Все посмотрели вверх, а потом, непроизвольно, на заходящее солнце и увидели на его фоне летящую к ним какую-то птицу. Приблизившись, она превратилась в крылатого дракона. Но никто даже не успел испугаться, а дракон уже приземлился у подножия холма, и все с радостью и облегчением увидели, что это совсем другой дракон, — дракон хороший и экологически безопасный.
Несмотря на свои внушительные размеры, он был изящным и элегантным, что эффектно подчеркивал изумительный окрас его чешуи, сверкающей всеми цветами радуги. Все три его головы весело и лукаво улыбались, а васильковые глаза были такие добрые, хотя и с легкой грустинкой, что все сразу его полюбили и прониклись к нему неописуемым доверием.
Как только дракон сложил свои изумительно красивые крылья, с его спины спрыгнула на землю маленькая хрупкая женщина, по внешнему виду которой даже без документов было видно, что служит она доброй феей.
Подойдя к толпе родителе-детей, она тихим, совершенно ангельским голосом произнесла:
— Дорогой Томмик, поздравляю тебя с днем твоего рождения! Желаю тебе быть всегда таким смелым и находчивым мальчиком, каким ты был в великой битве с водяными чудовищами. За твои подвиги и в День твоего рождения проси у меня что хочешь!
Не успел Томмик подумать, чего ему еще не хватает, как солнце соизволило опочивать, а если по-простому — зашло, наконец, за Дальние холмы, и наступили сумерки.
— Ой! — воскликнул Томмик, — Солнце зашло! Что же мы теперь будем делать?
Фея засмеялась звонко и непринужденно:
— Не волнуйся, малыш, я тебе помогу! — и взмахнула волшебной палочкой в сторону скрывшегося светила, — Вот мой тебе подарок!
И тут же на холме стены родового Хаггардского особняка стали превращаться в крепостные, появились башни, и, через несколько мгновений, стоял исключительно волшебный замок с разноцветными флагами на башнях.
Через окружавший его крепостной ров опустился на цепях подъемный мост, раскрылись резные ворота, за которыми поднялась чугунная решетка, и в образовавшийся проход потоком повалила пестрая толпа самых любимых детьми сказочных героев.
И кого там только не было!…
Первым выступал, естественно, Микки-Маус, в сопровождении внушительной охраны, состоящей из Супермена, Супербоя, Супергерл, Линвингена, Робина и Капитана Америка.
Далее следовали Тарзан с именным зверинцем, Белоснежка с Семью Гномами, Три Поросенка, ну и остальной Диснейленд и Союзмультфильм.
— Дорогие гости! — обратилась к гостям Фея, — Прошу всех в замок! Нас там ждет праздничный ужин и веселые развлечения!
Описывать расположение и убранство всех комнат и залов сказочного замка, естественно, нет смысла, так как дизайнеры и художники ХДК изголились на пупе, тем более что ничего нового им придумывать не пришлось, достаточно было выбрать из всей ранее выпущенной кино— и мультпродукции наиболее эффектные интерьеры, и вот тебе готовый проект.
Ужин проходил во дворе — только здесь мог разместиться дракон. Разумеется, без него дети ни за что не стали бы есть даже самые вкусные и любимые сладости и петь самые веселые песни.
В отличие от детей, сидевших за столами, накрытыми как будто по-русски, щедро, взрослые предпочли английский стол и разбрелись по всему замку.
Хаггарды уединились в уютном розовом зале в избранном обществе Моррисонов и Пэтроффов.
Зала была выполнена в виде галереи, одна арка которой выходила во двор, где пировали дети, а в другой был виден вечерний закат, загадочно отражавшийся в матовой воде крепостного рва.
Только минут через пять в тишине, нарушаемой лишь треском цикад, присутствующие смогли прийти в себя от калейдоскопа и мелькания событий.
Первой молчание прервала миссис Пэтрофф:
— Я так испугалась за наших детей, что в следующий раз хорошо подумаю, брать ли ребенка с собой в загранпоездку или же оставить его у бабушки.
— Оксана шутит, — оправдывая жену, добродушно рассмеялся м-р Пэтрофф, — Она у меня отчаянная трусиха, а тут сынок еще растет таким сорванцом, что не знаешь, что в следующий момент вытворит.
— Он у вас молодец! — подхватил нить беседы м-р Моррисон, нисколько не опасаясь, что его слова будут записаны, так как наручный индикатор показал, что в этой комнате запись не производится, видно, хозяева решили расслабиться от досужего внимания, — Вон как метко он стрелял в этого игуанодона, не то что мой обормот, даже в дудку не засвистел!
