— Долго еще будешь над ней измываться? Лучше сразу брось. Знаю я твою породу — лебезишь перед сильными да знатными, а перед слабыми куражишься. Да уж, среди мальков и карась крупная рыба. Ну так вот, запомни хорошенько — я сильная. Очень сильная и очень злая. Хоть доброты во мне нет никапли — откуда ей взяться, раз я нежить? — но и слабых изводить тоже не позволю. И чтобы упредить дальнейшие возражения — быть может, ты и старше моего отца, но я выше тебя на пол-головы, и клыки у меня длиннее, — на всякий случай Берта поклацала. — Все понял или ухо тебе отгрызть?
Уже под конец гневной тирады в голову постучалась мысль, что если Блейк, в отличие от нее самой, не брезгует человеческой кровью, то за такие проделки он ей руки оторвет. Просто чтобы доказать, кто сильнее на самом деле. Причем оторвет в буквальном смысле, прямо с плечевыми суставами. Но тут же набежали другие мысли, об отмщении, и затолкали бедняжку, как туриста на рыночной площади.
Тем более что вампир и не думал сопротивляться. Одной рукой она по-прежнему держала его за плечо, но локоть отодвинула, дав Фанни возможность если не вздохнуть, то хотя бы пошевелить голосовыми связками.
— Я понял, мисс Штайнберг, — просипел он.
— А дальше? — она мотнула головой в сторону Харриэт, которая сама была не рада, что дело приняло такой оборот.
— Прости, Харриэт, я не хотел тебя обидеть.
— Враки.
— Прости, Харриэт, я хотел тебя обидеть. Довольны?
Его зрачки были маленькими и острыми, словно гвозди, и губы кривились. Лицо казалось злым, как у мраморного сфинкса над камином, в нескольких дюймах от его головы. Берта с отвращением оттолкнула мальчишку и вернулась к столу, на ходу потрепав Харриэт по голове. Та проговорила серьезно:
— Только вы его больше не бейте, мисс. Он не так уж плох, честно-пречестно. Это все понарошку.
— Что — понарошку? — не поняла Берта, которая отодвинула тарелку с недоеденным завтраком и теперь раздумывала, что бы такое надеть — черное платье или черное платье, но немного другого фасона? С воротником-стойкой на полдюйма выше?
— Ну, все, — девочка взмахнула голой рукой, как будто собиралась объять целое поместье, — все здесь. Все вообще.
Но вампирше было не до ее болтовни. Она шагнула за ширму и оттуда скомандовала Фанни, чтобы он убирался ко всем серафимам. Что и было исполнено.
— Его сиятельство одолжит вам свой выезд, — крикнул присмиревший вампир уже в дверях.
— Дай угадаю — восьмерка лошадей с черными плюмажами и бархатными попонами?
— Точно так, мисс Штайнберг.
— А карета — она и не карета вовсе?
— В проницательности вам не откажешь.
От одной мысли, что придется разъезжать по городу в катафалке, как на торжественном параде в гильдии гробовщиков, Берте стало не по себе.
— Спасибо, конечно, но лучше кэб поймаем.
* * *
За Бертой и Фанни закрылась наконец парадная дверь, которая спустя несколько минут хлопнула вторично. Леди Маргарет, мурлыкая романс о пурпурных лепестках и белых павлинах, отправилась на поиски сбежавшей пассии. Судя по ее уверенной походке, она знала, в каком направлении нужно двигаться.
Лорд Марсден пронаблюдал за ней из окна, прислушиваясь к шелесту ее юбок, лихо сметавших снег с мостовой. Отлично. Теперь можно усесться с газетой у камина и закурить сигару. Сегодня же ночью дело будет обстряпано. Эликсир вновь попадет в глаза миледи, а ее влюбленный взор отыщет подходящую мишень. То есть, его. На этот раз он от гроба ее не отойдет.
Хотя, как говорят в народе, верь приданному после свадьбы.
Верховный вампир поморщился, потому что столь некстати всплывшая в памяти поговорка имела в его случае прямое а, следовательно, и куда более неприятное значение. Стоило ему вспомнить о своей свадьбе, как его охватывал озноб, которому позавидует и холерный пациент. Да, страшное было времечко.
Но как только он устроился в кресле, дверь на первом этаже снова заскрипела. Кто на этот раз? Еще на рассвете мясник оставил на крыльце бутылки с кровью и тяжелый сверток с различными деликатесами, обернутый плотной, но каждый раз подмокавшей бумагой. Лишних вопросов он не задавал, а уж в дом сунуться никогда бы не посмел. Почтальон тоже сломя голову несся прочь, как только опускал в щель письма и прессу. Лишь однажды он обернулся, но вид зубастой дверной щели, которая почавкала письмами и состроила ему рожу, припорошил сединой его виски.
