С того момента он перестал быть машиной. Но и прежним человеком не стал. Он убивал столь же эффективно и расчётливо, как и раньше, только теперь у всего этого был смысл.
Смерть – это завершение жизни, финальная точка. И чем она ярче, чем изысканнее, тем сильнее она украшает человека. Никто не будет спорить с тем, что любую историю прежде всего оценивают по концовке. Ремесло Хора – это величайшее благо. Люди, которые приняли смерть от его рук, самые настоящие счастливцы, ведь каждое убийство ассассина – это шедевр, произведение искусства. Не важно, как ты живёшь, важно – как ты умер.
Смерть – вот истинный смысл жизни.
Рано или поздно она настигнет всех. В том числе и Врааля – убийца не привык оставлять задания невыполненными. Де Лужко, на которого в настоящее время работает ассассин – лишь очередная ступенька. Архимаг, Бог‑Император, Демон‑принц, Верховный жрец и даже Тёмные боги… рано или поздно он доберётся до них всех. Как вали его Наставники, так падут и все сильные мира сего.
Впрочем, сейчас у Хора есть цель несколько попроще, чем Император, Верховный жрец или демон‑принц.
Пробраться в комнату Изобилия оказалось нетрудно. Врааль, безусловно, наложил отменные защитные чары. Только вот направил их по большей части на то, чтобы не дать выбраться тем, кто томился взаперти. Жрец и предположить не мог, что кто‑то снаружи захочет прикончить его пленников. Он полностью доверился демонам и еретикам.
Тем проще для Хора. Пора приступать к Ритуалу Убийства.
Его цели, Парацельс и Геренд, валялись на полу в окружении пустых бутылок и пивных кружек. Голова архимага располагалась на стуле, тело на полу, одна нога на столе, рука застряла между грудей эльфийки Геренда. В такой вот загадочной позе архимаг и похрапывал.
Де Лужко не знал этого, но Хор начал исполнять приказ по устранению ещё до того, как получил его. В тот самый момент, когда Хор узнал, что в доме Совета пленила самого архимага, он понял – это шанс для него обзавестись новой жертвой на воображаемой полке трофеев. Ассассин пробрался в комнату, ещё до того, как Секий вторгся в сон архимага. Хор был уверен, что его младший коллега не справится. Если слухи и силе и возможностях Парацельса верны, Секию с его уровнем силы ловить нечего.
Более того, чародей оказался куда крепче, чем Хор изначально предполагал. В каждую выпитую волшебником кружку ассассин незаметно подсыпал сонный порошок, и лишь когда счёт перевалил за десяток, волшебник, наконец, благополучно захрапел. Геренд вырубился чуть раньше, отправившись смотреть сны в страну грёз.
Хор мог бы добавить и яда вместо снотворного порошка, однако существовала вероятность, что яд архимаг сумеет учуять. Поэтому ассассин решил действовать наверняка, используя преимущество незаметности.
На самого Хора аромат парцеяда не подействовал. Дурманящая магия чародея разбилась об иммунитет, а обычного опьянения ассассин боялся ещё меньше – в Заоблачном храме его научили без последствий переносить воздействие любых токсинов. Даже укус осиной гадюки, одной из самых ядовитых змей в мире, не вызвал бы у Хора ничего, кроме небольшой тошноты. Хотя всего одной капли её яда хватило бы, чтобы умертвить несколько десятков тысяч человек.
Единственное, чего ассассин немного опасался – что волшебник сумеет почувствовать присутствие убийцы при помощи неизвестной тому магии. Но обошлось. К счастью для ассассина, настоящий архимаг «на такие мелочи внимания не обращает».
Незаметно сунув руку в карман, Хор нащупал маленький прозрачный кристалл и с силой сжал его так, что пальцы пронзила острая боль – осколки глубоко впились в плоть, словно желали отомстить.
Тень ассассина незаметно отделилась от его ног и беззвучно поползла по полу, по направлению к архимагу и вампиру. Слабый след от аур обоих жертв указывал ей направление.
Хор с сожалением проводил ее взглядом. Кристаллы, подобные тому, что он сломал, давали на время возможность отделять от тела тень и управлять ей. Полезность этой способности могла сравниться лишь с редкостью таких кристаллов – даже один добыть было очень сложно. Но на что только не пойдёшь ради исполнения заказа.
Лично он решил пока не приближаться – уж очень его смущала особо концентрированная аура алкоголизма, разлившаяся вокруг собутыльников. Иммунитет иммунитетом, но рисковать лишний раз не хочется. Вдохнёшь один раз слишком глубоко – сразу же цирроз печени поймаешь.
«Итак, – Хор, притаившись в самом тёмном углу помещения, планировал ход своих действий. – Жертвы в отключке. Но не стоит их недооценивать… Начну, пожалуй, с эльфийки‑вампира, а архимага оставлю напоследок…
Бесплотная тень легко миновала все ловушки – сгустки перегара, на создание которых у Парацельса с Герендом ушло несколько часов. Проползла под несколькими бутылками и остановилась у стола.
Эльфийка спала, широко раскинув руки и приоткрыв рот. Из его рта стекала ниточка слюны. Почему‑то чёрного цвета. Объёмные груди натянули ткань платья, словно хотели прорвать её. Они жёстко зафиксировали руку волшебника, которая, судя по всему, попала в данное положение совершенно случайно.
Тень вспучилась и обрела плотность, превратившись в иссиня‑чёрное подобие своего хозяина. Поднявшись на ноги, она вытащила из рукава нож… вернее, его тень, что резала я не хуже оригинала.
Чёрное лезвие бесшумно приблизилось к шее спящего вампира. Коснулось нежной розовой кожи… Одно резкое движение – и из жуткой раны вверх взметнулся фонтан крови. Голова отделилась от тела и, заливая пол алым, покатилась по каменным плитам…
Как‑то незаметно, но Парацельс и Геренд в итоге из общего сна разъехались каждый по своему собственному. Карета разделилась на две копии, в одной сидел архимаг, в другой заколдованный вампир. Копии разъехались по разным дорожкам, Парацельс на прощание помахал Геренду из окна.
Новый одиночный сон вампиру приснился довольно странный. Карета исчезла, и он снова оказался в башне Парацельса. Его преследовали огромные зелёные и чёрные щупальца – обвивали руки и ноги и зачем‑то пытались содрать одежду. Кое‑как он вырвался и бросился наутёк. Но земля под ним разверзлась, и вампир, пролетев несколько метров, рухнул в ледяную мутную воду.
Геренд энергично заработал руками и ногами, стараясь всплыть, и не сразу заметил огромную, стремительно приближающуюся тень. А когда заметил, было уже поздно – тень оказалась огромной рыбиной, способной проглотить вампира целиком. И при этом у неё вместо рыбьей морды скалилась физиономия Васьки! Три ряда острейших акульих зубов в пасти кота ненавязчиво намекали на весьма скорую и мучительную кончину.
Но едва рыба‑Васька приблизилась на расстояние вытянутой руки, из груди вампира высунулось огромное зелёное щупальце с маленькой зубастой пастью на конце. Рыба‑Васька не успела даже плавником махнуть, как оказалась проглочена и растворена в однородной зелёной массе, словно в кислоте.
Расправившись с рыбой, щупальце повернулось пастью к Геренду.
– Так, – произнёс вампир, забыв, что находится во сне, да ещё и под водой, поэтому по идее, говорить никак не может. Впрочем, во сне и не такое бывает. – Надо сказать Парцу, чтобы даже не дышал на меня, когда хлещет свой парцеяд. Иначе такие сны сведут меня либо с ума, либо в могилу.
Щупальце тем временем отрастило два глаза на стебельках и приятным баритоном произнесло:
– Геренд! Любовь моя!
– А‑а‑а‑а! – завопил вампир и бросился наутёк.
Каким‑то образом он снова неведомым образом переместился, оказавшись в комнате для гостей, в которой его ранее разместил Парацельс. Закрыл дверь на замок, придвинул к ней вплотную свою кровать и отступил в угол, с напряжённым лицом озираясь по сторонам.
– Это мне снится, это мне снится… – бормотал он, раскачиваясь вперёд‑назад. – Я сильная личность, я могу контролировать свои сны. Надо ущипнуть себя и проснуться…
– Геренд! – словно из ниоткуда снова появились пасть и глаза. – Послушай меня!
– А‑а‑а‑а!
– Да успокойся! – руки и ноги вампира крепко обвили зелёные щупальца. – Я не собираюсь тебя убивать. Наоборот, тебе угрожает страшная опасность!
