Глава 6
9 августа, 8.23, рейс 237
Наше оцепенение длилось недолго. «Ту» вонзился развороченным носом в оставшееся на месте недавней трагедии дымное облако и кабину моментально наполнил невыносимый запах гари. Мы с Петровичем дружно закашляли и принялись тереть заслезившиеся глаза. Из салона донеслись истошные вопли: видимо, пассажиры решили, что мы еще и горим.
— Петрович, давай рули! Надо уменьшить высоту, иначе задохнемся сейчас! — превозмогая мучительный кашель, проорал я.
На крик ушел последний кислород, в моих глазах помутнело, и на какое-то время я выпал из реальности.
Пришел в себя оттого, что заложило уши. Сглотнув несколько раз, я огляделся.
— Снижаемся, Палыч! — известил меня Петрович.
Он сидел в своем кресле, напряженно подавшись вперед и сжимая штурвал.
— Какая высота? — прохрипел я и откашлялся, избавляясь от засевшего где-то в носоглотке противного привкуса гари.
— А хрен ее знает! — безответственно заявил наш эрзац-пилот. И пояснил: — Альтиметр разбит. Да все почти разбито, …ь!
Я прислушался к своим ощущениям. Дышалось легко, никаких признаков кислородного голодания.
— Думаю, мы уже ниже трех тысяч метров. Долго я был в отрубе?
— Минуты две-три.
Уши опять заложило. Я покачал головой:
— Ванька, выравнивай машину. Слишком быстро снижаемся, кажется. Да и подумать надо, что дальше-то делать будем?
Петрович согласно кивнул и аккуратно потянул штурвал на себя. Нас вдавило в кресла.
— Упс… Многовато будет! — виновато прокричал пилот-любитель и согнулся над штурвалом, пытаясь заставить самолет лететь горизонтально.
Через минуту ему это удалось. Почувствовав, что внутренние органы во главе с желудком вернулись на свои места, я поинтересовался:
— Так что, садиться будем? Куда и как?
Ас от сохи пожал плечами:
— Ну, «как» — я еще примерно могу себе представить. А вот «куда» — это, знаешь ли, задачка! Навигация не работает, связи с землей нет. Где ближайший аэропорт, не знаю. Да и не попаду я на полосу, это только в фильмах дилетанты «Боинги» всякие запросто сажают. Единственное, что могу предложить — помолиться и попытаться сесть «на брюхо» в степи. Или в поле. Словом, на что-нибудь относительно ровное.
Я вздохнул. А что еще оставалось делать?
— Принимается. Только не тяни, давай прямо сейчас и сажать. Пока самолет управляем. А то еще отвалится чего-нибудь важное, мы же не знаем, что и до какой степени разрушено.
— Типун тебе на язык! — осадил Петрович. И выжидательно уставился на меня.
— Ну? Чего ждем?
— Палыч, ты бы уполз в хвост, да пристегнулся там. И Кларку с собой возьми. Если что, там больше шансов… — спокойно посоветовал Ванька.
— За заботу спасибо, но я останусь. Во-первых, тебе может понадобиться помощь — рули тягать. Я в кино видел! — невесело усмехнулся я.
— А во-вторых?
— А во-вторых я тебе на земле скажу, — пообещал я ему. И в самом деле, не объяснять же сейчас, что я предпочел бы сразу помереть тут при ударе о землю, чем потом медленно поджариваться в хвосте…
— Ты хорошо подумал? — Петрович не унимался.
— Хорошо. Так что этот вопрос мы больше не обсуждаем. Ты лучше скажи, где здесь внутренняя связь?
— По-моему, это, — Ванька ткнул пальцем в болтающийся на витом шнуре микрофон. — Там сбоку кнопка есть. А тебе зачем?
— Надо пассажиров подбодрить. И предупредить заодно, чтобы приготовились к аварийной посадке.
— Валяй.
Я взял микрофон и, нажав кнопку, поднес его к губам:
— Внимание! Говорит второй пилот! — Ванька громко фыркнул. Я негодующе посмотрел на него и продолжил: — Наш самолет готовится совершить аварийную посадку. Пожалуйста, займите свои места и пристегнитесь. Приведите спинки кресел в вертикальное положение. Избавьтесь от всех колюще-режущих предметов, снимите очки, наклоните голову к коленям и обхватите ее руками. После полной остановки самолета немедленно покиньте его, используя для этого все основные и запасные выходы, — отключившись, я повесил микрофон на поручень и перевел дух.
— Весьма убедительно! — похвалил Петрович. — Вот только ты тоже забыл добавить «и помолитесь».
— Думаю, они там и так уже молятся. Ну, давай садиться. С Богом!
— А это уж как получится! — возразил Ванька и двинул штурвал вперед.