Так кто же это может быть? Неужели… ну конечно! Такие шуточки очень даже в его духе!
Раздраженно скомкав свежий выпуск «Таймс,» лорд Марсден выбежал из кабинета, но уже на лестнице сменил торопливые шаги на мерную, грозную поступь владыки сих чертогов, готовясь обрушить заслуженную кару на непрошеных гостей…
Но вместо Мастера Дублина в окружении свиты, в прихожей он узрел лишь девицу в единственном экземпляре, бледную и худенькую. В своем бежевом плаще, из-под капюшона которого выбились ее пушистые волосы, она напоминала солнечный зайчик, непонятно как просочившийся в мрачный склеп. Слегка нагнувшись, девушка изучала рыцарские доспехи у входа, затем достала блокнотик и, послюнявив карандаш, начала что-то записывать.
Когда под ногой вампира скрипнули половицы, гостья оторвалась от блокнота и дружелюбно ему помахала, как будто они проживали в одном и тот же отеле, а сейчас встретились за завтраком.
— Я к Берте Штайнберг, — заявила она таким тоном, словно имя ее знакомой было пропуском в лучшие дома.
На лице Мастера расцвела улыбка, которая сошла бы за дружелюбную, если бы не острия клыков, уже наметившиеся под верхней губой.
— Мисс Штайнберг временно отсутствует, — сообщил он, учтиво кланяясь посетительнице, — но мы могли бы подождать ее… вместе.
Сияя от радости и рассыпаясь в благодарностях, девушка проследовала за ним в гостиную, из чего Марсден сделал вывод, что у нее, вероятно, не все в порядке с головой.
Уже полчаса мистер Стивенс обретался у колонны Нельсона, которая, как сострил некий французский турист, напоминала крысу, насаженную на палку. С этим замечанием Уолтер был в корне не согласен, но за столько времени ему приелся и Нельсон, всматривавшийся в Биг Бен, словно хотел узнать, который час, и львы у постамента, и Портретная Галерея.
Уолтер расхаживал взад-вперед, повыше подняв воротник. Напоминал он пастора в публичном доме, который боится, что его застукает здесь кто-нибудь из прихожан. Но даже коренной лондонец вряд ли разобрал бы его черты в сегодняшнем тумане — густом и грязном-желтом, от которого чесалось в носу и перехватывало горло, пока он пробирался все глубже и глубже в легкие.
Вампиры опаздывали.
На то они и нечисть, чтоб не держать свое слово, так что и обижаться на них глупо. Кто их знает, может и вовсе не придут. Это не только сберегло бы Уолтеру нервы, но вдобавок избавило бы его от неприятных объяснений.
Не с Эвике.
Та благожелательно относилась и к своей названой сестре, и к Берте, кем бы она там Гизеле ни приходилось. Как будто они были всего-навсего эксцентричными особами, вроде сомнамбул, что посреди ночи спускаются на кухню и выстраивают пирамиду из чайных чашек, при этом таращась на стену пустыми глазами. Как будто они не были убийцами…
Но ведь не были!
Помотав головой, Уолтер стряхнул наваждение, и его внутренний голос зазвучал по-прежнему — мямлил, запинался и подбадривал его «Ну что, не дрейфь, приятель.» Исчезла уверенность, которая, впрочем никогда и не принадлежала Уолтеру. Он взял ее напрокат.
У мистера Томпсона, который сейчас гостит у него дома.
Именно с ним молодому человеку и предстояло объясниться. Будь Уолтер сообразительнее, то использовал бы эти лишние полчаса, чтобы выдумать подходящее алиби на вечер. Но увы! Со стороны Пэлл-Мэлл уже показались две фигуры, мужская и женская, которые уверенно двинулись к нему.
Лишь когда они приблизились, Уолтер разглядел Берту, в угрюмом бомбазиновом платье, которое не блестело в свете фонарей, но как будто впитывало их сияние, преобразуя его в темноту. На этот раз вампирша не забыла закутаться в каракулевую накидку, на голову нахлобучила темно-синий чепчик и нервно теребила бант на шее. Хотя фроляйн Штайнберг утверждала, что ей плевать на тряпки, она убивала столько же времени, отпарывая кружева с чепчиков, которые дарила ей Гизела в надежде привить хороший вкус, сколько редкая модница тратит на обратный процесс.
В двух метрах от Берты шел невысокий худощавый вампир, разряженный по последней моде и с тростью подмышкой. От него так разило самоуверенностью, что Уолтеру тотчас захотелось дать ему в зубы.
Хотя вампиры шагали в ногу, расстояние между ними не уменьшалось, как если бы они несли прозрачную стеклянную раму и каждый придерживал ее одним плечом. Всем своим видом они давали понять окружающему миру, что даже не представлены друг другу, а движутся в одном направлении по чистой случайности.
