Летопись того, как катаны появились на Западе ЗАПАД
Непросто было Хальбрунду уговорить тинг[1], отпустить его искать остров, с которого встает солнце. Двух коней, белых с коричневым и черным, отдал он Странгрду, и все равно совет не мог принять решение. Не мог тинг отпустить защитника побережья весной, ведь не зря же лазутчики предупреждали о союзе Гардарики с Изумрудным островом, не зря Видгри Модсогнир снаряжал ладьи южнее Нового Города, на острове Медведя, посреди Медвежьей Реки. Проходящие драконы видели дымы лагеря за Крылатыми Холмами, и лес мачт стоял у Канала Гребцов.
В мае родила жена Хальбрунда сына, названного Халльярдом в честь деда, в мае привел Хальбрунд свою дружину и всех вольных, кто согласился пойти с ним на остров, с которого встает солнце. И согласился совет отпустить дракон Хальбрунда, что назывался «Рагнан» - ветер, как говорили древние, с командой из дюжин охотников. Но пригнал ветер пыль, поднятую копытами долгогривого коня, а когда пыль осела на старейшин, изумленно и с ожиданием недоброго смотрели они на юношу, едва ли полутора дюжин лет, которому доверили столь великую ценность.
- Видгри идет с Гардарики... - выдохнул тот и рухнул, с треском сломав прялку старой колдуньи Галадриэль, сидящей одесную друида Маргана на совете.
Спешно снарядил тинг Хальбрунда отстоять холодное побережье и бесплодные камни острова и укрылся в горах Старнарда, в неприступной башне Семи Ворон. И юная Савню, ученица Галадриэли, пошла с Хальбрундом, дабы дать ветер его парусам и смирить волны.
Вся дружина поднялась на дракон Хальбрунда, и вышли они, не мешкая, оставив позади плачущих женщин и детей.
У Синего Мыса повстречал Хальбрунд ладьи Видгри, и воскликнул он, когда сблизился с ними «Рагнан» так, что можно было докинуть топор
- Хоть и превосходят нас численностью втрое, но все же приму я бой, ибо не могу не пойти на поиски острова, с которого встает солнце!
Слышно было это Видгри - конунгу из Гардарики, и воздел он руки, остановив бой. Напрягая голос, перекрикнул он шум моря:
- Гей, Хальбрунд! Ты и вправду хочешь найти затерянный остров позади земли и Ледяного Океана, с которого восходит солнце?
- Не стану я кривить язык даже перед лицом неминуемой битвы, - ответил Хальбрунд, а все слушали, потрясая оружием.
- Возьми меня с собой! - воскликнул Видгри, - Оставлю я свою дружину, дабы беречь берега твоего острова, а сам возьму с собой лишь тех, кто захочет.
Восхищенный его порывом, согласился Хальбрунд, и Видгри взошел на его дракон с четырьмя дюжинами охотников. Хальбрунд пристал к берегу возле острова Три Кита и вместе с Видгри пошел к селению в сопровождении всей Гардарикской дружины. И было много шума и веселья. Даже старейшины, испуганно скрывшиеся при виде мачт нескольких ладей, вернулись к пиву и жареному мясу, превознося храбрость Хальбрунда и благородство Видгри. Недели не прошло, как вышел в пути на север дракон Хальбрунда и Видгри с командой в три дюжины охотников. Пошли с ними и юная колдунья Савню, положившая глаз на Видгри, который делал ей богатые дары и обещал жениться всю неделю прощального пира, и молодой друид Альсун. Видгри же наказал остающейся части своей дружины беречь берега острова от пришлых грабителей.
Затих уже вдали рев огромного Прощального Рога, прощальные крики провожавших, стук мечей и топоров в щиты. Выветрился уже пивной дух, и могучие руки вздымали весла с мерным напевом, под свист ветра в снастях. Раздувался парус с красными и белыми полосами.
Справа на горизонте белой тучкой уходила на юг и запад Норвейская Земля, когда почуял мудрый Сульдур что потеплело, и дракон быстрее проходит дневной путь. Сказал он о том вождям, и те стали спрашивать у дружины, не слышал ли кто о таком. Вспомнил юный Кирли, что в сказках о творении Мидгарда, слышанных им от старой бабки, была и такая:
Была у инеистого гиганта Дургуна собака. Бегала она быстрее ветра, могла догнать стрелу в полете и, схватив, принести ее хозяину. Ценил Дургун свою собаку - поил чистейшей ключевой водой из самого сердца Запредельных Льдов, кормил парной олениной, спать укладывал на мягчайшие медвежьи шкуры. Раз увидел Дургун путника на дороге, а дело было ночью, и пригласил его к себе:
- Фривей[2] тебе, добрый путешественник. Долго ли ходил, далеко ли идешь, много ли соли съел за время пути?
