Виатрикс выхватила палочку.
— А ну назад, собака дикая! — Боб подцепил с пола ботинок и, не целясь, запустил в женщину.
— Кто тут у нас? Труп карлика-грабителя? — Толстая белая молния соскользнула с острия палочки.
Кресло ударилось о стену и вспыхнуло.
— Мазила!!
Боббертиджис зайцем петлял по полу, умудряясь отпускать колкости. А Виатрикс все сыпала и сыпала свои молнии, забыв о прежней цели. Карлик же не прятался, не пытался юркнуть в коридор, ведущий в кухню, не пытался скрыться из виду. Он нарочно отвлекал огонь на себя.
— Боб, беги! — взмолилась Эмьюз, задыхаясь от едкого дыма.
— Дудки, матушка! Эта кривая корова не в жизни в меня не попадет!
Внезапно между мишенью и стрелком всколыхнулась тьма.
— Властью, данной мне Трибуналом, приказываю опустить оружие и сдаться, — бесстрастно объявил Вильгельм.
Виатрикс позеленела. Она яростно сверкнула глазами и пропала, но уже через мгновение снова появилась в компании пожилой плотной дамы.
— Спасибо, Дот, — кивнул Сэр Хьорт.
— Куда ее? — спросила та.
— Пока на улицу, — распорядился Танцор. — Эмьюз… Отлично сработано, но я… так и не сообразил, откуда ты смотришь.
— Зависла под потолком и не могу спуститься, — отозвалась девочка.
— Не можешь спуститься, падай, — посоветовал Вильгельм. — Я поймаю.
С улицы вошли двое мужчин в касках. Один вывел Боббертиджиса наружу, другой размотал толстый шланг. Брызги, шипение, шум воды… Эмьюз зажмурилась, а открыла глаза, только оказавшись у Вильгельма на руках.
— Кто такая «Дот»? — спросила она.
— Дороти — мой Связной, — пояснил Сэр Хьорт. — Лучше скажи, что ты здесь забыла?
— Так легли карты, — Эмьюз чувствовала, что дрожит, как лист на ветру.
В этот момент женщины поравнялись с Тенями. Дот крепко держала пленницу за шкирку, а Виатрикс что-то бормотала и обливалась слезами. Казалось, она не понимает, что чуть не натворила.
— Постереги немного, — попросил Вильгельм. — Сейчас ее заберут.
— Из-за поганки мой кефир разбился, — посетовала Дороти, грустно глядя на промокшую хозяйственную сумку в цветочек.
— И за это преступление кто-нибудь непременно ответит, — улыбнулся Танцор.
Первый шок прошел, и девочка забарахталась в объятьях Вильгельма, как муха в паутине. Острое желание увидеть Боба заставило дрожь отступить. Сэр Хьорт молча опустил маленькую Тень на пол и поспешил догнать Дот. Вот такое неуклюжее проявление тактичности.
Карлик сидел на крыльце, уставившись на прогалину в облаках. Он был неожиданно умиротворенным и спокойным. Когда Эмьюз попробовала сесть рядом, Боббертиджис больно шлепнул ее.
— Не смей! Камень холодный. — Он медленно перевел на Тень задумчивый взгляд.
— Как ты? — Самый идиотский вопрос, но ничего другого не придумалось.
— Отлично, — отозвался карлик. — Только несет от меня паленой кошкой.
— Не представишь мне друга? — Вильгельм сунул руки в карманы формы.
— Боббертиджис Вбочкуплюхл, — как-то совсем торжественно объявила Эмьюз.
— Твой отец выращивает розы? — уточнил Танцор.
— Да, Сэр. Самые лучшие розы, — улыбнулся Боб.
— Они действительно восхитительные, — согласился тот.
Маленькая Тень недоумевала: зачем болтать о ерунде, вместо того, чтобы благодарить карлика за храбрость?
Наконец, пожарные смотали шланг, погрузились свое рыжее транспортное средство и пропали вместе с ним. Вильгельм отошел и тоже потерялся из виду. Вокруг Боба опять образовался островок тишины.
— Ты… был великолепен! — Эмьюз прижала коротышку к себе, как игрушечного.
— Повремени с этим. — Боббертиджис отстранился и взял девочку за руки. — Когда-нибудь, лет через сто, сядем с тобой, матушка, и вспомним общие приключения. А пока давай просто жить. Мне вдруг до смерти захотелось наведаться в отцовский сад.
Утро Клаус потратил с пользой. Он добрался до вокзала, отыскал ту самую женщину-пилота, которая помогла ему в прошлый раз, и ненавязчиво выяснил, когда именно ректор Финн вернется в город. Естественно, мальчишка не отказался от планов относительно архивных документов.
