— Вы должны осознать, что Жаворонок не похож на обычную планету, — сказал Старший Инспектор, худой седовласый мужчина с висячими усами и черными сверлящими глазками. — Осужденным предоставлена полная свобода на площади почти в десять квадратных миль, на всей территории Стола.
— Как же вы поддерживаете дисциплину? — спросила дама Изабель. — Мне кажется, что четырнадцать тысяч отчаявшихся мужчин, если захотят, без труда одолеют сравнительно небольшую группу административного персонала.
— На этот счет не беспокойтесь, у нас есть свои методы. И смею вас уверить, они достаточно эффективны. У нас большой набор средств электронного наблюдения, наши маленькие электронные пчелки еще ни разу нас не подводили. Мы больше боимся скуки, чем беспорядков; жизнь на этой планете совершенно бесцветна.
— Думаю, что наш визит значительно поможет вам поднять моральный дух, — сказала дама Изабель. — Осужденные, наверное, изголодались по музыке.
Старший Инспектор усмехнулся:
— Мы не такие уж варвары, как вы себе это представляете; у нас есть несколько собственных неплохих оркестров. В конце концов наше общество собрано из всевозможных слоев населения. Среди осужденных есть и плотники, и сантехники, и фермеры, и музыканты. Наши архитекторы — осужденные, персонал наших больниц укомплектован, это тоже сосланные сюда преступники, наши химики и агрономы — осужденные. Мы образуем самодостаточное общество, криминальную цивилизацию, если хотите. И все равно, мы очень благодарны за каждый глоток свежего воздуха, за любую мелочь, отвлекающую нас от наших забот. Поэтому мы безмерно признательны вам за ваше предложение.
— Не стоит благодарности, — сказала дама Изабель. Мы рады сослужить доброму делу. Ну, а теперь, давай те обсудим программу. Я предлагаю "Турандот", Кавалер роз" и "Так поступают все" — в сущности веселые и забавные вещицы. "Турандот", конечно, немного мрачновата, но она поставлена у нас в таком экстравагантном духе, что, скорее всего, этого никто не заметит.
Старший Инспектор заверил ее, что в этом отношении беспокоиться нечего:
— Среди нас живет достаточное количество мрачных и странных личностей, так что вряд ли нас можно будет шокировать театральной экстравагантностью.
— Великолепно. Что же, настало время перейти к тем правилам и запретам, которые нам следует соблюдать, — заметила дама Изабель.
— На самом деле их очень немного. Естественно, никакого оружия, наркотиков или спиртного для осужденных. У входа на ваш корабль будет выставлена охрана, и мы настоятельно просим всех вас возвращаться на борт до темноты. В основном, наши осужденные ведут себя хорошо, но порой среди них встречаются неустойчивые или просто недисциплинированные экземпляры, думаю это понятно. Например, мы крайне не советуем гулять в одиночку симпатичным молодым женщинам: они могут встретить намного большее гостеприимство, чем ожидали.
— Я отдам соответствующие указания, — натянуто сказала дама Изабель, — но не думаю, что кто-то окажется настолько глуп, чтобы не подумать об очевидном.
— И последнее: мы всегда запрашиваем точную судовую роль, это для того, что если, скажем, вы приземлились, имея на борту сто одного члена экипажа, то и при взлете у вас должен быть ровно сто один член экипажа.
Капитан Гондар составил судовую роль, и офицеры отбыли на свой катер: Сразу же после этого "Феб" сошел с орбиты и направился на посадку.
***
Жаворонок, имеющий в диаметре всего семь тысяч миль, был пока самой маленькой планетой, посещенной "Фебом". С орбиты, на которой ранее находился корабль, поверхность планеты казалась ровной и однородной, в основном зеленой, с небольшими темными пятнами на полюсах. Но, как выяснилось при ближайшем рассмотрении, зеленый цвет означал пульсирующую гнилую лужу, в центре которой на вулканическом островке, возвышавшемся примерно на двести футов, в тишине и прохладе расположилась исправительная колония. На самом плато естественная экология была изменена, и теперь там преобладали земные растения.
На первый взгляд, колония казалась небольшой приятной коммуной, но на самом деле принятые за нее здания официального вида — четырехэтажные строения из бетонных блоков с утопленными окнами принадлежали Губернатору и его штату.
