Наиболее длинные абзацы написаны ночью, также как и этот никому не нужный монолог (сейчас на часах 03:05 час/мин московского времени).
Одним словом, если чего захотеть, то это всегда можно найти.
Так может быть, автор боится, что его труд будет напрасен и никогда не увидит свет его издание?
Вот чего нет, того нет!
Если б я этого боялся, то и не взялся бы за дело. А раз вы это сейчас читаете, то видите, насколько я был в этом прав («Скромный ты наш!»).
А если честно, прежде чем бояться, надо сначала роман написать до конца, а потом — бойся себе на здоровье.
Не скрою, немаловажную роль в этом беспрецедентном моем упорстве и бредовом занятии сыграло расширение демократии и гласности и вместе с ними — твердая надежда на светлое будущее даже для столь недостойного и похабного произведения, как роман «Акулу съели!»
"Так чего ж тебе еще надо! — воскликнет возмущенный читатель, — если у тебя нет никаких проблем, валяй дальше про нашего ненавистного м-ра Хаггарда! И хватит сопли распускать, работать надо!"
(Ха, я забыл сказать вам, какое сегодня число — 03 час. 20 мин. 01.05.88 года!)
Ну ладно, не буду больше вас мучить и прямо скажу, кто мешает мне работать. «Шерше ля фам!», как говорят великие знатоки этой лягушатины, которых именуют в просторечии просто галлами…
Хр-р-р-р! 02.05.88 г. — 00 час. 32 мин.
Итак, ищите преступника!
Где он? Кто он? Вот он!
Он ко мне приближается, он сейчас начнет мне мешать! А-а-а-а-а-а-а-а-а!
— Не смей трогать пишущую машинку! Я хочу работать! Я не хочу спать! Господи, почему я не родился евнухом! Почему я не помер маленьким! Почему даже в праздник от меня требуют подвигов! Пусти меня, чудовище…
02.12.88 г, — 08 час. 17 мин. (Кризис миновал. Бобик сдох. Мурзик сбег. И полгода не прошло!)
…Крик ужаса разорвал тишину и взвился, казалось, в само поднебесье.
Чудовище было огромно и зело противно.
Три его головы, каждая размером с хороший фургон, были оснащены полным комплектом необходимого ассортимента средств нападения и отвращения.
Четыре ряда зубов по краям пастей переходили в ядовитые шипы, усеивающие всю поверхность тела страшилища. Между шипами были разбросаны в беспорядке многочисленные ужасные глаза, торчавшие на концах коротких, гибких отростков, и множество всевозможных плевательных желез.
Глаза, каждый в отдельности, выглядывали что-то свое, а железы аритмично, но дружно плевались в разные стороны кислотой, слезоточивым газом и горючей смесью.
Из пастей, время от времени, со свистом вылетали пятиметровые языки, усеянные острыми крюками и присосками, оглушительно щелкали и сворачивались в спирали.
Само чудовище, постепенно и с неотвратимостью, поднималось из-под воды прямо перед носом пароходика, который, казалось, начинал уменьшаться. И это ощущение все более усиливалось по мере того, как чудовище соизволивало вылазить.
Паника на палубе парохода переросла в патологию.
Описывать же состояние ребятишек, сидевших в прогулочных лодчонках, не имеет смысла, так как оно было идентично воодушевлению, с которым олимпийский экипаж посредством академической гребли стремится к финишу.
В данном случае финиш располагался на всем протяжении береговой линии коварного озера, куда, естественно, и устремились юные финишмены.
Но их устремлениям не суждено было сбыться…
Под ужасное клацанье зубов, свист и щелканье языков, под шипение плевков ужасной рептилии со всех сторон из воды на лодки ринулись всевозможные кошмарные твари, повсеместно состоящие из щупалец, зубов, хвостов и слизи.
Самое удивительное состояло в том, что эти твари появлялись в буквальном смысле слова из воды, то есть не выныривали, а превращались, прямо на глазах, из прозрачных голубых брызг в отвратительно копошащиеся и алчущие химеры.
Надо отдать должное детишкам.
При всем ужасе происходящего, они не растерялись и, продолжая истошно орать и визжать от страха, они стали, что было мочи, молотить по гадам чем попало.
Гадам попало основательно, по первое число, в полной мере зонтами, веслами и букетами цветов.
Небезынтересно, что данный отпор был на удивление эффективен, и в скором времени вода в озере стала окрашиваться в красный цвет.
