Упологи непонимающе переглянулись.
– Вам, наверное, интересно, почему я вас пригласил? – задал наводящий вопрос Гиньоль.
– А, да, конечно, – затряс нечесаными патлами доктор Вин-Винтовский.
– Безумно интересно! – азартно воскликнул профессор Хруль.
Он даже хотел было вскочить на ноги. Но зацепился животом за край стола и снова плюхнулся на стул.
– Господа! – Гиньоль перевел взгляд с худого на толстого. – Доктор, профессор. – Он таинственно улыбнулся. – У меня к вам дело чрезвычайной важности!
Оба уполога замерли в ожидании.
Они понятия не имели, чего, собственно, ожидать? А потому выражения их лиц были скорее испуганными, нежели заинтересованными.
– Что вы думаете об угрозе инопланетного вторжения? – спросил Гиньоль.
В столовой повисла зловещая тишина.
В дальнем углу, непонятно с чего вдруг, сдавленно пискнула Мадлона.
Взгляд хозяина, казалось, придавил гостей к спинкам стульев. Как перегрузка примерно в 5g.
– Я жду ответа.
Доктор Вин-Винтовский медленно поднял руку и принужденно кашлянул в кулак.
– В каком смысле? – спросил он внезапно осипшим голосом.
– В том самом, который вы сами в него вкладываете, – ответствовал Гиньоль.
Профессор Хруль принялся нервно ерзать на стуле. Как будто ему вдруг нестерпимо захотелось в туалет. Лицо его приобрело страдальческое выражение. Казалось, ему хотелось сорваться с места и куда-то бежать. Вот только он страшно боялся последствий этого необдуманного поступка.
Вторя ему, доктор Вин-Винтовский принялся нервно барабанить ладонями по краю стола.
Так, подумал Гиньоль, не хватало только, чтобы еще и Мадлона в углу разрыдалась.
Но Мадлона, на удивление, держалась молодцом. Из ее уголка более не доносилось ни звука.
– Что вы от нас хотите? – внезапно выбросил вперед длинную, худую, как палка, руку доктор Вин-Винтовский.
– Да! Что вам от нас нужно?
Профессор Хруль попытался-таки вскочить на ноги, и вновь живот помешал ему сделать это как подобает.
– Господа! – Гиньоль поднял руки в умиротворяющем жесте. – Мне кажется, вы неправильно меня поняли!
– А как вас следует понимать? – воскликнул тощий уполог.
– Да! Скажите, как? – поддакнул ему толстый.
В голове у Гиньоля зародилась очень нехорошая мысль. Он начал думать, что, быть может, напрасно связался с этими недоумками из ЦУПа? Быть может, хватило бы и одного фантаста?.. А?..
Обстановку – вот же диво! – разрядила Туанона. Толкнув задом дверь, домработница, пятясь, вошла в столовую. Вкатив серебристый сервировочный столик, она развернулась и, чинно вышагивая, направилась к обеденному столу.
Гости замерли.
Не то в испуге, не то в недоумении.
Если Гиньоль внушал им недоверие, то Туанона – ужас.
Почему – этого упологи и сами не понимали.
Какие уж воспоминания будил в их душах мерный стук каблуков домработницы – о том, должно быть, никто и никогда не узнает. Только оба затихли, сели на свои места и сложили руки на коленках.
С видом невозмутимым и чопорным – какое мне дело до того, что тут у вас происходит, – Туанона принялась накрывать на стол. Если на блюдах действительно лежало то, что осталось от завтрака, значит, Туанона готовила его в расчете на дюжину гостей, которые так и не явились. Тут была и холодная говядина, и рыба под маринадом, и соленые огурчики, и грибочки под майонезом, и ветчинные трубочки, и сырные булочки, и острые соусы, и свежие фрукты. И – видимо, посыльный из магазина все-таки явился – две большие пузатые бутыли портвейна.
При виде такого изобилия даже Гиньоль невольно улыбнулся. А упологи – те так просто пожирали угощение глазами. И, казалось, готовы были начать тихо поскуливать. Как собаки Павлова, услыхавшие звонок.
Туанона окинула творение рук своих придирчивым взглядом, поправила салфетку на тостах, смахнула с края стола невидимую пылинку и молча удалилась. На Гиньоля она даже не взглянула. Ибо и без того знала, что повергла его во прах. Доказав, что ее Дэ втрое, нет, вчетверо выше его! Гиньоль был не против. Его вполне устраивала кухарка даже с очень высоким Дэ, если она может из остатков завтрака приготовить роскошный обед.
Гиньоль взял за горлышко бутылку портвейна, выдернул из нее пробку и повторил свой вопрос:
– Так все же что вы думаете об угрозе инопланетного вторжения, господа?
– Такая угроза, несомненно, существует! – убежденно заявил доктор Вин-Винтовский.
