* * *
К теме «маленького неудобства» лорд и леди Маккон вернулись не скоро. Сначала нужно было попрощаться со всеми и покинуть Флоренцию. Утро застало их в мирном уединении — в заброшенном старом амбаре, огромном и продуваемом сквозняками. И тут-то, когда всё наконец в какой-то мере уладилось, они приступили к тому, что для лорда и леди Маккон могло считаться серьезным разговором.
Коналл, поскольку он был сверхъестественным и достаточно привык к холоду, галантно расстелил свой плащ поверх вороха заплесневелой соломы, развалился на нем, совершенно обнаженный, и выжидающе посмотрел на жену.
— Очень романтично, дорогой, — только и сказала на это Алексия.
Лицо у Коналла слегка вытянулось, но леди Маккон была не столь неуязвима для чар своего мужа, чтобы устоять перед соблазнительной комбинацией мускулистой наготы и застенчивого выражения лица.
Она стала снимать с себя платье и юбки.
Он очаровательно зафыркал, когда она упала на него сверху, по-лебединому. Впрочем, вероятно, она больше походила на тюленя, выброшенного на берег, чем на лебедя, однако ее маневр принес желанный результат: их тела прижались друг к другу так тесно, как только могли. Коналлу понадобилась минутка, чтобы прийти в себя, после того как несколько стоунов веса рухнули на него разом, но всего лишь минутка. Тут же он приложил все возможные усилия, чтобы как можно скорее избавить жену от оставшихся слоев одежды: распустил шнурки корсета на спине и расстегнул застежку спереди, а затем снял сорочку с ловкостью самой искусной горничной.
— Не так быстро, — мягко упрекнула Алексия, хотя его нетерпение льстило ей.
Словно послушавшись, в чем Алексия, впрочем, очень сомневалась, он внезапно сменил тактику и крепко прижал ее к себе. Уткнулся лицом ей в шею и глубоко вздохнул. Его широкая грудь вздымалась, и Алексия поднималась и опускалась вместе с ней. Ей казалось, что она плывет по волнам.
Затем он легонько, с удивительной нежностью отстранил ее, стянул с нее панталоны и стал гладить ее немножко округлившийся живот.
— Так, значит, душекрад? Вот кого мы ждем?
Алексия стала слегка извиваться, стараясь вернуть его к привычной, более решительной манере. Она, конечно, никогда не призналась бы в этом вслух, но ей нравилось, когда муж делался страстным до грубости.
— На одной из тех римских табличек его назвали «ловцом кож».
Коналл помолчал, задумчиво глядя на нее:
— Нет, такого я никогда не слышал. Ну да ведь я не такой и старый.
— Вампирам он не дает покоя.
— Пошел по стопам своей матери, щенок! Это просто очаровательно.
Большие ладони оборотня с неожиданным энтузиазмом переместились выше.
— Что это ты? — недоуменно спросила Алексия.
— Хочу кое-что выяснить. Оценить прирост в размерах.
— Вот уж не знаю, какой прирост ты обнаружишь, — заметила она, — при том что размер у них с самого начала был более чем солидный.
— О, я уверен, что справлюсь с этой задачей.
— У каждого должна быть цель в жизни, — согласилась жена, и голос у нее слегка дрогнул.
— А чтобы оценить изменения в полной мере, мне придется задействовать все имеющиеся в моем арсенале инструменты.
Прозвучавший намек означал, что Коналл намеревается пустить в ход уже не руки, а рот.
Надо признать, что Алексия немедленно напрочь утратила желание символически протестовать — вместе со способностью ровно дышать. И поскольку рот у ее мужа был занят, а говорить с полным ртом не годится даже оборотням, она решила, что на этом разговор можно закончить. И он закончился — во всяком случае, пока.
