А ведь все дело в семье, а в особенности — в матери!
Если у ребенка плохой отец, то ребенок просто перестает его уважать, и на этом влияние отца на ребенка заканчивается с потерей уважения к оному.
Мы знаем множество случаев, когда на отрицательном примере своих отцов дети вырастают на удивление хорошими и избирают путь в жизни, отличный от пути, пройденного его папашей.
С матерью все намного сложнее.
Между матерью и ребенком существует определенного рода физическая связь, ярко выраженная в безотчетной любви и привязанности ребенка к матери, и какой бы ни была плохой мать, ребенок продолжает любить и верить ей.
А мать этим пользуется! И при отсутствии успеха в жизни у нее остается лишь одна радость — безраздельное владение собственным ребенком.
На ком срывают зло? Кто всегда во всем виноват?
На кого угробили все здоровье?
На него!
На маленького негодяя, которого в лучшем случае надо было удавить в колыбели, задушив собственными руками!
А как на это смотрит общество?
Да никак!
Мы до того долго боролись за права женщин и упорно занимались охраной материнства, что незаметно превратили в догму то, что мать всегда права и нет никого уважаемей матери!
Вчера она была проституткой, спьяну не сумела предохраниться, чудом кое-как родила, и вот — бац! — она — Мать — уважаемый человек!
Вы спросите, к чему я все это говорю?
А вот к чему!
Нужно разработать и применить действенные меры по защите прав детей перед их родителями!
Нужно создать такое положение, при котором любой родитель перестал бы чувствовать себя безнаказанным перед своим ребенком, так как любой, даже самый маленький грудной ребенок, уже есть человек, со своим достоинством и правом быть защищенным от любых посягательств на моральное и физическое здоровье со стороны кого бы то ни было!
И эту защиту должно взять на себя наше пока еще цивилизованное государство!
Вы мне скажете, что такой механизм уже существует в виде органов опеки и попечительства.
Да, у нас есть инспекторы по охране прав детей, но что они могут?
Только в двух случаях они могут оградить ребенка от недостойной матери.
В случае морального посягательства на нравственное здоровье ребенка, при жестком условии, если будет доказано, что мать пьет и ведет аморальный образ жизни.
И в случае физического посягательства на здоровье ребенка, когда мать страдает ярко выраженной формой буйного помешательства, и то только при наличии медицинского заключения.
Во всех остальных случаях инспектор по опеке бессилен.
Он бессилен против скрытого пьянства и проституции, и даже справка, что мать страдает шизофренией, не дает права изолировать от нее ребенка.
Я повторяю: только в случае буйного рецидива, когда так и так сумасшедшую упрятывают в психушку, только тогда ее можно лишить родительских прав, и то не всегда это удается.
Мы начинаем сокрушаться только тогда, когда в уголовной хронике слышим о матерях-садистках и о самоубийствах детей!
Неужели никто ничего не замечал до того, как случается трагедия, что над ребенком издевались!
Нет, все прекрасно это видят! Но пока что-нибудь не случится, считают не вправе вмешиваться в чужую жизнь, забывая, что каждая неблагополучная семья наносит невосполнимый вред нашему государству.
Я говорил о патологии, к сожалению, все чаще становящейся обыденностью, а вокруг сплошь и рядом мы перестаем замечать нарушения элементарных норм поведения и приличия.
Обозвать ребенка дрянью, сволочью и даже еще хуже, стало так же просто, как убить надоедливую муху (хотя многие из вас и не знают, как настоящая муха выглядит, и забыли, что если ребенок на самом деле дрянь и сволочь, то в первую очередь дрянь и сволочи его родители)!
Вы мне скажете, что я зря сотрясаю воздух и действенных мер все равно принять невозможно.
Вы глубоко заблуждаетесь, господа!
