю рацию, а ты вечером, когда она соберется уходить, сообщишь мне. Я прослежу, — предложил участковый.
— Принимается, но с одной поправочкой: проследим оба! — внес я свои коррективы.
Семен пристально посмотрел на меня:
— Палыч, это может быть опасно.
— Да ну? А я и не догадывался! — съязвил я. — Тем более пойдем вместе. В общении с нашим прозрачным приятелем нужно, чтобы кто-то прикрывал спину.
Лейтенант встрепенулся:
— Слушай, я ведь тебя даже не поблагодарил за вчерашнее! Ты же мне жизнь спас тогда, у костра!
— Да ладно тебе! — смутился я. — В следующий раз ты меня прикроешь. Так что, мы договорились? Идем вместе?
— Ладно, все равно ведь не отстанешь! Пошли вместе… Ватсон хренов!
Я не успел достойно ответить. Из открытого окна больницы донесся истошный визг. Мы с лейтенантом бросились внутрь.
Визжали Инка с Нинкой. Наши поварихи сгрудились над огромной открытой флягой с молоком и в унисон трубили тонкими голосами, будто кастрированные слоны. Слов было не разобрать.
— Тихо! — рявкнул я и пожалел, что не могу стрельнуть в потолок из маузера. Ввиду отсутствия оного.
