Бархатный низкий голосок печально стих. Старые воровки хлюпали носами и отворачивались.
— Командир, твой подарок сложноват для них! — заметил старшина гоблинов. — Не оценят!
— Эх, баро! — вздохнула старая воровка. — Всё мы понимаем! Мы умрем, и гоблины умрут — и даже эльфы уйдут, куда вы там уходите, а наши племена будут славить песни твои! Даже если забудется имя! Потому что… вот придем мы в город — и станем петь. Народ послушает и скажет: «Э, разве такие песни могут петь грязные воровки? Послушай, как они любить умеют!» И подумают все про нас хорошо. Скажут, мы вечно странствуем, потому что нас воля зовет!
— Хе, воля! — развеселился гоблин. — Еще б вам не странствовать! В каждой деревне о вас такая память, что, ежели вернетесь, — прибьют!
— Оно так! — усмехнулась старуха. — Но если мы споем, другая память останется! Запомнят, что красавицы, запомнят, страстно любить умеем! И может быть, изменится наша судьба? Найдем себе место по душе, танцовщицами станем, певицами на праздниках? Воровать совсем немного будем, забавы ради! И никто Лайле личико палками не изуродует, как мне. Что загрустила, девочка? Вдруг так и будет? Вот найдет баро нам Беловодье…
— И ваше племя думает, песня может судьбы поменять? — недоуменно вопросил в пространство гоблин. — Ну ежели б оно так было, я бы про гоблинов столько хорошего наклепал!
Ему никто не ответил. Юная воровка встала и ушла к реке, грустная и задумчивая. Видимо, слова о Беловодье зародили в ее сердце какую-то надежду. Командир в панике подумал, что теперь они просто обязаны отыскать потаенную страну! Столько планов на нее завязано у всех, что не найдешь — пришибут! И не посмотрят, что Беловодье уж сколько веков найти не могут. Может, его и нет вовсе. Хоть придумывай это Беловодье — как новую жизнь для воровок!
— Элендар обиделся! — вздохнула Маин. — Играть с нами не будет. Пойдем мириться?
Командир признал, что вместе играть веселее, — и они пошли мириться. Элендар нашелся за шатрами, скрытый от назойливых взглядов. При виде командира он печально усмехнулся.
— Что, я действительно так выгляжу со стороны? — спросил эльф хмуро. — Противный зануда, да?
— Мы не нарочно! — с жаром уверила девочка.
Предводитель старшего древа только покачал головой.
— Со мной тяжело жить, — пробормотал он.
— Терпимо — если принимать с улыбкой, — серьезно сказал командир. — Мы сработаемся. Я тебя еще над троллями старшим поставлю. Кто-то же должен вдолбить в их головы святость эльфийских традиций?
Эльф невольно улыбнулся, Маин хлопнула ладошкой по его руке, и примирение состоялось. Потом командир посадил Маин на шею и отправился с ней гулять к реке.
— А песни ты создавать не умеешь! — бросил вслед повеселевший Элендар. — Ни текста, ни мелодии! И смысл какой-то дурацкий…
Командир только ухмыльнулся. За много веков он безошибочно научился определять зависть — и не обращать на нее внимания. Для барда внимание слушателей — все, а мнение коллег по цеху — ничто!
— А провидица в шатре сидит, хмурится и вот так кулачки грызет! — наябедничала девочка.
— Целоваться не хочет! — фыркнул командир. — Нашло помрачение, ляпнула обещание, не подумав, и не знает, как отказаться!
— Она переживает! — вступилась девочка. — И кулачки грызть — больно! Мне ее жалко, а ты смеешься!
— Игрушку подари! — буркнул Вьехо, которого ипохондрия провидицы достала настолько, что места для жалости уже не было.
— Игрушку? — неуверенно пробормотала Маин. — Ну… подарю. А ей надо?
— А как же! — уверил командир. — Кто с мужчинами играться не любит, всегда игрушки заводит! Или собачку любимую.
— Я ей хорошую игрушку подарю! — подумав, решила девочка.
Командир не слушал. Нахмурившись, он следил за парочкой, бредущей к прибрежным кустам. Рядом с Лайлой враскачку вышагивал гоблин-герой, самый мелкий из компании уродцев. Разговор у них явно не получался: красавица-воровка капризничала, поводила плечиками и отворачивалась. И очень напоминала провидицу в утреннем состоянии. Гоблин забежал вперед и, похоже, с жаром начал объясняться в чувствах. Воровка, видимо, все еще находилась после песни в романтическом состоянии, потому что отвесила ухажеру презрительную пощечину в духе благородных традиций. Гоблин про благородные традиции явно ничего не знал, романтичности ситуации не оценил, поэтому просто навернул в ответ с левой в ухо, да со всей дури. Красотка, естественно, улетела в кусты, гоблин охнул и бросился ее поднимать и утешать… Вьехо поморщился и двинулся на разборки.
— Дружат! — хихикнула девочка. — Играются! Как дети!