Раньше функции защиты детей выполняли непререкаемые догмы и традиции. Сегодня они разрушены и канули в Лету. Но мы не заметили, что на смену ушедшим пришло другое могучее средство! Вы не догадываетесь, какое? Да, господа, несмотря на вашу, как вы полагаете «шутку», вы угадали! Техника, только могучая техника может оградить наших детей от нас же самих! Нет, я не рехнулся, не надейтесь, и говорю совершенно серьезно!
Почему мы не можем принять действенных мер по отношению к плохим родителям? Потому, что мы ничего не можем доказать! Но ведь это так просто и потребует только определенного количества средств, которых, я уверен, у нашего государства в достатке!
Предположим, в комиссию по опеке обратились граждане с заявлением, что их сосед избивает своего ребенка. Хорошо, комиссия конфиденциально устанавливает в доме и на одежде подозреваемого скрытые микрокамеры и фиксирует его действия определенное время. Если сигнал подтверждается, то хулигану делается предупреждение, что если он не прекратит издеваться над ребенком, то его лишат родительских прав, а заодно представляют ему счет по оплате затрат на выявление его недостойного поведения.
Если же донос оказывается ложным, то эта сумма изымается с заявителей, чтобы впредь было неповадно другим очернять честных граждан.
И теперь каждый, прежде чем совершить нехороший поступок, подумает, во что ему это может обойтись. Штраф, кстати, должен быть довольно приличным, и в обоих случаях ставить в известность общественность по месту работы тех и других.
Вот когда мы сможем реально защитить детей от посягательств на них!
В принципе, каждый сможет иметь при себе записывающую аппаратуру, и если увидит на улице, что ребенка обижает мать, то всегда сможет пристыдить ее.
Вы мне возразите, что тогда все станут втихаря дома обижать своих детей, благо звукоизоляция у нас идеальная, ори не ори, все равно никто не услышит. И в этом случае на негодяев найдется управа. Ведь ребенок, даже если и захочет что-нибудь скрыть от взрослых или от своих сверстников, то ничего у него не выйдет. А по косвенным признакам (плохо выглядит или же плохое у него настроение) может подать заявку на экспертизу также воспитатель в детском саду или же учитель в школе.
Я предвижу все ваши возражения. Я даже ожидаю бурю негодования по поводу этого проекта. Меня обвинят в посягательстве на свободу личности и совести. Будут говорить, что я хочу создать тотальное полицейское государство. Скажут даже, что я за разрушение семьи!
На это все я могу ответить так: если человек чист, то ему нечего бояться, по крайней мере, я сам, как вам известно, отец четверых детей.
Если кому-нибудь захочется создать полицейское государство, то для этого необязательно принимать мой законопроект, а достаточно иметь власть, и на черта тогда все наши законы, если они позволят свершиться этому!
А на счет свободы совести и личности, для этого достаточно принять жесткие законы по поводу разглашения и иметь несколько компетентных, облаченных народным доверием комиссий по опеке, а остальную черновую работу выполнят компьютеры.
На первых порах казне будет большой доход, который мы сможем направить на нужды здравоохранения и образования, а впоследствии, с улучшением морального климата в семье, доход от штрафов уменьшится, но зато увеличится доход всего государства от сокращения издержек на почве социально-бытовых конфликтов.
И вот тогда мы заживем!
И вот тогда мы покажем красным, что не только у них на детей молятся!
(Хотя они молятся на них скорей всего потому, что не на кого им больше молиться, кроме как на их бородатого еврея Маркса!)
Так что я обращаюсь к вам, достопочтимые господа сенаторы — защитим наших детей от нас же самих, а от других мы и сами как-нибудь защитимся!
Аминь!
Только сенатор Джексон замолчал, как рядом с ним появился еще один сенатор Джексон, и, с грустью посмотрев сам на себя критическим взглядом, махнул рукой и сказал:
— Любуетесь на мой позор?
Миссис Хаггард вынула из проектора кристалл, и один из сенаторов испарился, а материализовавшийся Джексон устало уселся на свободное кресло и затравленно засопел.
— Да! — захихикал м-р Моррисон, — Удумали вы на свою голову головную боль! Наверное, долго думали?
