- Предложу я тебе взамен свою собаку - все это от нее получить ты сможешь...
Обрадовался Локи, но чтобы не показать свою радость притворно нахмурился и сказал:
- Теперь-то я готов поговорить о злате и серебре, о лошадях и о бочонке твоего пива - не гнать же вторую лошадь домой порожней!
Нахмурился Дургун, но, слово давши, отступить не мог. Довел он Локи до окованной двери на втором поверхе и дал ему выбрать все, что тот пожелает, но чтоб в руках унести.
Набрал Локи полные горсти сапфиров и аметистов, янтаря и жемчуга и вышел на двор. Сам хозяин навьючил одну лошадь бочонком лучшего пива, туда же ссыпал Локи полученное неправдой богатство. Вторая лошадь ждала оседланная, и к луке седла привязал вероломный Локи повод длинный, за который намеревался вести собаку. Не с добром проводил его со своего двора инеистый гигант, но и плохого сказать было ему нечего.
Привел Локи собаку с этого побережья на запад, выстроил себе дом и держал собаку в холе и неге. Но не желала собака бегать, и озлился Локи. Воскликнул он:
- Не хочешь быть моей, так не будешь ничьей! - и пронзил собаку копьем, изрядно попортив шкуру.
С прибылью вышел Локи - хоть кончилось пиво и не вышла бы шапка, но остались ему и кони, и драгоценные камни. А кровь собаки побежала в море, по морю к дому гиганта Дургуна, и поздно понял инеистый гигант свою оплошность. Схватил он меч и разрубил собаку Локи на две половины. И не получил он тоже шапки.
А кровь той собаки бежит по морю до сих пор к дому инеистого гиганта и зовется «Гольф Стрим»[3] - что значит - «Бегущая Вода», и впадает в залив с названием «Мур Ман»[4] - что значит «Смелая Собака».
Восхитился Хальбрунд, что даже юноши из Дружины Видгри знают старые сказания, а мудрый Сульдур сказал:
- Теперь я знаю, что теплое течение несет нас в Мур-Манский залив, в земли диких югоров и карелов. Если захотим мы наполнить там бочонки ключевой водой, то придется нам выдержать жестокую битву. Хоть и не видели здесь паруса драконов, но ненавидят их лютой ненавистью, и убить будут пытаться не в шутку.
Ответил ему Хальбрунд:
- И пусть! Давно уже мой меч не питался вражьей кровью!
Чайки и крачки зареяли в воздухе, смутной полосой поднялись леса на побережье, утих ветер и весла ложились в воду с мерным плеском, подгоняя уставший дракон к берегу. Резная голова приподнялась и, качнувшись, примостилась на каменистом пляже. Дружина Хальбрунда, похватав мечи, топоры и копья, защитившись кольчугами, щитами и прочными шлемами, сошла на берег, и Видгри сказал:
- Хальбрунд старше и опытней меня, пусть он ведет нас. И хоть моя дружина вдвое больше твоей, но все же не стану я смущать дух воинов непристойными спорами. Согласился с ним Хальбрунд и послал часть дружины Видгри на восход по побережью, сам со своей дружиной пошел на закат, и Видгри с лучшими воинами остался охранять корабль. Друид Альсун пошел с Хальбрундом, чтобы посмотреть деревья чужой стороны и собрать целебные травы, и шли они до заката, когда увидели дымы и услышали шум селения.
Даже жители северных островов, которые не прикрывает от холодных ветров слабая поросль деревьев, были изумлены жалкими полусгнившими стенами ветхих жилищ, крытых трухлявой соломой вместо дерна, стоящими рядом с великолепной рощей корабельных сосен. Как раз на утоптанном кругу посреди деревьев стоял столб из такой сосны, вокруг него толпились жители деревни, одетые в грязную небеленую холстину и плохо выделанные, протухшие шкуры, запах которых чувствовался даже от опушки.
Когда Хальбрунд со своей дружиной подошел ближе, в просветы между спинами и поверх голов гудящей толпы стало видно, к кому относились редкие злобные вопли, подобные крикам чаек, перекрывающим гул океана перед жестоким штормом.
И сказал старый Сульдур:
- Не захотел бы я быть на месте этого несчастного, привязанного к столбу резному, с фигурой старухи, с обвисшими грудями, вздутым брюхом, кривыми ногами, вывернутыми ноздрями и сучком-бородавкой на носу - единственным украшением плоского скуластого лица с косыми глазами. Коли не вор он - так не заслужил эдакой участи!
Ответил ему Хальбрунд, прислушивающийся к его советам, как просил его Странгрд, не раз спасавшийся от неминуемой погибели, как в морских волнах, так и на суше благодаря подсказке бывалого воина:
- Не похож одеждой своей сей муж на вора, но и воином ему не быть - не снесет он боевой кольчуги, не поднимет щита прочного, и выпадет меч из ослабевших рук на подкосившиеся ноги. Коли спасем его - погибнет от голода и жажды даже в сиих изобильных на дичь, ягоду и ручьи землю.
