Захохотал Черный клокочущий господин.
– Этим-то ты хочешь напугать меня, старик?
И понял Моргон, что ничем не одолеть злодея. И взмолился он:
– Взываю к тебе, Великий Дог, Первый Шаман! Восстань и помоги Пляшущему шаману!
Подошел к старому Моргону Черный клокочущий господин, поднял его над головой и выжал, как выжимают мокрый халат, а выжатое бросил под ноги Бохоли-Харе, чтобы в пляске своей размолол он в муку тело того, кто осмелился звать на помощь Дога…»
Все оказалось так просто и настолько очевидно, что оставалось только диву даваться, почему никто не сообразил раньше. Сказка – ложь, да в ней намек? Еще какой намек, причем не один!
Аккуратно и последовательно выписывая себе в тетрадку самые важные моменты, Угорь одновременно укладывал в голове новые данные. Итак, и Бохоли-Хара, и Клокочущий умели создавать копии людей и себя самих. Копии визуально и тактильно неотличимые, самостоятельные, умеющие двигаться и разговаривать. Как долго мог просуществовать такой дубликат, в сказках не говорилось. Но даже если два-три дня – это многое меняло. Собственно, меняло практически все. Изначально Угорь, как и все прочие, подходил к вычислению Хозяина, имея на руках ошибочные исходные данные. Он полагал, что Каскет не может находиться у всех на глазах, приняв чей-то облик, и одновременно – в небе, в образе парящего орла. Это само по себе сокращало количество подозреваемых, ограничивая их круг теми, кто прятался в общине, за магическим щитом. Теперь же получалось, что на роль злодея годится кто угодно – и Аесарон, и Сибиряк, и Лиля, и Химригон.
Он отложил авторучку, нервно сцепил пальцы и невидящим взором уставился в окно. Посмотреть со стороны – так и сам Угорь прекрасно подходит. А если вспомнить про злосчастный «Каждый раз» – так он и вовсе становится подозреваемым номер один. Ну а что? Прошлой своей жизни не помнит, где и кем был лет двести-триста назад – даже не догадывается. И с чего он взял, что его собственный возраст – именно такой, как ему сказали? Вон Семен при первой встрече обмолвился, что церковная книга, где имеется запись о крещении Евгения, была восстановлена после пожара. Что мешало внести туда запись, совершенно не относящуюся ни к одна тысяча шестисотому, ни к одна тысяча пятьсот девяносто девятому году? Ровным счетом ничего. И информацию об инициации Евгения, которую так надежно оберегает Сибиряк, фактически скрыв ее в архиве под грифом «секретно» ото всех сотрудников, также можно было подделать. Так, может, Угорь и есть Хозяин? Вернее, вторая его составляющая, копия, созданная для отвода глаз? Кукла, которая во всем соответствует живому человеку, Иному, вот только волей своей обладает лишь отчасти? Буратинка.
Это было по-настоящему страшно. Будто в романе Уилки Коллинза[19], поиски преступника привели героя к себе самому. Угорь потряс головой.
Богатое воображение – плохой помощник в дозорных делах. Тут и так порой происходит такое, что ни в какие рамки не вписывается. А уж если начать придумывать и домысливать…
Нет, нужно анализировать факты. Никаких домыслов. Только факты и только анализ! Хотя тут впору от души рассмеяться и поклониться Госпоже Иронии: если некто на полном серьезе считает фактами события из сказок – остается лишь посочувствовать психике оного. Но тут уж ничего не попишешь.
Угорь взглянул на часы и набрал телефонный номер.
– Доброго денечка, Евгений Юрьич! – мгновенно откликнулся Денисов, будто специально сидел и ждал звонка.
– Федор Кузьмич, я нашел главный вопрос, – уверенным тоном сказал оперативник.
– Нашел? Ишь ты! И какой же?
– Не «почему именно сейчас», а «почему именно здесь»!
Участковый помолчал, затем уважительно произнес:
– Да, энто очень хороший вопрос! Приезжай, обсудим.
* * *
Собираясь в Светлый Клин, Угорь решил, что неплохо было бы оставить для Танечки записку. Она, отгуляв часть накопившихся за время его отсутствия выходных, должна была приехать из Томска вечером, чтобы сменить его в конторе. Уже застегнув пальто и намотав на шею шотландский шарф в крупную клетку, Евгений вернулся к столу и наклонился над листом бумаги. В этот самый момент ему почудилось, что за спиной находится Сибиряк. Нет, разумеется, никого за спиной не было, но ощущение, что на диване, откинувшись на кожаную спинку и положив руку на пухлый подлокотник, сидит руководитель томского областного Ночного Дозора, молчит, копается свободной рукой в нагрудном кармане и внимательно наблюдает за Евгением, – это ощущение было полным. Чертыхнувшись, Угорь размотал шарф, обошел стол, сел и снял трубку с аппарата.
На сей раз дежурил не Богданов, а совершенно незнакомый маг, который сразу же, без вопросов, перевел звонок на Сибиряка.
– Я уж думал, ты совсем не позвонишь, – хмыкнул руководитель, переждав особо яростный треск помех на линии.
– Так ведь не было повода! Никаких происшествий, никаких нарушений. Зачем бы мне вас тревожить…
– А Гущина, Аесарона и Богданова повод потревожить, значит, был, – не то спросил, не то констатировал Сибиряк.
– Прослу-уууушка! – с веселым изумлением протянул Угорь и посмотрел на телефон сквозь Сумрак. Нет, сейчас никаких следов магических воздействий на аппарат не наблюдалось, да и не любит этого техника, но как знать, что тут было подвешено вчера или даже пять минут назад. Евгений и сам накануне провод распутывал при помощи заклинания – а вот не видно этого уже, развеялась магия без остатка. – Знаете, а я даже не обижаюсь. Все правильно, я бы сам с себя глаз не спускал!
– Не язви и не драматизируй.
– Смилуйся, государыня рыбка, как можно?! Надо было у Темных «самописец Розанова» попросить, чтобы каждое мое слово фиксировал – один экземпляр здесь, а другой у вас в кабинете. Вечером бы по каждому пункту проводили разбор полетов: вы бы критиковали мои высказывания, я бы делал на своем экземпляре пометки.
– Евгений, прекрати, иначе я решу, что ты хочешь со мной поссориться.
Ссора с Высшим Светлым – удовольствие сомнительное. В первую очередь даже не из-за последствий. В первую очередь потому, что сам себе всю душу потом вымотаешь сомнениями, изведешь себя укорами. Как же так? Ведь он же – Светлый! Он не мог иметь в виду ничего плохого!
– Ладно, происшествий не было, повода позвонить руководству не было, – сквозь шипение и треск донесся голос Сибиряка. – Но ты все же позвонил. Для чего?
– Хотел поинтересоваться, как у вас обстоит с делом Анны Мельниковой.
Связь была настолько паршивой, что Евгений не столько услышал, сколько догадался о том, что глава Ночного Дозора хмыкнул. Наверное, еще поправил очки, сползшие на кончик носа, и полез свободной рукой в очередной карман.