Путником тем был Локи. Прослышав о собаке Дургуна, захотел он иметь ее, или просто убить, чтобы его собака была самой быстрой. Принял он вид мирного путешественника и уже девятый раз проходил мимо дома Инеистого Гиганта. Ответил он:
- Не сочти меня грубым, о Дургун, но придется мне ответить что, куда я иду - это мое дело, а откуда - это не твое дело. Однако готов я провести эту ночь под твоим гостеприимным кровом, хоть мы и не знакомы.
Открыл ему дверь Дургун, усадив за стол у самого очага, налил ему коричневого пенного пива, дал жареную ногу оленя и ломоть хлеба, а сам сел напротив и тоже стал пить и есть. Любил Дургун поговорить о своей собаке, знал о том Локи и не торопил дела, да и пиво было на диво вкусным. К седьмому кувшину сказал Дургун:
- Кабы не моя собака, не есть бы нам сейчас этого оленя. Может моя собака догнать стрелу в полете и принести ее мне. Не счесть зайцев и оленей, что нашли свой конец у меня в брюхе, пойманных этой собакой. Был бы ветер с ногами, и его бы поймала моя собака.
Отвечал ему Локи:
- Знал бы я, что ты кичишься своей собакой - привел бы свою, чтобы померялись они силами в беге и ловле стрел на лету, а так никто не знает, чья собака быстрей.
И сказал Дургун:
- Была бы здесь твоя собака, устроили бы им бега, и раз уж ее нет, то и говорить не о чем.
- Если ты согласишься, - отвечал Локи, - свистну я, и хоть дом мой на краю света, но услышит свист моя собака и примчится ко мне в миг.
Не лгал Локи - дом его был на краю Асгарда. Но собаки в том доме не было - взял ее Локи с собой и спрятал у дверей, так что, услышав свист, мгновенно прибежала бы она. Но не знал о том Дургун, и воскликнул он:
- Зови свою собаку! Не верю я, что услышит она твой свист, а прибежать вмиг и подавно не сможет!
- Не стану я звать свою собаку на ночь глядя, - ответил Локи, - ибо может она заболеть, бегая по холоду.
- Достойна забота твоя, - сказал Дургун, -но завтра с утра, коли ты не трус и не грязный лжец, свистни свою собаку, посмотрим, сможет ли она в миг прибежать с края света!
Уложил Дургун Локи спать на сундук в углу, и пошел к себе наверх, но окликнул его Локи.
- Добрый хозяин не положит собаку на шкурах у камина, а гостя на сундук в углу. Хоть моя собака лучше, и все же не забываю я о собачьей жизни - спать как собака и есть как собака. Не станет моя собака жить по-человечески, ведь собака должна есть один раз в день, человек - два раза, и только боги едят три раза в день, собака спит на земле, человек на лавке, и только боги спят в Асгарде. Ничего на это не ответил Дургун, но взял шкуры и постелил гостю.
Наутро, лишь перестали выть волки за холмом, спустился Дургун к гостю:
- Коли не лгал ты вечером насчет своей собаки, то зови свою собаку одним свистом с края света.
Помрачнел Локи притворно, и инеистый гигант, видя его смущение, посмеивался и продолжал:
- Не нарушу я законов гостеприимства, но выброшу тебя за порог и велю слугам гнать тебя шесть миль палками по дороге.
Ответил ему Локи:
- Груб ты, хозяин, видно плохо ходила за тобой твоя бабка, и мало порол тебя вымоченными в уксусе розгами отец. Но не стану я спорить с тобой, ибо хозяин ты в своем доме.
Обернулся Локи к дверям, набрал воздуха, так что грудь его вздулась как парус, и засвистел. Не успел еще затихнуть тот свист в потолочных балках, с которых посыпалась труха и редкие летучие мыши, и уж собака Локи стояла перед ним. Заждавшись ночью на холодных камнях, вмиг прибежала она на зов.
Изумился Дургун - ни разу не видел он собаки, способной прибежать вмиг с края света. Изумился и захотел такую, но не показал свое желание. Локи лишь по горящим глазам, капающей слюне и трясущимся рукам, совершавшим хватательные движения, смог заметить нетерпеливую страсть инеистого гиганта.
- Чего бы ты хотел за такую собаку? - спросил Дургун, мысленно подсчитывая свою сокровищницу.
- Не нужно мне денег, - ответил Локи, - хоть и богата твоя сокровищница, много в ней злата, серебра и красивых камней, хоть и красивы твои дочери и в самой поре, хоть и есть у тебя восемнадцать лошадей, но не отдам я свою собаку. Кто поймает мне кролика на ужин, кто загонит оленя под мою стрелу, поймает ее на лету и принесет мне, кто наполнит дом повизгиванием щенков и кто будет согревать мою голову даже после своей смерти?
Промолчал Дургун, ибо внове ему оказалось последнее предложение, но все же ответил:
