— Господин… сеньор, я выяснил про того, кого вы ищете! Теперь уж наверняка, без ошибки! У нас, у нищих, очень хорошая информационная сеть, и я…
— Выкладывай, чего выяснил, — зевая, перебил дон Серхио.
— Они пришли из-за границы два года назад. Сам доктор Волков и его супруга…
Насколько мог помнить идальго, фамилию доктора он в Камелоте не назвал ни разу. А спутник жизни вообще молчал почти все время переговоров. Похоже, этот проходимец на сей раз и впрямь владеет информацией.
— Ну-ну, продолжай, — потребовал охотник за экзорцистами, стараясь говорить небрежно.
— Их преследовали, сеньор. Угрожали смертью. Кажется, даже покушались.
— Кажется — или покушались?
— Покушались… кажется. Тогда эти двое решили вернуться в ад, откуда они и произошли. Направились к Адским вратам. Отвел их туда один человек, пропащая душа. То есть, продал душу дьяволу… Вот, вместе с доктором и попал в пекло.
— Тебе известно, где находятся эти врата?
— Шутите, господин, — ухмыльнулся проходимец. — Нищим известно все.
— Отлично, — дон Серхио тряхнул спящего товарища:
— Валери, извольте проснуться. Мы отправляемся в преисподнюю.
— Как, уже? — пробормотал лохматый идальго, поворачиваясь на другой бок. — Сеньор, мы еще так молоды.
— Оплакать нашу молодость можно и по дороге, сеньор. Поднимайтесь, я сказал… А ты, — он обернулся к нищему, — если опять попытаешься впарить нам какую-нибудь фигню, я тебя собственноручно отправлю в преисподнюю. Без всяких врат.
Проходимец энергично замотал головой:
— В этот раз никакой ошибки, сэр… сеньор, то есть.
Сборы продолжались недолго. Продравший глаза Дон Валери был мрачнее обычного.
— Сколько туда добираться?
— Дня три, может — пять, — безмятежно ответил нищий.
— Так три или пять? — сварливо уточнил идальго, в упор глядя на проводника.
— Три. Или пять… может быть, — отозвался тот и обнадеживающе добавил:
— На лошади быстрее.
— К черту, — буркнул длинноволосый. — По крайней мере, смоемся из этого клоповника.
— Не брешите, сеньор, — успокаивающим тоном возразил дон Серхио. — Не видел я здесь ни одного клопа.
— Ясен пень, не видели. Поскольку отпугивающие пластины были в моем мешке и уцелели. Зато спрей против паразитов лежал в вашем мешке. Вам, сеньор, с вашей короткой щетиной все пофиг, а меня теперь целых пять дней вши будут жрать, блин.
Испанцы закупили у хозяина провизию на несколько дней и покинули гостеприимную ночлежку. Утро было безоблачным. Несколько доблестных рыцарей ласточками вылетели из закрывающихся на санитарный час кабаков и остались досыпать на булыжной мостовой. Через полчаса путешественники добрались до городских ворот — это такая красивая арка на окраине столицы, одиноко торчащая и никому на фиг не нужная.
Расходящиеся отсюда дороги вели на вполне определенные объекты. Расстояния в Камелоте невелики, и каждый тракт уже в переделах видимости упирался в какую-нибудь ферму или садово-огородное хозяйство. Это была самая широкая часть долины, горы маячили далеко на горизонте чуть заметными серыми зигзагами. Через пару часов, оставив за спиной последний виноградник, странники вошли в ущелье, тоже широкое — между боковыми хребтами не меньше полукилометра. Такова планета, приютившая рыцарский мир: кроме самого рыцарского мира здесь все огромное — горы, долины, солнце и луна.
Столица располагалась в самом низком месте. Двигаться по ущелью приходилось постепенно набирая высоту. Но напрягало другое, сама тропа: едва заметная, петляющая и крайне неудобная. То скачет по камням — в этом случае ноги переломаешь, то пересекает заросли карликового древа — в этом случае ноги путаются. К тому же коровы и овцы заминировали тут все на совесть, на каждом шагу рискуешь вступить в какой-нибудь рыцарский профсоюз. Кроме чертовой нескончаемой тропы в первый день пути толком ничего разглядеть не удалось. Анри клялся всеми своими родственниками, что уже завтра дорога станет существенно чище и приятнее. По меньшей мере, скотина кончится.
На ночлег остановились засветло. Рыцари выражали протест — на хрен превращать три дня в пять? Проводник только покачал головой:
— Когда стемнеет, все должно быть готово. Костер… ну, и остальное.
Что именно остальное, испанцы выяснили позже. Когда с трудом нарезанные резиновые сучья карликового древа весело горели рыже-зеленым пламенем и воняли на всю округу, когда путешественники съели убогий походный ужин — перед сном, одним словом. Анри взял ветку и очертил место стоянки. Рисовал медленно, тщательно расковыривая песок и отбрасывая в сторону камешки покрупнее. Попутно шевелил губами. Рыцари с интересом наблюдали. Наконец, проводник закончил священнодействовать и пояснил:
— Охранный круг, от эльфов и гоблинов.
Дон Серхио фыркнул, обернулся к товарищу:
— Сеньор! Я знаю, чего мы не сообразили захватить в эту страну чудес. Погремушки, блин.
— Да ладно, сеньор, — поморщился дон Валери. — В призраки вы раньше тоже не верили.
— Вы и сейчас не верите. А возбухаете… Спокойной ночи, сеньор. Я на стреме, часа через четыре разбужу. Чего-то мне этот охранный круг доверия не внушает, — хмыкнул он и тихонько добавил:
— …и наш сопровождающий тоже. Будем спать по очереди.
— Принято, — зевнул дон Валери и томным голосом добавил:
— Тем более, вы в припадке энтузиазма распродали все гондоны, а ванной здесь, к сожалению, нет.
— А еще, увы, у нас нет спрея от ваших домашних животных, — добавил дон Серхио. — Так что спать пока лучше порознь.
Длинноволосый идальго уничтожил подельника взглядом и отправился на боковую. Судя по тому, что с той стороны время от времени доносилось яростное шипение и не слишком куртуазная лексика, спрей действительно продавать не стоило.
Стараясь не уснуть, дон Серхио методично раз за разом обходил стоянку по линии охранного круга. Проводник тоже почему-то не ложился: сидел на камне, покачиваясь, смотрел на вершины дальней гряды и напевал что-то отвратительным гнусавым голосом. Идальго, чья меломания отнюдь не была выдумкой стройтрестовцев, жестоко страдал и здорово сомневался, что этот самодеятельный вокал лучше домашних животных дона Валери. Наконец не выдержал и холодно поинтересовался:
— Заклинание против эльфов?
— Нет, сэр… то есть, да, сеньор. Не знаю, можно ли считать это заклинанием, но когда я покидаю город, то всегда пою. И до сих пор не видел ни одного эльфа.
— Я их понимаю, — пробормотал дон Серхио, удаляясь от вокалиста.
Опустился туман. Небо темное, но в долине светло, как днем: в этих краях очень сильная луна, и гораздо крупнее земной. Будто в черном бархате прожгли дырку, и сквозь нее виден тотальный плазменный пожар по ту сторону занавеса. В свете луны все вокруг не серебристое, как на Земле, а золотистое. Бродишь в сокровищнице… Решение основать здесь рыцарский мир отцы Камелота, должно быть, приняли ночью.
Меланхолично озирая окрестности, идальго удалился от костра, вышел за пределы охранного круга. И тут откуда-то со скалистого отрога раздались печальные крики:
— Не ясно… не ясно… не ясно…
Отрог был далековато и слегка заретуширован туманом, а Дон Серхио не мог похвастаться орлиным зрением. Углядел только крупное темное пятно на фоне скалы. Кажется, пятно шевелилось… Идальго вынырнул из меланхолии. Ему подумалось, что вера проводника в эльфов и каких-то там еще сказочных персонажей не так уж глупа и, может быть, имеет под собой почву. Вернулся к костру. Анри все еще сидел на камне, только уже не пел. Слушал.
— Не ясно… не ясно… — доносилось издали.
— Чего это такое? — спросил идальго.
— Это? Да так. Туманная Неясыть.
— А почему кричит?
— Жалуется. Ей всегда что-нибудь неясно. Хотите — можете спросить… Только она вам, скорее всего, голову откусит.
— Час от часу. И много их здесь?
Нищий пожал плечами:
— Да кто ж их считал, сеньор. Не пойдет она к костру, можете не беспокоиться.
— Чего, эти совы не летают, а ходят?
— Да кто ж их видел, сеньор.
О как. Никто не видел, но про мозгоклюйство знают. Однако, в этом что-то есть: говорят, люди эволюционировали из тех обезьяньих племен, которые завязали с тоскливым вегетарианским прошлым и начали пожирать мозг своих врагов. И до сих пор проедают мозги себе подобных, что характерно. Может, и эта туманная подруга эволюционирует таким образом? Не ясно — значит, надо сожрать чью-нибудь башку. Вдруг башка умная окажется? Сразу озарение.
— А кроме этих неясытей здесь еще чего-нибудь такое водится?
Проводник улыбнулся обезоруживающей улыбкой. Ровные белые зубы совершенно не сочетались с остальным имиджем:
— Да кто ж его знает, сеньор.