Распихивать рисунки по кабинету — крайне опрометчивый поступок. Тут явно сказывалось пагубное влияние двух болванов. Сделав это, Клаус сам себя загнал в жесткие рамки. Как только Финн наткнется на первую картинку, поймет, что кто-то совал нос в фальшивый тайник, и вернет охрану. Хорошо если не начнет расследование. В любом случае, после его возвращения все поиски станут невозможными.
Предстояло как-то незаметно свернуть общение с дружелюбной женщиной и поделиться соображениями с Дэном и Бэном. Бывшая Тень словно знала, от чего мальчишка ни за что не откажется. Она снова провела его в ангар любоваться поездами.
Здесь ничего не менялось. Перешучиваясь, копошились одинаковые техники, составы блестели начищенными боками, а под крышей шелестели крыльями вездесущие голуби.
— Только что вспомнил… — замялся Клаус. — Мне действительно пора.
— Вот не служу, а профессиональная болячка покоя не дает, — улыбнулась Тень. — Паранойя называется. Поправь меня, если я ошибаюсь, но тебя интересовал именно Финн. Не поезда, не будни пилотов, а расписание полетов господина ректора. Что-то задумал?
Мальчишка побледнел.
— Привыкай, — рассмеялась та. — Женщинам свойственно задавать неожиданные вопросы в лоб. Ты не думай. Это не со зла. Мы над своим ректором умудрялись измываться, даже когда она на пару минут отлучалась. Загвоздка в том, что Таранис помимо всего прочего еще и мой… приятель. Выдать-то я тебя не выдам, но имей в виду.
— В конечном итоге, мы все получаем ровно то, что заслужили, — неумело отшутился Клаус.
— Значит, не отпираешься? Задумал подшутить над бедолагой? — хмыкнула Тень. — Предупреждаю, перегнешь палку — получишь. Если Таранис совершит что-нибудь, вызывающее волну студенческого гнева, лучше жалуйся мне.
— Непременно, — согласился мальчишка.
Клаус упорно искал глазами что-нибудь, что отвлечет Тень и позволит улизнуть. Удача улыбнулась неожиданно. По ангару трусил плотный мужчина в приличном костюме. Его багровое лицо с мясистым носом выражало крайнюю степень расстройства.
— Прохлаждаешься? — строго спросил мужчина. — А у меня снова ЧП. Знаешь, что это?
Он указал на отвратительное пятно на плече.
— Помет.
— Именно, Леся! Дерь… помет. Проклятые птицы! — простонал мужчина. — Мы, кажется, договаривались. Кому нечем заняться, сначала гоняют голубей, а потом идут на все четыре стороны. Я же не могу добраться до крылатых крыс!
— В чем проблема, Калиныч? Одно слово, и я подарю тебе воздушку, — отмахнулась Тень.
— Лучше подари пять минут драгоценного времени и выгони птиц из ангара.
Толстяк достал носовой платок, поплевал на него и попытался убрать пятно.
— Убивать — варварство. Пусть живут, но где-нибудь подальше, — продолжил мужчина. — К тому же, посторонние на территории.
Он покосился на Клауса.
— Оставь это мне, — попросила Тень. — У тебя наверняка есть более важные дела. Замыть пиджак, например. Что люди подумают?
— Очень смешно, — проворчал Калиныч. — Чтобы через пять минут ни голубей, ни… зевак. Проверю.
Грустный толстяк поспешил прочь, все причитая об утраченном лоске.
— Ну, выход найду сам? — мальчишка поднялся на ноги.
— Не так быстро, — покачала головой Леди Олеся. — Раз я раскрыла заговор, значит, и правила мои. Ты же Связной? И, судя по всему, птичка крупная. Помощь с голубями — вполне сносная плата за молчание.
— Шантаж? — Клаус поднял брови.
— Честная сделка, — парировала та. — Ты же не догадываешься, насколько мне дорог Финн и почему. В общем, даже если у тебя есть книга, всыплю от души, не сомневайся.
— Книга? — уточнил мальчишка.
Однако интонации в его голосе не оставляли места разночтениям. Клаус намеренно ввел женщину в заблуждение. Он уже представлял физиономии шутов, когда станет рассказывать, как наткнулся на представителя ранних поколений. Да еще где! Складывать два и два мальчишка умел превосходно.
— Пока кто-то болтает, голуби безнаказанно гадят на невинных граждан, — как ни в чем не бывало, улыбнулась Тень.
Клаус до последнего боялся, что женщина обнаружит обман. Только Тень больше не возвращалась к щекотливой теме и упорно делала вид, словно часть про книгу просто померещилась.
Добравшись до дома, мальчишка первым долгом вызвал к себе шутов. Карл пропадал где-то со своей новой подружкой, дед штудировал учебный план, — никто не мешал думать. Зануда-совесть требовала извиниться перед отцом за грубость, которую тот не заслужил, но гордость не позволяла. Тогда пришлось бы снова пройтись по неприятным воспоминаниям, способным отравить мальчишке существование.