— Да ладно уж тебе! — подыграла ему миссис Моррисон, — Наш сынок тоже занимался нужным и полезным делом. Организация эвакопункта на корме и успокаивание юных дам было проведено им исключительно энергично!
— Я его дома выпорю, эвакуатора! — м-р Моррисон состроил зверскую рожу и расхохотался.
— Но больше всех отличился, конечно же, именинник! — заключил м-р Пэтрофф, — Уж на что мой хорошо стреляет из рогатки, но ваш наверняка и в постели с ней не расстается!
— Да, наши дети неплохо учатся защищаться от невзгод и опасностей, которые будут подстерегать их в будущей взрослой жизни! — сказал м-р Хаггард.
— Вот только кто защитит маленьких крошек от их родителей? — суровым голосом спросила миссис Хаггард.
— Что ты этим хочешь сказать, дорогая? — удивленно приподняв брови, поинтересовался м-р Хаггард.
— А вы разве не слышали последней речи м-ра Джексона в Сенате? — удивилась миссис Хаггард.
— Конечно, нет! — дружно ответили все присутствующие.
— Тогда вам надо её обязательно послушать! Она меня так взволновала, что я не расстаюсь с ее записью вот уже три дня, — закончила миссис Хаггард, достав из сумочки кристалл памяти, и вставила его в воспроизводящее устройство.
Тут же посреди зала возникла фигура сенатора Джексона, который, с присущей ему «нежностью», взревел, обращаясь прямо к собравшимся:
— Леди энд джентльмены!
Вы все прекрасно знаете, что меня всегда волновали вопросы безопасности и обороны нашего отечества, и я думаю, что своим ничтожным трудом, которому я посвятил почти все свои годы проведенные мной в стенах нашего славного Сената, я внес хотя бы мизерный вклад в то могущество, которым мы обладаем сейчас.
Но сегодня я хочу говорить о другого рода обороне и защите.
Я имею в виду защиту детей от своих родителей!
Да, да, господа, вы не ослышались!
О защите детей от своих родных родителей!
От волнения сенатор Джексон покраснел и, кажется, вспотел. Ему потребовалось не менее минуты, чтобы вытереть пот с лысины, переходившей в жирную шею, своим носовым платком, размером чуть поменьше праздничной скатерти.
— Нас тут упрекали, что мы печемся лишь о военных заказах, а нужды нашего многострадального народа нам чужды!
Я не собираюсь опровергать эту чушь и клевету, но на днях мы посетили один из муниципальных приютов, и вот какие мысли пришли в мою седую голову при виде несчастных крошек, лишенных родительского тепла!
Джексон повторно вытер свою «седую» лысину и продолжал:
— Этим детям очень здорово повезло!
Государство дает им все, но самое главное — оно оградило этих детей от их же собственных недостойных родителей!
Я повторяю — этим детям повезло несравненно больше, чем подавляющему большинству детей, живущих в неблагополучных семьях, которых у нас, к сожалению, еще не так уж мало!
Бедные дети! Ведь они ни в чем не виноваты, и родителей они себе не выбирают!
Я хочу сказать больше! В нашем самом свободном мире существует рабство!
Да, да, я ничего не перепутал, самое настоящее рабство, со всеми его атрибутами, включая жестокое физическое и моральное насилие.
Наши дети пребывают в рабстве у своих недостойных родителей!
И никому нет до этого дела!
Мало того что ребенок физически слаб и беззащитен и не может себя защитить от взрослого, он еще и порабощен морально и материально им и находится в полном и безраздельном его пользовании.
Ребенок является личной собственностью своих родителей!
И это при полном отсутствии правовой защиты со стороны общества!
Вы когда-нибудь пробовали сделать замечание на улице истерично кричащей и избивающей своего несчастного младенца мамаше? Нет? И не пытайтесь!
В лучшем случае она вам ответит: Нарожайте себе детей и воспитывайте их как вам нравится, а это ее ребенок и что она хочет, то и будет с ним делать!
А потом мы удивляемся, откуда у нас берутся садисты и неврастеники, и все киваем на улицу и стереовидение.
А ведь все дело в семье, а в особенности — в матери!
Если у ребенка плохой отец, то ребенок просто перестает его уважать, и на этом влияние отца на ребенка заканчивается с потерей уважения к оному.
