— Обалдел?! — возмутился эльфийской бесцеремонностью Василий.
Лапы фамилиара мягко спружинили на булыжник, кот даже сумку не выпустил. Ищейка ничего не сказал, он выгнулся в судороге превращения: морда вытянулась вперед, кожа на спине лопнула, на волю выплеснулся густой серый волчий мех. Теперь он, по крайней мере, дорого продаст свою жизнь. Внушительный оскал пасти и глухой звериный рык предупредил потенциальных противников о его намерении вывести из строя как можно больше тварей.
В свою очередь черный дракон подернулся сияющей дымкой, и через несколько секунд взору подоспевших ведьм предстал совершенно обнаженный эльф. Кожа его серебрилась в лунном свете и походила на сверкающую драгоценность, блестящие волосы расплескались по спине черным водопадом, являя поразительный контраст между бледностью кожи и цветом роскошной шевелюры до пояса. Несколько ведьмочек восторженно ахнули:
— Ах, какой красавчик!
— Девочки! — осадила особо разгоряченных зрелищем Велина. — Не забываем, зачем мы здесь. Сначала война, а удовольствия достанутся тем, кто благополучно переживет эту ночь.
Воздух наэлектризовался, пошел рябью, и из распахнувшегося телепорта сначала вывалились истребители, а потом строевым шагом промаршировали эльфы.
— Блеснуть желая наготой, почтил эльф камни мостовой, — выдал на-гора экспромт Бес.
— Я и раньше находил твое поведение странным, — хмыкнул Киркиэль. — Но стриптиз в таком месте — слишком даже для тебя. Нежить способна оценить тебя только в качестве очередного блюда в меню.
Третьяков заявил, что боевая операция и стриптиз — это пока еще не одно и то же. Впрочем, Роландэль не принимал близко к сердцу реакцию окружающих. Тонкие пальцы эльфа крепко уцепили подбородок ближайшего шкира. Тварь зашипела, высунув раздвоенный язык из зловонной пасти. Но кусаться не стала.
— Вика, не дури! Впусти нас! Нам еше Улфивольтурниэля найти надо!
Народ пораженно замер и уставился на эльфа как на помешанного.
— Он спятил, — грустно выразил общую мысль Васька и нежно прижал сумку к своей пушистой груди, словно кто-то собирался у него ее отнять.
Я себя чувствовала… странно. Просто этому ощущению других слов не подобрать ни на одном языке, который мне известен. Казалось, я присутствую сразу в нескольких местах: вижу многочисленные комнаты замка, извилистые галереи и даже двор совершенно с разных точек. Пока я пыталась осознать суть происходящего, во дворе приземлился черный дракон. Под лапы ящеру такого размера может сунуться только дебил. Я отхлынула — по-другому не скажешь. Дракон сел свободно, с грациозным изяществом, не совместимым с размерами, обдав ветром и пылью из-под кожистых крыльев. Желтые с вертикальными полосками зрачков глаза уставились на меня. Морда ящера не способна воспроизводить эмоции, глаза тоже. Ровно с таким же выражением морды дракон признается тебе в любви и разорвет на части. Я выжидала. Сказать ему что-то? Ноя даже мысль на драконьем сформировать не могла, да и далеко не факт, что происходящее реально. Может, это бред, вызванный большой кровопотерей?
Воздух вокруг рептилии налился магией, заколыхался волнами, и из этого сверкающего кокона, как бабочка, появился Роландэль. Его волосы темным шелком разлились по плечам, глаза были настолько темными, что разницы между зрачком и радужкой не было видно, кожа сияла лунным светом, и все это великолепие выхватило часть меня из воздуха и мелодичным голосом сообщило:
— Вика, не дури! Впусти нас. Нам еще Улфиволыурниэля найти надо!
Я не сразу поняла, чего он вообще хочет. Просто глядела и наглядется не могла. Я ведь с ним знакома не один день, но почему-то раньше не реагировала на красоту эльфа так остро. Наверняка это какие-то чары… А что же еще?
— Вика! — настойчиво твердило мне это совершенство. — Ты знаешь, где принц?
Какой принц? Ах, Улфи… Действительно, где же он? Темнота наполнилась шорохом и звуками скрежета когтей по камню. Теперь передо мной были стены подземелья. Местами на них виднелась плесень и конденсат, словно холодная испарина, покрывал огромные камни. Факелов по стенам развесить никто не удосужился. Впрочем, свет мне не был необходим. Я прекрасно ориентировалась и в темноте. Это точно видения, сон уставшего организма. А как еще объяснить тот факт, что я ют так, запросто, ориентируюсь в темном пространстве и не набиваю шишек, не ломаю конечностей и — о чудо! — даже не спотыкаюсь. Да если бы в мою голову пришла мысль мчаться на такой скорости по темному лабиринту, ориентируясь преимущественно на слух и нюх, — для эвакуации останков моего организма пришлось бы вызывать спасателей.