Четыре аккуратненьких деревеньки, производственная фабрика, различные представительства, офисы и склады находились в значительном удалении, и все это полностью было укомплектовано осужденными. Заключенные ходили, куда хотели, в их поведении не чувствовалось никакой скрытности, и в то же время их никак нельзя было спутать со свободными людьми. Трудно было сказать конкретно, чем они так отличаются: возможно, какой-то их характерной чертой — смесью Меланхолии, раболепства, затаенной горечи и отсутствия непосредственности, и в каждом отдельном случае черта эта проявлялись по-своему.
Другая, еще более тонкая особенность осужденных могла бы остаться незамеченной, если бы не одинаковая форма, которую они все носили: серые брюки и голубая куртка. Дама Изабель, вышедшая оглядеть толпу, собравшуюся вокруг "Феба", первой высказалась по этому поводу.
— Странно, — сказала она Бернарду Биклю, — я ожидала увидеть здесь менее привлекательные лица: отталкивающие физиономия дикарей и бандитов, явных идиотов или что-то вроде того. Но ни один из них не будет выделяться в любом светском обществе. Правда, в их внешности заметна некая унификация.
Бернард Бикль полностью согласился с этим тонким наблюдением, но объяснить его никак не смог.
— Возможно, сходство им придает тот факт, что они все одеты в одинаковую форму, — предположил он.
Во время второй беседы со Старшим Инспектором дама Изабель снова подняла этот вопрос:
— Это просто мое воображение или это действительно так, но мне кажется, что все осужденные похожи друг на друга?
Старший Инспектор, бывший и сам весьма симпатичным мужчиной среднего телосложения, с правильными чертами лица, несколько удивился этому заявлению:
— Вы так считаете?
— Да, хотя, конечно, это сходство довольно относительное. Я внимательно присмотрелась к людям с разным цветом кожи, разного телосложения, и все же что-то…
Она запнулась, подыскивая подходящие слова, чтобы выразить свое полуинтуитивное предположение. Внезапно инспектор щелкнул пальцами.
— Думаю, я могу это объяснить. То, что вы заметили, это скорее негатив, чем позитив, скорее отсутствие, чем наличие, а такое обстоятельство намного труднее поддается определению.
— Возможно, вы правы. Меня озадачило именно то, что я не увидела "преступных типов", хоть я и не согласна с научной ценностью данного термина.
— Так оно и есть. И мы строго следим за этим. Нам не нужны "преступные типы" здесь, на Жаворонке.
— Но как, ради всего святого, вы можете этого избежать? В воспитательной колонии для совершенно неисправимых, я думаю, "криминальные типы" должны преобладать!
— Мы получаем свою долю таких типов, — согласился инспектор, — но они тут долго не задерживаются.
— Вы хотите сказать… они уходят?
— О нет! Ничего подобного. Просто мы придерживаемся мнения, что "преступный тип — преступный акт" это связь, действующая в обоих направлениях: можно сказать, что многие, особенно люди с сильной внушаемостью, совершают преступление из-за символичных черт их физиогномики. Человек с выступающим подбородком, глядя на себя в зеркало, говорит: "Ага, у меня сильный агрессивный подбородок!", — и пытается приложить этот свой вывод к мотивировке своих действий. Человек с маленькими покрасневшими глазками знает о своем "хитром, жуликоватом выражении лица", и в соответствии с этим старается сыграть свою роль. Конечно, действуя таким образом, они сами поддерживают популярное заблуждение, построенное на подобных символах. Здесь, на Жаворонке, мы очень внимательно относимся к этому и, в первую очередь, из-за эгоистических интересов. Когда мы получаем экземпляр с маленькими глазками, выступающим подбородком, отвислыми губами, идиотским или злым лицом, мы сразу же направляем его в нашу "Реконструирующую лабораторию" и изменяем наиболее деморализующие черты лица. Я полагаю, что наши специалисты, а это все те же осужденные, придерживаются определенных стандартов, основанных на оптимальных образцах. Таким образом, вы не встретите здесь не только слабых подбородков, бегающих глаз или похотливых губ, но и слишком прямых носов, слишком благородных лбов, решительных челюстей и великодушных взглядов.
— Действительно так! — воскликнула дама Изабель. — Вы очень точно описали положение вещей. И после этого с этими людьми происходят соответствующие изменения?
— В большинстве случаев — да, но мы вовсе не являемся колонией идеалистических филантропов.