Командир пригляделся — парочка целовалась. Потом до него дошло, что, если б гоблин ударил по-настоящему, воровка рассыпалась бы на месте. Уродец был пусть неважным, но все-таки воином и бить умел. Так что — действительно играются. И пусть. Что странно: на эльфийском любовном свидании пророчицу представить не удавалось, а в такой вот ситуации — запросто! Командир представил, как Высшая дама улетает в кусты, задрав изящные ножки. Вот тогда бы она точно ожила и возбудилась! Эх, мечты, мечты…
Внезапно заработал в полную нагрузку поглощающий амулет. Вьехо поспешно сел, снял Маин с шеи и занялся артефактом. Поток энергии был таким, что голова кружилась. Краем глаза он заметил, что мелкий гоблин отставил юную воровку, словно пустую пивную кружку, и побежал к ним.
— Командир! — завопил он. — А твои эльфы колдуют! Вот не заснут тролли, чем их кормить будем?
— Это эльфы, но не мои! — проворчал командир, поднялся и оставил в покое амулет, потому что обуздать поток поглощаемой энергии все равно не получалось. — Доблестный Алагол пожаловал, я так думаю!
— Так что, строимся непобедимым клином и вперед, в легенду? — хрипло спросил гоблин и облизал враз пересохшие губы.
— Мой юный друг! — раздраженно сказал командир. — Какой клин? У Алагола бойцов вдвое больше! И все — прекрасные лучники, в отличие от неких гоблинов! Они из нас ежиков сделают, и ночь им не помеха!
— Тогда дергать отседова? — спросил гоблин и неуверенно покосился на кусты. — Так бабы же… как бросить?
— Надо бы дергать! — согласился командир серьезно. — Только организованно! Вот сейчас наше славное дальнее охранение свяжет наступающих перестрелкой, а мы за это время спокойно вооружимся, окольчужимся, загрузимся в кибитки — и ходу.
— Командир! — внезапно возник из пустоты ночного луга старший следопыт. — Эльфы Алагола уже на дистанции навесной стрельбы! Мне вот только что кони сообщили!
— Ага, значит, дальнее охранение опять прозевало! — не теряя присутствия духа, определил командир. — Печально! Но подтвердилось, что кони говорят, значит, я был прав в своих подозрениях — и это радует! Так. Маин, девочка моя! Помнится, твой Лохматик на Алагола ба-альшое впечатление произвел! Не мог бы он на него еще раз порычать?
— Не! — затрясла головой девочка. — Лохматик ушел! Он о козах беспокоится, пошел присмотреть, как они там пасутся!
— Следопыт? — развернулся командир к эльфу. — А у тебя порычать… никак?
Старший следопыт беспомощно развел руками.
— Я же не в полной силе, — виновато пояснил он.
— Вот и настало нам Беловодье! — просипел гоблин и потащил из-за спины свое страшное оружие, с которым не расставался и во сне. — Во имя Одержимого Кузнеца, во имя наших вонючих пещер и наших баб! Покуда жив я — никому не пройти! Всех порубаю! Командир, ты со мной? Вставай по правую руку!
И маленький уродец враскачку зашагал к лагерю — за своих баб, один против всего мира.
Гоблин-герой бесстрашно пер прямо в лагерь. Командир тихо подивился: почему в лагерь, кибитки воровок в стороне же? Потом в несколько шагов догнал мелкого и упал с ним за пусть небольшую, но все-таки кочку. Рядом бесшумно устроился старший следопыт. Гоблин дернулся в запале пару раз, потом оценил тяжесть командирской длани и замер. Что ж, он правильно понял, что в случае неповиновения командир мог бы его под землю затолкать — прямо так, не поднимаясь и не пользуясь шанцевым инструментом. Харизма у командира была впечатляющей.
— Ты одного лишь не учел, — отметил спокойно Вьехо. — На нас нападают не абы кто — Бессмертные!
— Порублю!
— Постреляют.
Гоблин бешено сверкнул глазами — но бешенство не аргумент. А с аргументами было туго. Эльфы действительно постреляли бы, и с луга не было видно ничего такого, что им могло бы помешать.
— Мой юный друг! — поглядывая на лагерь, принялся разъяснять Вьехо. — Не думай, что бессмертие такое уж хорошее качество! Эльфы неподвластны старости — но уязвимы оружием. Мы часто воюем, кто-то погибает… а выжившие тщательно запоминают все уловки, которые помогли избежать смерти. Не победы добиться, обрати внимание, а всего лишь избегнуть смерти! Почему-то уцелевшим особенно сильно хочется жить! М-да. Так вот, они запоминают. И повторяют удачную манеру боя. И так — век за веком, тупо, без полета фантазии. В результате рождается легендарная боевая тактика эльфов. Лучшие приемы боя, позволяющие победить и уцелеть, — и в первую очередь именно уцелеть. Даже не лучшие приемы, а лучшие из лучших! Бессмертным почему-то ну очень неприятно погибать во цвете лет… м-да.
