Как и следовало ожидать, мое сообщение руководству института о «волосе Магомета» было встречено с недоверием. Я настоял на повторении моих опытов. Результат был тот же. Дело, вероятно, на этом и закончилось бы, но у меня появилась возможность поехать в Советский Союз, и я решил поделиться своим недоумением с советскими коллегами.
Приехав в Москву, я передал склянку в лабораторию одного из институтов и рассказал о ней все, что знал. Через две недели мне позвонили и сообщили, что меня хочет видеть директор института, ученый с мировым именем. Я, конечно, немедленно поехал.
— Нам удалось установить, — сказал мне академик, — что цилиндрик, стерженек и нитка сделаны из одного материала: из сверхуплотненного кремния, который подвергли давлению, вероятно, в несколько миллионов атмосфер. При этом изменилась не только кристаллическая решетка, но и уменьшились орбиты электронов.
Другой присутствовавший в кабинете ученый добавил:
— Следы находки теряются в глубине веков, и мы, по всей вероятности, никогда их не отыщем. Но это и не самое важное.
— Важнее всего то, — продолжал директор, — что исключительные качества этого предмета, несомненно, указывают на его внеземное происхождение.
— Вы хотите сказать, что… — взволнованно пролепетал я.
— Да, мы считаем, что цилиндрик с нитью принесен неизвестно когда разумными существами, обитателями других звездных миров, посетившими Землю. — Академик произнес эту фразу одним духом, словно высказывал мысль, смущавшую его самого. — Другого объяснения быть не может, так как подобное вещество не могло быть создано на Земле. Даже современная наука пока не в состоянии его получить. Но вполне естествен вопрос: каково предназначение этого предмета?
— Может быть, на нем что-либо записано? — осмелился предположить я.
— Да, мы установили, что на нити есть запись, но она сделана не механическим, фотохимическим, электрическим или магнитным способом. Нить оказалась не сплошной, она трехслойная. Под внешней кремниевой оболочкой находится тонкий электропроводный слой, а внутри — термопластичная сердцевина. И вот на ней-то термоэлектрическим способом и нанесены переменные импульсы очень высокой частоты. На каждом миллиметре находится около семи миллионов сигналов.
— Вот уже пять дней наши сотрудники в Институте технической кибернетики занимаются раскрытием этой тайны. Мы призвали на помощь лингвистов, психологов, физиологов. Мы пытались расшифровать сигналы как азбуку или говор. Искали в них физические постоянные, данные менделеевской таблицы. Пытались найти математические величины, общие для всего космоса. Но до сих пор так ничего и не обнаружили. Научный совет института пришел к единодушному мнению, что пока мы не в состоянии расшифровать эту запись.
— Может быть… в сигналах вообще нет логического смысла? — неуверенно спросил я.
— Нет, — твердо возразил ученый. — Я убежден, что смысл в них есть, только они весьма сложны. Вид кривых на экранах осциллографов не исключает, что это запись мыслей. Да, именно… мыслей. Но расшифровать эту запись мы не в силах. Однако читая протокол совета, — задумчиво продолжал он, — я задумался над тем, что мы можем ошибиться в самой постановке проблемы. Мы ищем, что записано, а не для чего записано.
— Что вы хотите сказать? — спросил я.
— Я спрашиваю: какова цель записи? Представьте себе, что вы посетили планету далекой звездной системы. Там нет еще разумных существ, с которыми вы могли бы общаться. Вы хотите оставить послание тем, которые придут позже и смогут его прочесть. Как вы поступите?
— Я бы нашел способ передачи мыслей, понятный для всякого разумного существа. И позаботился бы о том, чтобы моя запись сохранялась возможно дольше.
— Правильно! — воскликнул академик. — Второе условие налицо. Кремниевая изоляция может сохранять запись в течение миллионов лет… Значит, это доказывает, что запись адресована «читателям», которые должны появиться много позже. Посмотрим теперь, как выполняется первое условие. Способ передачи мысли? Согласитесь, что речь и письменность для такой цели не подходят: как средства выражения второй сигнальной системы они крайне условны, и их нужно отбросить.
— Может быть, фильм? — предположил я.
— Да. Это было бы лучше. Но, к сожалению, это не фильм. Вернее, не запись световых изображений. Может быть, на этой нити записаны какие-то универсальные восприятия, но записаны каким-то иным образом.
— Который нам еще не известен, — вставил второй ученый.
— Значит, мы нашли «волос Магомета» слишком рано, — усмехнулся академик. — Однако исследования надо продолжать. Мы проявили записанные на нити импульсы, но на этом наша роль исчерпывается.