- Не охотник и не воин он, - сказал мудрый Сульдур, - но может он быть великим друидом этих земель. Пусть Альсун взглянет - не его ли это леса заяц? Ведь с самой опушки подает наш друид тайные знаки, известные только друидам, но зато любой друид знает их.
- Не друид он, - отозвался Альсун, - или в этих дальних краях друиды не помнят родства своего с природой. Ибо на тайные знаки, знакомые всем, кто близок к природе, ответа не вижу, и ждать устал.
- Возьмем с собой его, - сказал мудрый Сульдур.
- Зачем нам человек, ничего не смыслящий в простых вещах, как ребенок? - спросил его Альсун.
- Коли он не друид, то что-нибудь знает и умеет, а коли не знает он того, что знаем мы, то знания его не могут не пригодиться нам.
Долго в раздумьях смотрел Хальбрунд то на Сульдура, то на друида, поводя головой, увенчанной шлемом с крыльями хищной птицы, одевавшимся только в предвидении подвига:
- Возьмем с собой его, - повторил Сульдур, а друид пожал плечами и отвернулся.
- Возьмем, - согласился Хальбрунд, - никто еще не мог сказать, что я не использую удачный случай, когда он сам падает в руки, как селезень, пробитый меткой стрелой охотника.
ВОСТОК
В клане семьи Ляо-Гока, Мусь-миня учили, что лучшее время для тайных нелегальных операций - ночь. Черный балахон был удобен и не мешал двигаться, хотя открытыми оставались лишь глаза. Двигаться Мусь-миню мешало снаряжение, упакованное в специальные гнезда, отделения, карманы, привязанное веревочками, пристегнутое ремешками, чтобы не стеснять движения. Сенсей говорил:
- Держи свободными руки, ибо не знаешь, когда они могут понадобиться!
Но сейчас перед Мусь-минем лежал шест с когтистым железным крюком на конце - «Медвежья Лапа». Это было незаменимое средство, чтобы залезать на стены - в разложенном состоянии его длинна достигала десяти метров, сложенное оно было впятеро короче, и Мусь-миню ничего не оставалось, как только нести его в руках. Но и это было нелегко: «Медвежья Лапа» лежала, а Мусь-минь стоял. Наклониться ему мешал меч, плотно закрепленный на спине, чтобы не стукнуть в деревянных ножнах, которые при этом были еще и трубкой для выдувания маленьких отравленных стрелок или дыхания под водой, также в них хранилась нарисованная на тончайшей рисовой бумаге схема запора замковых ворот. Наверно не стоит упоминать о тонкой, но прочной восьмиметровой веревке, которой ножны были обмотаны, об ужасно неудобной квадратной цубе[5] меча, которая могла служить ступенькой, но при этом одним острым углом со страшной силой вонзалась в правое плечо при любом движении. Не достойна упоминания и длинная рукоять меча из целого колена бамбука, укрепленного клинышками и обтянутая акульей кожей и два небольших лезвия внутри, и двухметровый шнур обмотки, помогающий втащить меч на стену, если он остался внизу, а ты уже наверху. От этой рукояти на затылке Мусь-миня уже была шишка, растущая при каждом шаге. Можно было не наклоняться - легкое движение ноги, и шест в руках! Правда тогда в ногу вонзалась пара кинжалов - на бедре и на голени. Кроме того, выскакивало коленное лезвие, удерживаемое мощной пружиной, а от толчка пружины срабатывала или дымовая, или слезоточивая граната, выскакивала из чехла на бедре кусари-гама[6], цепляясь тройным крюком за манрики-гусари[7], а обухом вышибая из гнезда две обоймы с сюрикенами[8]. Не верьте, что сюрикены легкие - девять сюрикенов весят пятьсот грамм, и каждый из них Мусь-минь вспоминал, когда хоть одна обойма падала ему на ногу.
Наконец «Медвежья Лапа» оказалась в руках Мусь-миня. Это случилось на удивление просто - стоило манрики-гусари обмотаться вокруг ног, а Мусь-миню пошевелиться. Оставалось только подняться...
Когда Мусь-минь добрался до крепости стоявшей на побережье, там было удивительно тихо, но настоящие воины не задают лишних вопросов. Стена оказалась пустяковым препятствием - стоило лишь забраться по закинутой веревке, и втянуть следом мешок со снаряжением. Сенсей говорил:
- Не бросай веревочку - может придется на ней повеситься, но уронив гвоздь на дорогу, убегая от врага, не подбирай - враг наступит и поранится.
Поэтому в мешке Мусь-миня лежали все бечевки, шнурки и веревки, которые входили в снаряжение, а все остальное, хитро замаскированное, украшало подходные пути - на обратном пути придется собирать и нести в клан. Мусь-минь был одет в одежду простого крестьянина, даже конусовидная соломенная шляпа была без лезвий. Он уже разработал себе легенду и пока точно следовал ей, а она его не подводила. Когда Мусь-минь вытянул мешок с веревками на стену и поднял взгляд, то увидел воина, который, опершись на копье, наблюдал за ним.