Самолет резво клюнул носом и нацелился в землю. Кресло ушло из-под меня. Если бы не ремни, я бы точно улетел в дыру над головой. Из салона опять донеслись дружные вопли.
Вцепившись в подлокотники и борясь с подкатившей тошнотой, я покосился на Петровича. Тот, стиснув зубы, ворочал штурвал вперед-назад, стараясь добиться пологого угла снижения. Удивительно, но тяжелый самолет послушно отзывался на малейшее движение рук новоиспеченного пилота. Через несколько секунд Ванька выровнял-таки машину, и наше снижение перестало напоминать падение.
Тем не менее… Отчаянно моргая слезящимися от ветра глазами, я смотрел на землю. Она стремительно приближалась!
— Мне кажется, или мы слишком быстро снижаемся? — стараясь быть спокойным, спросил я.
— Не кажется. Нужно уменьшить обороты турбин и снизить скорость! — прокричал в ответ Петрович.
— Так уменьшай. Ты знаешь как?
— По-моему, знаю. Нужно вот эти рукоятки двинуть назад… Или вперед? Короче, надо их куда-то двинуть! — заявил пилот и положил правую руку на те самые рукоятки.
Я опять схватился за подлокотники, откинулся на спинку и закрыл глаза. Господи, пронеси!
Что-то изменилось. Меня слегка потянуло вперед и вой встречного ветра заметно стих.
— Получается! — торжествующе заорал Петрович.
Но тут же замолчал, сосредоточенно шаря глазами по приборной панели.
— Что ищешь?
— Спидометр… Или как он тут называется? Нужно следить за скоростью. Как только замедлимся до трехсот — трехсот пятидесяти километров в час, нужно будет выпустить закрылки. Иначе свалимся. Ага! — он в восторге щелкнул пальцами по стеклу какого-то прибора. — Вот он!
Я посмотрел на шкалу. Четыреста пятьдесят. И продолжаем замедляться.
— Ванька, а как закрылки выпустить? Ты нашел, откуда они управляются?
— Нашел. Вот! — и указал на какую-то рукоятку. — Ты следи за скоростью, как будет триста пятьдесят, крикни мне, ладно?
— Ладно! — ответил я и впился глазами в спидометр.
Четыреста двадцать.
Четыреста.
Триста восемьдесят…
Самолет вдруг сильно затрясло, и он начал медленно заваливаться на правое крыло.
— Петрович, что это?
Он бросил взгляд на спидометр и выругался:
— …! Как я сразу-то не сообразил! У нас же весь нос разворочен, аэродинамика нарушена! Раньше придется закрылки выпускать! — и двинул рукоять.
«Ту» продолжал трястись и клевать носом.
— Хреново… — растерянно констатировал Петрович и подтолкнул вперед ручки регулятора тяги двигателей.
Тряска прекратилась. Самолет выровнялся, но ветер забил в кабину с удвоенной силой.
— Что случилось? — потребовал я объяснений.
Ванька сидел бледный, его лицо покрывали крупные капли пота.
— Не сядем мы, Палыч! — еле шевеля губами, произнес он.
— Это почему же?
— Закрылки… Закрылки не работают. Если без них замедлимся хотя бы до трехсот пятидесяти, свалимся в пике или штопор. А на такой скорости, как сейчас, пытаться садиться — безумие. Нас по полю размажет километров на десять… Приехали, — он сморщился и закрыл глаза.
Я судорожно цеплялся за надежду:
— А другие варианты? Есть еще какие-то способы посадить самолет без закрылков?
Петрович, не открывая глаз, помотал головой:
— Нет вариантов. По крайней мере, я их не знаю. На том симуляторе, знаешь ли, я всегда садился с выпущенными закрылками… Только один раз, когда меня «МиГ» подбил, попытался сесть без них…
— И что?
— И ничего… Был награжден орденом «Пурпурного Сердца»… посмертно.
В кабине воцарилась тишина, нарушаемая лишь привычным уже воем ветра. Я лихорадочно обдумывал наше положение, пытаясь найти выход. Но ничего путного в голову не приходило. Неужели все? Странно, но страха не было. Зато была обида: огромная, чудовищная обида на… А собственно, на кого?
На покойного Антониди, вовлекшего меня в эту авантюру? Или на дьявола-подростка, считающего всех нас лишь пешками в своей совсем не детской Игре? Или на улыбающуюся монстрообразную девицу из турагентства, выправившую нам билеты именно на этот рейс? Или на Хруля, который…
Хруль?! Как же я сразу-то о нем не вспомнил?! А ведь он говорил, помнится, что стоит лишь мне его позвать, как он тут же явится… Вот только сможет ли ушастый полтергейст помочь в этой ситуации? Да чего уж гадать…
— Хруль!!! — заорал я, перекрикивая завывания ветра.