— Что вы имеете в виду? — спросил второй ученый.
— Ленинградский институт нейрокибернетики. Надеюсь, там найдут способ прочесть сигналы. Не исключено, что таинственные гости оставили запись своей мозговой деятельности.
— Как! — поразился я. — Вы допускаете, что нить содержит непосредственную запись мыслей каких-то других существ?
— А что в этом невероятного? Согласитесь, что запись биотоков мозга — это не только самый полный и непосредственный, но и самый универсальный способ передачи информации.
Когда я приехал в Институт нейрокибернетики, работы уже значительно продвинулись. Исследования показали, что на нитке записаны именно излучения мозга. Чтобы прочесть запись, нужно было переделать некоторые приборы и аппаратуру.
Задача состояла в следующем. Термоэлектронная запись, превращенная в электромагнитные импульсы, усиливалась и переводилась в омега-лучи (так называются колебания, излучаемые мозгом при мышлении). Омега-генератор нужно было соответствующим образом укрепить на голове человека. Если наши предположения правильны, человек испытает все переживания того, чьи сигналы записаны. Опыт предложили проделать на мне самом. Я согласился.
Меня усадили в кресло, закрепили так, что я не мог шевельнуться, и водрузили на голову шлем омега-излучателя. Я ощутил холодное прикосновение металлических электродов, и мне показалось, что мою голову обвили щупальца морского чудовища.
— Не волнуйтесь! Успокойтесь! — раздался незнакомый мне голос. — Мы только пробуем предварительную настройку.
Напряженное ожидание продолжалось несколько минут. Я ничего не чувствовал. Может быть, все было ошибкой?
Вдруг меня ослепила яркая молния.
— Видите ли вы что-нибудь? — спросил чей-то голос.
— Яркий свет, — ответил я. — Но он погас. Больше я ничего не вижу.
— А теперь? — спросил тот же голос. — Говорите, передавайте все свои ощущения, все чувства и мысли.
И вдруг я увидел улочку с маленькими домиками, улочку в своем родном городе. Навстречу мне шел тот самый Страшимир Лозев, который принес мне «волос Магомета», но это был маленький мальчик, гимназист. Я видел его собственными глазами, видел залитые солнцем камни старой мостовой, сознавая в то же время, что это галлюцинация.
— Что означает это воспоминание моего детства? Разве оно тоже записано на нити?
— Нет, мы только пробуем настройку, — ответил голос. Исследования продолжались целый час. Я испытал множество ощущений: слышал голоса, музыку, уличный шум; видел давно забытые картины; ощущал холод и зной; чувствовал, что поднимаюсь по лестнице, притом настолько ясно, что должен был смотреть на свои ноги, чтобы убедиться в их неподвижности.
Вторая часть опытов началась с того, что я почувствовал укол в руку. Однако ко мне никто не приближался: это была запись ощущений одного из сотрудников института. Потом директор института сказал неизвестно почему:
— Плазма — это вещество в сильно ионизированном состоянии.
— Вы ничего не чувствуете? — спросил главный оператор.
— Я только слышал, что Николай Кириллович сказал: «Плазма — это вещество в сильно ионизированном состоянии», но какое это имеет отношение к опыту?
— Имеет, имеет! — весело воскликнул директор. — Вы думаете, что я произнес эту фразу сейчас, а она записана вчера. Я сказал ее товарищу Коновалову, запись мыслей которого вам сейчас передают.
Но «настоящий» опыт был проведен только через три дня. Все началось как обычно: врачи, кресло, шлем. Светились экраны, трепетали стрелки приборов, мигали контрольные лампочки. А я ждал…
Но тут мне придется прервать свой рассказ и заменить его выдержкой из официального протокола:
«Испытуемый чувствует себя хорошо, спокоен. В 9.21 к омега-генератору подключена запись с точки, обозначенной через ламбда-0733. Все технические показатели соответствуют стандартам, описанным в схеме Г.
Испытуемый молчит, на вопросы не отвечает. Пульс постепенно ускоряется и на четвертой минуте достигает максимума 98 ударов. Давление крови слегка понижено, дыхание ускоренное, поверхностное. Температура тела отклоняется от нормальной в среднем на плюс-минус 0,1º. Тонус мускулатуры резко повышен. Зрачки не реагируют на свет. Кожная чувствительность сильно снижена. В конце опыта испытуемый не реагирует даже на уколы. Через 8 минут 18 секунд, когда рецептор достиг на записи точки, обозначенной фи-0209, опыт прекратили.
