— Я не он. Он умер. Давно. Штуки просто… Нравятся!
Мужчина любовно провел рукой по кожаному поясу. Кинжалы заиграли бликами. Ивар ахнул:
— Броллахан?!
— Я, — привычно подтвердил тот. — Не ори. Полнолуние. Праздник. Всё испортишь…
— Чтоб я сдох!.. — вырвалось у лорда, мгновенно вспомнившего рассказ жены, который он в свое время опрометчиво принял за пустые фантазии. Броллахан склонил голову набок:
— Хочешь? Помогу.
— Нет-нет, — попятился Ивар. — Я не в том смысле… это просто…
— Шучу, — проскрипел "убийца". — Тебя знаю. Видел. Она сказала, ты — муж.
— Муж… я…
— Она хорошая, — доверительно сказал броллахан. — Нравится. Ты тоже… Ничего. Не кричишь. Меч — прощаю.
— Спасибо… — пробормотал лорд МакЛайон. Вдохнул, выдохнул, взял себя в руки и убрал оружие в ножны. — Гхм!.. А вы что не танцуете?
— Опытный, — уважительно проронил броллахан, глядя на лорда. — Быстро успокоился. И вежливый… Мне — нравится!.. Танцевать — не умею. Жалко. А ты?
— Тоже не особенно, — признался Ивар, глядя на Нэрис. — Ну, Творимир… Ну, Манро!.. А, да что там — и я тоже хорош!
— Не понимаю.
— Забудьте! — улыбнулся он. И, решившись, сделал шаг вперед. Увидел добродушный оскал русича, веселое недоумение на узкой морде лиса-Лоуренса, изумленные глаза супруги и, разведя руками, проговорил:- Веселого праздника, дамы и господа!.. А меня, стало быть, не позвали?..
— Ивар! — леди МакЛайон бросилась ему на шею. — Ты — тут?! А мы тебя сегодня не ждали! И как раз полнолуние… ты не сердишься на меня?..
— Да бог с ним, — отмахнулся он, вспомнив свои нелепые подозрения, и посмотрел в любимые серо-зеленые глаза. — Возьмете меня в компанию? Сто лет не танцевал.
— Конечно!.. — прощебетал у него над ухом чей-то нежный голосок, и на плечо лорда уселась очаровательная крошка-фэйри. — Мы гостям всегда рады…
— Сибилла! — предостерегающе погрозила малышке Нэрис. — Даже и не думай!
— Эх! — веско подтвердил бурый медведь. И протянул лапу командиру. Вновь грянула музыка. Парящие в воздухе сказочные существа закружились по спирали, засияли разноцветные искорки на кончиках прозрачных стрекозиных крылышек…
— Подумаешь! — высокомерно сморщила крошечный носик Сибилла, показала Нэрис язык и, вспорхнув на плечо к броллахану, пожаловалась:- Хоть бы раз привела, кого не жалко!.. А то, вон, или оборотни, или вообще — муж!
— Вредничаешь, — высказался тот. — Зря. Забавные они. Мне — нравятся.
— Да мне тоже, — вздохнула фэйри. И, опомнившись, показала ему фарфоровый, с горошину, кулачок:- Только смотри, им не брякни!.. Люди же… Зазнаются.
— Это да, — кивнул броллахан. И они замолкли, с улыбкой наблюдая за всеобщим весельем.
В прорехе между кронами деревьев висела луна, серебряной монетой поблескивающая в черном небе. Она смотрела сверху на спящую землю, на темную рощу, в самом сердце которой горячим золотым пятнышком мерцала волшебная поляна; на кружащихся хороводом светлячков фэйри; на весело выкидывающих коленца оборотней; на двух, казалось бы, взрослых людей, которые вели себя словно дети и оттого были счастливы, как, казалось, ни один ребенок в мире… Луна снисходительно глядела на всё это безобразие со своей недосягаемой высоты и, наверное, улыбалась. Потому что, все-таки, это был праздник в её честь.
