— Дом Антониди, разумеется, — одевшись, Клара похлопала нас по спинам. — Я готова.
— Умница! — похвалил я ее. — Ну разумеется, дом Димаса. Сейчас рванем туда и попросим убежища у лейтенанта Андре. Объясним ему все. А уж он, полагаю, сам придумает, что делать дальше. И наверняка сможет обеспечить нашу защиту.
Петрович открыл было рот, но я легонько подтолкнул его к выходу.
— Иван, у тебя минута. Берешь только самое необходимое: документы, деньги, подходящую одежду для Лабиринта. Вперед!
Он кивнул и выскочил за дверь. Я забросил на плечо рюкзачок со своими пожитками (благо еще днем перетащил его в Кларочкин номер) и критически осмотрел девушку. Одета она была вполне подходяще для предстоящей кампании: в джинсы, кроссовки, футболку и легкую, но довольно теплую куртку. Все темного цвета, что было очень кстати. На плече у нее тоже болтался небольшой рюкзак.
— Вольно! — улыбнулся я ей. — Объявляю благодарность перед строем за проявленные находчивость и отвагу в боевой обстановке. Медальку получишь позже.
— Главное, чтобы не картонную и не на большой палец ноги, — кисло улыбнулась она.
Оценить ее черный юмор я не успел: в номер ввалился Петрович и захлопнул за собой дверь.
— Палыч, полундра! По коридору сюда бегут какие-то мужики. Человек пять-шесть. Некоторые — со стволами!
Не сговариваясь, мы привалили бесчувственного толстяка к входной двери и бросились на балкон. Позади раздался мощный удар, потом еще и еще. Дверь трещала, но пока держалась.
На террасе я перегнулся через перила. Черт, высоковато — второй этаж все-таки. Правда, внизу рыхлый свежеполитый газон… Но выбирать не приходилось.
— Прыгаем, живо! Только ноги берегите! — И первым перемахнул через балюстраду. Краем глаза успел заметить, как прыгает Кларочка.
Приземлились мы с ней почти одновременно. А через секунду земля содрогнулась: за нашими спинами тяжело обрушился Петрович.
— Все целы? — выдохнул я. — Отлично! Вперед!
Нещадно топча газон и продираясь сквозь колючие розовые кусты, мы рванули к воротам отеля.
В ночной тишине слышны были лишь дружный топот наших ног и сопение шести ноздрей. Да еще странные ночные птички весело посвистывали над нашими головами…
Да какие, к бесу, птички! От внезапной догадки я даже притормозил слегка, отчего одна из пташек просвистела прямо у моего уха, обдав жаром.
— Стреляют! Врассыпную, зигзагами и пригнувшись! Встречаемся за воротами! — скомандовал я и, как затравленный заяц, скакнул вбок.
Рассыпавшись в редкую цепь, мы по сложной траектории продолжили наш кросс. Пули по-прежнему свистели со всех сторон, отщелкивая кору и ветки у окрестных деревьев. Судя по плотности обстрела, по нам садили очередями из автомата. А может быть, из нескольких. Но выстрелов не было слышно.
— Из автоматов бьют! С глушителями! — на миг оказавшись рядом со мной, выдохнул Петрович.
Я молча кивнул и отпрыгнул прочь от него: вдвоем мы представляли слишком крупную мишень, не попасть в которую мог бы только слепой.
Кларочка, молодчинка, была уже у ворот. Вот она мелькнула на миг в проеме и тут же скрылась из виду, свернув за угол. Я облегченно вздохнул: теперь-то пули ее уж точно не достанут!
Навстречу мне из своего домика выскочили два охранника. Мигом оценив обстановку, они схватились за свои револьверы, но не успели даже их вытащить: темный частый пунктир с противным чавканьем наискось прочертил их белые рубашки. Подломившись в коленях, оба секьюрити синхронно осели на землю.
— Петрович, стволы! — крикнул я, на миг присеву ближайшего ко мне тела и выдергивая из кобуры револьвер. Несколько пуль просвистело совсем рядом.
«Пристрелялся, сволочь!» — оценил я вражеского стрелка и в кувырке ушел за ворота. Успев заметить, как на том месте, где я только что был, вздыбились фонтанчики земли.
Следом за мной за угол запрыгнул Ванька. Тоже держа в руке револьвер. Успел-таки!
— Молоток! — ободрил я его. — Цел?
— Вроде… плечо вот только зацепило! — кивнул он на левую руку.
Времени на медосмотр решительно не было.
— Рукой двигаешь?
— Да, нормально. Только побаливает немного.
— Фигня. Жить будешь, — поставил я диагноз. — Потом перевяжем, а сейчас — ходу!
И мы припустили вслед за бегущей далеко впереди Кларочкой.
