– Ночной Дозор! Назовитесь и предъявите регистрационную метку!
Фигура в объемных одеждах шагнула в круг, очерченный фонарем, будто циркулем.
– Остыган?
– Флегонт Бочкин, Иной, Темный. Это хорошо, что я тебя встретил. Евгений Угорь, мне нужно передать тебе одну вещь.
Евгений чуть не попятился.
– Дежавю какое-то, честное слово!
В памяти еще слишком свежи и отчетливы были эпизоды годичной давности: вот он конфискует «Всадника в красном» у спешащего на аэровокзал Остыгана Сулемхая; вот Анна Мельникова несколько часов водит его за собою по городу; вот сквозной пролом в глинобитной стене его прежнего кабинета… вот звонит Аесарон и сообщает о найденном сейфе… И тут же воспоминания куда более свежие: Денисов, стоя на крутом берегу реки, протягивает «Всадника в красном» еле живому, ползущему на четвереньках Ворожею…
– Тебе нужна.
Угорь вгляделся. Откуда-то из складок объемного, бесформенного одеяния Темный шаман вынул книгу. Бурятские сказки. Евгений медленно поднял глаза на Остыгана.
– Значит, это вы ее взяли из палаты?
Шаман отрицательно покачал головой.
– Все мы догадываемся, кто взял. Раз взял – не вернет. Я знал, у кого есть. Пришел, попросил. Привез тебе. Не та, другая, но такая же. Надо будет вернуть.
Теперь Евгений и сам разглядел, что книга – другая. Та была истрепана так, словно ее читали на ночь не одному поколению детей и внуков. Хотя дозорный был уверен, что читали ее по другому поводу. С этой же обращались куда бережнее.
– Что я должен вам за нее? – нейтральным голосом спросил он.
– Ничего.
– Жест доброй воли? – усмехнулся Угорь. – Сегодня все Темные отчего-то добрые, сговорчивые и услужливые. Может, кто-то артефакт задействовал, а я и не почувствовал? Реморализовал всю Томскую область, а я и не в курсе! Надо будет к Качашкину зайти, попросить у него безвозмездное разрешение на внеплановое Светлое воздействие степени эдак третьей. Как думаете, Флегонт, пойдет он мне навстречу?
– Ты по-прежнему говоришь много ненужных слов, – упрекнул старый шаман и сокрушенно покачал головой, опуская руку с книгой. – Не нужна? Зря привез?
– Да в том-то и дело, что нужна. Завтра-послезавтра мне, может, из Новосибирска этот сборник пришлют. Невелика задержка, конечно, однако времени терять не хочется.
– Возьми, – снова протянул томик Остыган Сулемхай.
– У тебя нет власти надо мной… – виновато забормотал дозорный, принимая вещь из рук Темного.
Шаман снисходительно улыбнулся и, вынув из кармана уже дымящуюся тонкую трубку, втянул и выпустил в морозный воздух горький дым. Евгений машинально хлопнул себя по карману в поисках сигарет и призадумался. Он не помнил, когда в последний раз курил. Может, он давным-давно уже бросил – и не заметил? Или запамятовал?
Взвесив сборник на ладони, он вежливо кивнул Остыгану:
– Спасибо. Я запомню этот жест. Верну в целости и сохранности. Флегонт, а кто надоумил, что нужно привезти мне эти сказки?
Шаман хитро покосился и снова сделал затяжку.
– Духи, – коротко ответил он и, не прощаясь, шагнул в темноту.
* * *
Безусловно, страшно хотелось вернуться в кабинет. То, о чем он мечтал и из-за отсутствия чего страдал не первый день, а сегодня особенно, наконец-то было в руках. Ну, вернее, не в руках, а под пальто, надежно скрытое от посторонних глаз и намертво приклеенное к Евгению заклинанием. Однако в каком бы статусе теперь ни числилось районное отделение, работу следовало выполнять в соответствии с представлениями о служебных обязанностях. Полагается по инструкции патрулировать вечерние и ночные улочки города – значит, будем патрулировать.
Дозорный не спеша двигался знакомым маршрутом и еще раз перебирал в памяти события и разговоры прошедшего дня. Слишком уж легко все давалось сегодня. Само все в руки шло. Азартный игрок обязательно воспользовался бы таким фартом и сделал очередную рискованную ставку. К сожалению или к счастью, речь сейчас шла не об игре. Да и не был Евгений азартным. Мог увлечься (книгой, погоней, расследованием), но так, чтобы при этом забыть обо всем на свете, – исключено.
Угорь образца прошлого года не стал бы звонить Гущину и Аесарону. Но если бы получил от них какую-то информацию, принял бы это как факт само собой разумеющийся: взаимодействие структур, обмен оперативными и тактическими данными. Угорь образца начала-середины года текущего, уже вкусивший горький опыт провокаций, превентивных мер и повсеместных интриг, обязательно заподозрил бы неладное и помчался советоваться с Денисовым или писать докладную Сибиряку. Ни тот, ни другой Угорь не могли и помыслить полгода-год назад, что можно поступать так, как он поступил сегодня. Может, зря он упорствовал, пытаясь доказать Федору Кузьмичу, что он по-прежнему самый обычный, примитивный в своих представлениях о добре и зле боевой маг? Может быть, полутонов в нем куда больше, чем кажется? Может, принимает он их куда спокойнее и охотнее? Может, его категоричность, прямолинейность и внутренняя потребность в простоте окружающего мира – вовсе не следствие стопроцентной приверженности Свету, а всего лишь сволочные, неудобные свойства характера?
Кто-то шел тем же маршрутом. Угорь не сразу это заметил. Вернее, поверхностная проверка всех, кто попадал в поле сумеречного зрения, была доведена до такого автоматизма, что Евгений мог позволить себе не отвлекаться на каждого прохожего или жителя окрестных домов. В случае чего – подсознание забьет тревогу, подозрительный объект нальется красным цветом, запульсирует на общем фоне. Тут и захочешь пропустить – не пропустишь. Если же сумеречное зрение не обнаружило ничего опасного и подозрительного – значит, и приглядываться к объекту нет необходимости. Однако, как бы ни был задумчив дозорный, обычное, человеческое зрение раз за разом фиксировало фигуру человека, который уже долгое время двигался впереди, будто заранее угадывая каждый поворот, намеченный Евгением. И было что-то знакомое в том, как косолапит и оскальзывается этот человек, когда идти приходится по льду, как сильно топает, если нужно подниматься в горку, как балансирует руками…
Угорь прибавил шагу, но нагонять и приближаться вплотную пока не стал. Удивительно! Меньше всего он ожидал встречи здесь и сейчас. Еще удивительнее то, что человек и не искал встречи. Он не надеялся случайно столкнуться с дозорным, не рассчитывал перехватить его посреди привычного маршрута. Человек был сам по себе, он брел, не торопясь и не глазея по сторонам, не испытывал досады и нетерпения, которые непременно проявились бы в походке и жестах. Человек просто шел, словно совершал вечерний моцион. Зачем же? Почему? Для чего?..