– Вне всяких сомнений! – горячо поддержал коллегу профессор Хруль. – Это ужасная угроза!
– Я рад, что вы так считаете. – Гиньоль наполнил бокалы упологов вином. – Значит, нам есть о чем поговорить.
Однако в течение следующих сорока трех минут поговорить о чем-либо с упологами оказалось невозможно. Они накинулись на еду, точно стервятники на полуразложившийся труп. И были способны издавать лишь нечленораздельные звуки и междометия.
Оставив на время упологов одних – Мадлону, забившуюся в угол, вряд ли стоило принимать в расчет, – Гиньоль покинул столовую, чтобы заглянуть к Франтишеку.
– Пока информации маловато, – Франтишек сунул в рот половинку зефира и почесал под горлышком сидевшего у него на животе попугайчика Ма. – Но мне кажется, что с этими людьми можно иметь дело.
– На мой взгляд, они производят впечатление абсолютных психов. Которых к тому же неделю не кормили. Туанона, кстати, со мной согласна.
– Смею полагать, что внешний вид этих, с позволения сказать, ученых – то же самое, что татуировки и пирсинг, которыми уродуют свои тела подростки.
– То есть?.. – непонимающе сдвинул брови Гиньоль.
– Это неосознанное стремление продемонстрировать окружающим свои душевные страдания. Завуалированный призыв о помощи. Я не знаю, что за проблемы были у этих людей, но, думаю, жизнь их крепко помяла. Упология – для них это не игра, а тот последний стержень, что не дает сломаться. Они никого не дурачат. И хотя, может быть, и сами до конца не верят в то, о чем говорят, но очень, очень хотят поверить.
– По-моему, ты допускаешь некоторую натяжку, – с озадаченным видом Гиньоль потер пальцами подбородок. – Почему нельзя говорить об угрозе панспермии и иметь при этом опрятный, респектабельный вид?
– А почему настоящие рок-музыканты носят длинные волосы и драные майки?
– Это часть имиджа.
– Нет. Имидж – это для неофитов, которые хотят, чтобы их считали рокерами. Для настоящего рок-музыканта его внешний вид – это образ жизни. Это – внешняя оболочка его внутреннего мира. Как ты думаешь, почему у фазана такой длинный хвост?
– Для красоты?
– Природа не думает о красоте. Она руководствуется принципом целесообразности.
– Но длинный хвост только мешает фазану!
– Именно! Это не что иное, как демонстрация принципа избыточности! Это вызов, который фазан бросает всем вокруг. Он как бы говорит своим соперникам: «Смотрите! Даже с таким длинным и неудобным хвостом я все равно лучше вас всех!» То же самое касается и рокеров. И твоих упологов.
– Вот как? – Гиньоль озадаченно хмыкнул. – Кажется, я начинаю понимать…
– Это не так сложно, как кажется. – Франтишек взял из коробки пряник. – Обрати внимание, – он пальцем указал на лежавшую на столике рядом с вазочкой розового желе телефонную трубку, – в твое отсутствие они не произнесли ни слова.
– В столовой осталась Мадлона.
– Скорее всего, они ее даже не замечают. Они ни о чем не говорят, потому что у них нет никаких планов.
– Естественно. Я ведь еще ни о чем с ними не говорил. Кроме того, они жуют без остановки.
– Я тоже постоянно жую. – Франтишек откусил половину пряника. – Но при этом ведь еще и говорю. Этим двоим нечего обсуждать, потому что у них нет никаких планов. Они пришли к тебе, потому что ты их позвал. Они станут делать для тебя все, до тех пор пока будут уверены, что ты разделяешь их взгляды. Так что постарайся не допускать фальши. Не переигрывай, иначе они от тебя сбегут. – Франтишек сунул в рот остаток пряника. – Это только предварительные выводы.
– Уже неплохо!
Гиньоль подмигнул Франтишеку, щелкнул пальцами и побежал к гостям.
Двухместный полуспортивный «Гепард-69» с откидным верхом въехал на задний двор ратуши Городского Совета и мягко затормозил возле лесенки, ведущей в полуподвал. Роскошный эксклюзив ручной сборки ярко-малинового цвета. По дверцам и задним крыльям змеились огненно-рыжие и черные разводы, имитирующие языки пламени и дыма – казалось, машина была охвачена огнем.
Выбежавший за минуту до этого на двор Аскольд замер с разинутым ртом. В один момент у шенгена все, что было, вылетело из головы. Как будто его неструганой доской по затылку шарахнули. Край мира! Он даже забыл, зачем выбежал на двор. А ведь не просто так выбежал, а по делу.
Из машины вышел невысокий, коренастый орк в распахнутой кожаной куртке и черных джинсах. На майке под курткой большой вопросительный знак и надпись под ним: «Кто дальше». Сдернув с рук мягкие кожаные перчатки, орк кинул их на водительское сиденье.
