Келли Армстронг - Похищенная

Магнат ушел, но я этого не видела, не слышала его слов — только Клей на снимках, только бешеный стук сердца. В груди закопошился еще один хныкающий звук, но обратился в ничто, не достигнув губ. Стало нечем дышать.

Вдруг по телу пробежала судорога, и накатила волна мучительной боли, ослепив меня. Я повалилась на пол, выпустив из рук фотографии. Мышцы ног разом сократились. Спазмы накатывали бесконечным потоком, и я кричала, пока не осталось воздуха в легких. Конечности сами собой задергались, замолотили воздух, словно кто-то пытался вырвать их с мясом. Какая-то часть моего рассудка еще осознавала, что если не взять Преображение под контроль, пока не поздно, меня просто разорвет на куски. Вместо этого я уступила мучениям, чуть ли не с радостью встречая каждый новый приступ. Наконец, полностью опустошенная, тяжело дыша, я лежала на полу. Из коридора донеслось еле слышное царапанье. Уинслоу все это время подглядывал за мной. Хотелось вскочить на ноги и биться о стену до тех пор, пока от нее или от меня ничего не останется. Хотелось разорвать подонка на части — не сразу, а выгрызая кусок за куском, до тех пор, пока ему нечем будет кричать, но горе пригвоздило меня к полу. Кое-как я заползла в узкий зазор между кроватью и стеной, подальше от взгляда Уинслоу. Втиснувшись в крошечный закуток, я поджала хвост и отдалась душевной боли.

Ночь прошла в невеселых размышлениях. Я снова и снова вспоминала слова Уинслоу, несмотря на муку, которую они мне причиняли. Где же охранники столкнулись с «волком»? Перед мотелем или на его задворках? Что Уинслоу имел в виду под «предрассветными часами»? Получается, уже светало?.. Не потому ли я думаю о всяких глупостях, что разум отказывается принять страшную правду: Клей, возможно, погиб? Нет! В этих мелочах кроется зацепка, которая поможет мне вычислить ложь в рассказе Уинслоу. Мне необходимо ее вычислить, иначе я попросту задохнусь от горя.

Пытка все продолжалась, ненавистный голос Уинслоу звучал в моем мозгу. Ищи обман. Ищи несообразность, не к месту сказанное слово, явное вранье. Сколько бы я ни терзала память, слабых мест в истории Уинслоу не находилось. Настигни Клей поисковый отряд, он сделал бы именно так, как мне рассказали: завел бы людей в лес, разделил группу и всех прикончил — кроме «языка», из которого пытками добыл бы нужные сведения. Уинслоу всего этого выдумать не мог — значит, говорил правду.

Мне почудилось, будто сердце убежало в глотку; не хватало воздуха. Нет, это ложь и ничего больше! Если бы Клей погиб, я почувствовала бы это, чуть только пуля вонзилась бы в его тело. Боже мой, как же хотелось верить, что почувствовала бы… Между мной и Клеем давно установилась психофизическая связь — возможно, из-за укуса. Когда мне было больно или плохо, его охватывала тревога, и наоборот — меня грызло беспокойство, когда страдал он… Сегодня утром таких ощущений я не заметила. Или это только кажется? В «предрассветные часы» я спала мертвецким сном, наглотавшись транквилизаторов, и в принципе не могла что-либо почувствовать.

Так, довольно. Глупо полагаться на причуды психики, всякие там предчувствия да ощущения. Думай только о фактах. Ищи обман. Уинслоу сказал, что единственный выживший охранник убил Клея и вернулся с трофеями — снимками и отчетом о произошедшем. Хорошо бы поговорить с ним: не все же здесь такие же законченные лжецы, как Уинслоу. Может… Я резко втянула воздух. Снимки, отчет… А тело?

Если бы охранник расправился с Клеем, то тело захватил бы с собой. По крайней мере сделал бы пару фотографий. Если бы в распоряжении Уинслоу был труп (или его снимок), он бы мне его и показал. Он бы точно знал, что за волка подстрелил его человек, и устроил бы мне очередную пытку в наказание за дерзость. Стоило допустить промах, как магнат устроил бы мне ад на земле. Кто знает, на что он способен, когда по-настоящему разозлится?

В конце концов мне удалось убедить себя, что Клей жив. Тогда усталость взяла свое, я заснула — и проснулась человеком. Иногда такое случается, особенно если Преображение вызвано страхом или еще какой-нибудь сильной эмоцией. Когда мы погружаемся в сон, тело безболезненно принимает прежнее обличье. Вот почему, очнувшись, я обнаружила, что лежу голышом на полу между стеной и кроватью.

Вставать я не торопилась. Сначала нужно было продумать, как бы подловить Уинслоу на лжи. Клей, конечно, жив, но мне необходима полная уверенность. Да у меня же остались снимки! Возможно, если повнимательней их изучить…

— Откройте дверь, сволочи! — раздался чей-то крик.

Я рывком села, ударившись головой о кровать, и потихоньку выбралась из укрытия.

— Выпустите меня!

Голос женский. И знакомый, хотя что-то в нем изменилось. Я поняла, кто это кричит, и вздрогнула. Нет. Только не это! Может, хватит уже страданий?

— Я знаю, что вы меня слышите! Я знаю, что вы там!

Без особого на то желания я проковыляла к дыре в соседнюю камеру и заглянула в пробоину. Нетрудно догадаться, что я там увидела. Новая соседка. Бауэр беззвучно молотила кулаками по стеклянной стене. Спутанные волосы, на лице кровавые разводы, которые никто не удосужился смыть… Вырядили ее в серый спортивный костюм с плеча кого-то из охранников. Ничто не напоминало в этой женщине ухоженную и гордую наследницу громадного состояния. Сейчас Сондра больше походила на сумасшедшую средних лет, которая всю жизнь провела в недрах какой-нибудь готической психушки.

Получается, после вчерашней бойни они упрятали ее в камеру… Последняя надежда на побег испарилась без следа. Отныне Бауэр такая же узница, как и я, и ничем мне не поможет. Более того, теперь в соседнем помещении беснуется полоумный оборотень-людоед… а в стене, разделяющей нас, дыра. Уинслоу опять все подстроил. Что, вчерашней пытки ему показалось мало?.. Да, ему всегда будет мало. Пока я здесь, он будет истязать меня все новыми и новыми способами. Почему? Потому что это в его власти.

Захотелось снова забиться в закуток, погрузиться в забвение… Разумеется, заснуть не выйдет, но по крайней мере можно закрыть глаза, и кошмар на время отступит. Я сбегу в мир фантазий и останусь там, пока кто-нибудь не спасет — или не убьет — меня.

Вместо этого я бухнулась на кровать и окинула камеру взглядом. Повсюду валялись ошметки одежды, не пережившей Преображения. Что ж, пора сменить гардероб. Не время для капризов — надену, что дают. Итак, шаг первый: привести себя в нормальный вид. С какой радости Бауэр оказалась моей соседкой, выясним попозже.

Выйдя из душа чистой и одетой, я на всякий случай снова заглянула в дыру в стене — вдруг воображение сыграло надо мной злую шутку, и никакой Бауэр там нет? Увы, она лежала, свернувшись калачиком, перед дверью, тихонько хныкала и скреблась в стекло, как котенок, оставшийся на улице в дождь. Жалости я не почувствовала — разучилась.