Но Гады все лезли и лезли…
Водяному дракону также досталось, но не веслом, которое вряд ли можно было найти на колесном пароходе, а от доблестного капитана.
Ваня достал свой огромный капитанский маузер и стал бить влет по центральной голове, да так метко, что после каждого выстрела обязательно лопался один, а то и два чудовищных глаза.
Но их у пучеглаза было много, и, несмотря на все старания доблестных ребятишек, нечистая сила брала над ними верх…
Все вышеописанное заняло по времени не более одной минуты, и родители бедных детей не успели ничего предпринять, а только могли видеть с вершины холма со страхом и изумлением, как милое тихое озеро превратилось в кипящий кровавый котел…
И вот, в этот самый леденящий душу момент, между водяным драконом и паровым колесоходиком вынырнул глиссер именинника.
Томми, закаленный в космических сражениях (вспомним давешний полигон), сходу нажал на все гашетки (их было целых две) и изверг одновременно во все три головы ракетно-лазерный залп (из ультразвуковой пушки), мгновенно стерший с гада всю гадскую атрибутику (шипы, глаза и железы).
Не ко времени облысевший и ослепший дракон пустился было наутек от столь грозного противника, но Томмик не думал на этом закончить косметическо-профилактический демонтаж страшилища и пустился за ним вдогонку. Видя, что их лидеру угрожает обструкция с девальвацией, все остальные твари, рожденные коварным озером, ринулись за глиссером Томмика.
И тут началось!
Ошпаренный и больной дракон начал прыгать и кувыркаться в воде, стараясь оторваться от противника, но Томмик, лидирующий в группе преследования, не отставал и лупил из всех стволов не только вслед болезному, но и назад — по многочисленной группе захвата.
Пока они, так сказать, играли в салочки, чудом спасенные дети организованно и без потерь оказались на желанном берегу и дружескими (по отношению к Томмику, естественно) криками одобряли производственную деятельность драконоборствующего глиссера, рожденного в недрах ХДК.
Через пять минут подбадривание потеряло всякий смысл, так как все, что могло шевелиться в озере, уже не шевелилось, превратившись в неподвижное кровавое месиво, посреди которого плавал глиссер именинника.
Томмик вылез из кабины на палубу и громко по рации стал вызывать экологический патруль, который не заставил себя долго ждать, и спустился с неба в виде летающей патрульной тарелки. Из нее бодро вылез молодой человек с респиратором на лице и толстым шлангом под мышкой, который тянулся из чрева тарелки. Свободный конец этой кишки он опустил в озеро, и работа по очищению началась.
Шланг стал засасывать останки гадов, а из верхнего люка посудины со свистом стал бить вверх фонтан раскаленного пара. Так продолжалось минут десять, пока уровень содержимого озера не опустился до нуля (то есть не показалось каменистое дно), а над осушенным озером образовалось довольно внушительное облако.
Молодой человек, проводивший экологическую акцию, убрал шланг и подал знак Томмику, глиссер которого лежал на дне озера рядом с летающей тарелкой. Они дружно перелетели на берег, и тут же из облака низвергся вниз проливной дождь. Туча быстро уменьшилась, а озеро так же быстро наполнилось кристально чистой водой, заигравшей в лучах заходящего солнца.
Детишки, окружив глиссер Томмика и патрульную тарелку, восторженно захлопали в ладоши. Молодой человек поднял вверх руку и, когда овации смолкли, сказал:
— Дети! Вот к чему может привести экологическое загрязнение окружающей среды. В следующий раз будьте внимательней и бдительней!
Все детишки дружно достали из карманов экоиндикаторы и подняли их над головой, а Томмик спросил у патрульного:
— Мы проверяли воду перед игрой, и она была чистая. Откуда же возникло загрязнение?
— Как откуда? — весело ответил молодой человек, — А ваш допотопный пароходик, который чадит и сыплет искрами, сжигая бурый уголь? Впредь, дети, пользуйтесь только абсолютно экологически чистыми гравитационными двигателями фирмы ХДК! — закончил молодой, но уже энергичный борец за чистоту природы и, помахав детям на прощание ручкой, скрылся в люке патрульной тарелки.
Счастливая встреча родителей со своими детьми, которые, позабыв о недавно пережитом, наперебой хвастливо рассказывали о своих подвигах, была прервана полившейся с неба волшебной музыкой, в которой доминирующими инструментами были колокольчики и сладкозвучные арфы.