10 августа, 02.10,
о. Крит, Агия Пелагия, дом Антониди
— Иду, иду! Кому это там не спится?! — бурчал Андре, спускаясь по лестнице в холл и застегивая на ходу форменные брюки с болтающимися на поясе кобурой и наручниками.
Звонок непрерывно гремел колоколом уже минут пять. Ночному гостю явно не терпелось попасть внутрь.
Лейтенант наконец добрался до прихожей, вытащил на всякий случай револьвер и, спрятав его за спиной, приоткрыл дверь.
— Андре, не спишь?
Лейтенант усмехнулся и засунул револьвер обратно в кобуру:
— Уже нет. Заходи, Никас! Что стряслось?
В дверь просочился эксперт. Вид у него был изрядно помятый: взъерошенные волосы, узел галстука сбит набок, полурасстегнутый пиджак сполз с плеч. Картину весьма гармонично дополняли очки, зацепившиеся одной дужкой за правое ухо и каким-то чудом еще держащиеся на нем.
Увидев все это великолепие, Андре расхохотался:
— Ты откуда такой красивый?
Вместо ответа Никас икнул. По дому разнесся ядреный запах алкоголя.
— Э-э-э, да ты пьян! Видно, и в самом деле стряслось что-то из ряда вон выходящее, если ты так набрался? — поинтересовался лейтенант.
Эксперт сокрушенно кивнул и еще два раза икнул. Концентрация паров алкоголя в доме стала взрывоопасной.
— Ладно, пошли кофе пить! Заодно и расскажешь, что у тебя случилось, — вздохнул Андре, обнял коллегу за плечи и повел на кухню.
… — Ну-с, рассказывай, что довело тебя до столь непотребного состояния? — спросил лейтенант, когда Никас покончил с третьей чашкой крепчайшего кофе.
— Мари… — исчерпывающе пояснил слегка протрезвевший эксперт.
— Мари? — удивился Андре. — У вас же все было замечательно! Дело к свадьбе шло, я не ошибаюсь?
— Не ошибаешься. Шло.
— И что? Поссорились?
— Хуже. Мари решила, что нам надо расстаться! — с горечью воскликнул Никас.
Андре присвистнул:
— Вот те раз! А почему?
— Она не объяснила. Сказала только, что так будет лучше для нас обоих.
— Ох уж эта женская непредсказуемость! — вздохнул лейтенант. — А ты ей сам-то повода не давал для подобного заявления?
Никас возмутится:
— Да я… Да я ее боготворил! На руках носил!
— Ладно, ладно! Не ершись, — примирительно сказал Андре и налил гостю четвертую чашку кофе.
— Андре, можно я… Можно я тут переночую? Тина не будет возражать? — попросил грустный покинутый эксперт.
— Оставайся, конечно! Тина возражать не будет, да ее и дома-то нет. Она в Ираклионе, в клинике. С сыном.
— Что, совсем плохо?
Андре грустно кивнул:
— Да, Алекс в реанимации. В коме. Врачи говорят, что он умирает.
— Жаль малыша. И Тину жаль: столько натерпелась за последний месяц, — вздохнул эксперт.
— Да уж… — мрачно подтвердил лейтенант.
Оба помолчали. Первым нарушил тишину Никас:
— Кстати, а та история с амфорой и шифром имела продолжение? Ну, помнишь, вы с Тиной показывали мне зашифрованный текст. Я тогда еще предположил, что это не текст вовсе, а…
— …а схема или карта, — продолжил за него Андре. — Помню, конечно. И знаешь, ты ведь оказался совершенно прав: это действительно была карта. Карта Лабиринта.
— Лабиринта? — удивился эксперт. — Какого лабиринта? Того, что под Кносским дворцом?
— Именно! — кивнул лейтенант.
— Но… откуда это известно? Поймали того, второго бандита, как его? Me… Ми…
— Мессанжа? Нет, к сожалению. Пока гуляет где-то на свободе.
— Тогда откуда ты узнал про карту?
— Ты не поверишь: я не только узнал про карту. Нашелся ключ к шифру! — победоносно заявил Андре.
— Да ну?! — недоверчиво протянул Никас. — И откуда же он взялся?
— Опять же не поверишь: его сегодня, вернее, уже вчера, принес в этот дом один русский доктор. Он лечил Димаса Антониди, который и передал ему ключ перед смертью. И рассказал, где искать амфору с картой.
У эксперта загорелись глаза:
— А этот ключ… что он собой представляет?
— Все, как ты говорил: бронзовая решетка с двадцатью пятью отверстиями.
— И ты уже пробовал расшифровать карту? — Никас весь подался вперед.
— Увы. Карта осталась у Тины, а она — в клинике. Утром вместе с русскими поедем туда.
— А ключ? Он остался у русских?
— Не терпится посмотреть, да? — поддразнил его Андре.
— Ты же знаешь, криптология — моя слабость! — усмехнулся Никас. — Так что же, ключ остался у этой русской троицы?