Одна из дверей привлекла мое внимание. Внешне она ни чуть не отличалась от других: крепкая, окованная железом, с окном-решеткой и массивным засовом, способным пережить атаку стенобитного орудия. Но за этой преградой ясно ощущалось биение сердец. Я их слышала. Хотя, пожалуй, слово «слышала» не может выразить той сладкой дрожи в теле, что вызывало во мне ощущение этих сердец за дверью. Это было как глоток чистой родниковой воды посреди пустыни, их пульс ощущался сочной вишней на языке и рождал где-то в глубине глотки звериный рык. Несколько секунд ушло на то, чтобы одернуть бушевавшего внутри зверя, мечтающего добраться до живой плоти и ощутить ее вкус на губах. Да что это, в конце концов, со мной? Несколько целенаправленных ударов по засову, и балка чуть не отдавила мне лапы. Лапы? А они- то откуда?!
Дверь открылась легко. Видно, петли недавно смазывались. Обитатели камеры взвизгнули, вскрикнули, зашипели… Полуэльф мужественно толкнул за спину растрепанную блондинистую девицу (где-то я ее уже видела), зеленый ящер с интересом воззрился на меня и удивленно прошептал:
— Волколак?
Волколак? Где? Я заозиралась, но никого постороннего не обнаружила. Ясно. У них просто шок. Говорят, что такое часто бывает с узниками, слишком долго сидевшими в камере. Правда, обычно это одиночки. Я потянула носом воздух, не очень-то рассчитывая на зрение. Принца среди заключенных не было. Жаль. Пришлось бежать дальше.
Примерно через три камеры, у четвертой, я вновь ощутила биение сердца. Только билось оно слабо, как-то робко, словно извиняясь за само свое существование. Дверь снова открылась легко. Прикованный к стене камеры эльф нервно вздрогнул, полыхнул затуманенный взгляд золотистых глаз, и узник снова обвис в своих оковах. Антимагические — навскидку определила я. К ним даже приближаться не хотелось, не то что снимать. В таких браслетах полно серебра и золота. Смесь составлялась с учетом возможностей разных магических существ. Некоторые боятся серебра, кто-то золота, кому-то смерти подобно коснуться железа. При мысли о серебре какая-то часть моего сознания взвыла от ужаса, но я задушила бунт в зародыше. Да что со мной такое? Я веду себя странно, да и Ахурамариэля что-то не слышно. Ехидный клинок редко упускает столько возможностей высмеять меня.
Когти рванули цепи. Металл ударил в ответ разрядом. Я взвыла благим матом, но не отступила. Боль застлала глаза кровавой пеленой, но вместе с ней пришла ярость. Я рвала цепи в бешеном исступлении, оставляя когти и зубы в прочных звеньях. Казалось, этому не будет конца, проще выдрать кольца креплений из стены, чем порвать колодки. Помощь пришла неожиданно. В дверном проеме появился полуэльф с железным прутом наперевес. Бог знает зачем он притащил железяку, но в миндалевидных глазах сверкнуло что-то похожее на понимание. Он использовал прут как рычаг, чтобы все-таки порвать изрядно измятую цепь. Узник с тихим стоном рухнул вниз. Полуэльф бережно принял обмякшее тело и уложил на гнилую солому. Другой подстилки в камере не было.
А я уползла в угол, скуля от боли и не зная, какую часть тела баюкать в первую очередь.
Постепенно боль утихала. Тем временем полуэльфу удалось освободить Улфи от антимагических оков. Принц благодарно улыбнулся своему избавителю. Слабые еще руки нащупали сведенные судорогой челюсти волколака…
— Виктория, — тихо позвал он. — Где ты?
Я взглянула на изможденное лицо эльфа, его спутанные, но все еще прекрасные волосы, внимательные трехцветные глаза и вздохнула. Действительно, где же я?.. И мир накрыла темнота.
Я очнулась, глядя в ослепительно-белый потолок. Минуту я просто моргала. Теплым пятном лежало на одеяле солнце, и от этого ощущения стало как-то уютно, словно в далеком детстве утром в летние каникулы. У кровати были металлические перила. Таких мне раньше не приходилось видеть. А на руке у меня стояла капельница. Увидев, как в тонкое запястье хищно впилась игла, я испытала сразу два желания: захотелось с визгом выдернуть посторонний предмет из своего организма и молиться.
Больница? Значит, я не умерла. А как же мое жертвоприношение? Не состоялось, что ли? Конечно, нет… Я ведь жива, хоть и в больнице, а жертвоприношение предполагает смертельный исход для жертвы. Может, я заболела? Тогда это все объясняет. Говорят, при высокой температуре может появиться бред и его не отличишь от реальности. Значит, все происшедшее просто плод воспаленного воображения, яркий, красочный бред. Стало стыдно за собственную слабость и невольное любование обнаженным эльфом. Я тряхнула головой, прогоняя непрошеные мысли. Глупо расстраиваться из-за пустяков. Я же не знала, что это сон, поэтому дело обошлось без белого коня и героического размахивания мечом. Эротическая фантазия с обнажением эльфа заставила покраснеть до корней волос. М-да… Может, действительно пора замуж?
