Бежать. Только бежать.
Коготь давно наметил себе союзника. Правда, тот еще об этом не догадывается. Урод — от него не скроешь. Каждый урод свой аромат имеет. Большинство об этом и не догадываются. А уж этот так пахнет… Мастер маскировки — да только у Когтя свои методы. Он уже давно раскусил, чем здесь пахнет.
Сегодня на ужин будет полугречневая каша. Еще бы не знать — выпаривали вонь три часа. Теперь будут вывозить обмывки: за жбанами всегда приезжает старая рухлядь с газовым двигателем. Шоферюга — гнусный типчик с нестриженными волосами (дешевый одеколон и мерзкий запах отстойной помады, оставшийся от поцелуев — кто ж на него такого страшного клюнул?).
… Сегодня их с «союзником» очередь выносить парашу. Самое время поговорить.
— Даже не пытайся отказаться, — он решил сразу взять быка за рога. — Ты поможешь мне, а я никому не скажу, кто ты есть на самом деле.
Она вздрогнула и поникла враз. Именно — ОНА. Уж кто-кто, а Коготь в женщинах разбирается прекрасно. Тем более с таким приятным запахом. А с виду — обычный мужик. И ни капли смазливости. Таким даже отъявленный педераст не заинтересуется. Но все может измениться однажды. Она из тех уродов, что умеют менять свой облик.
— Если хочешь, уйдем вместе. Я сомневаюсь, что через три дня все не обнаружится само собой. По моему, у тебя и аксессуаров нужных при себе не найдется. Ведь так?
Она снова вздрогнула.
— Я знаю твой главный талант, детка. Меня не проведешь. Ну как, согласна?
А что ей еще остается.
Коготь занял свою койку и стал тренировать давно позабытый трюк. Главное — не привлечь внимание. Недаром он получил свою кличку в банде. Это была не главная суть его уродства, но он обязан был ей жизнью. Небольшое напряжение и коготь среднего пальца удлинялся на семь сантиметров, достаточных для того, чтобы резким ударом проткнуть любую одежду и вонзить стилетоподобный кончик между ребер.
Где там мои любимые — он вынул их из кармана и аккуратно отправил по одной в рот.
«Сегодня ночью.»
…
Сквозь гомон неспящих Коготь не без труда определил, что грузовик наконец-то приехал. Как обычно, водитель явил присущую ему педантичность — в несколько приемов развернулся в крохотном дворике и выставил автомобиль кабиной к воротам, чтобы было проще выезжать.
Самое время. Пора дать знак…
Тех, кто еще не сомкнул глаз, ошарашил сумасшедший вид сокамерника, выскочившего в центр камеры и с остервенением начавшего сбрасывать с нар чужие вещи, остальных же, не успевших как следует разглядеть свои примитивные сны, разбудил истеричный вой, сопровождавший это действо.
Реакция местных авторитетов не заставила себя ждать — со своих мест первыми вскочили шестерки.
Все с тем же криком, фурия схватилась за шею одного из них и на глазах окружающих стала превращаться в того человека, которого вся камера (на время и Коготь был вынужден признать это превосходство) почитала за самого главного.
Наплыв мышц (с ворота отлетела пуговица), колючая небритость, потемнение огрубевшей кожи — на все потребовалось несколько секунд.
Гробовая тишина — короткое мгновение. Даже зажатый в тисках-лапах худосочный баклан, сглотнув слюну, не рискнул выдохнуть.
После того, как сообщница Когтя отшвырнула незадачливого засланца к стене и направилась в центр собрания (самые благоразумные начали прятаться во вторых рядах), камеру огласил чей-то истошный крик:
— Уро-о-о-оод!
И неизвестно чего испугались больше — появления второго претендента на первенство в камере, или того, что среди них таился самый настоящий УРОД.
Кто-то кинулся к двери, его примеру последовали еще несколько человек. Снаружи на гулкие удары откликнулись грохотом отпираемых засовов.
Коготь подскочил вовремя. Вошедшего в камеру первым, он встретил режущим ударом по горлу, тут же подхватил автомат и, развернув его вместе с истекавшим кровью охранником, плюнул свинцовой очередью внутрь коридора.
Впереди замаячила свобода. На всякий случай он отстреливался в обе стороны сумрачных переходов. Ему было глубоко наплевать, последует ли за ним главная исполнительница спектакля. Постановка была прекрасной, но все лавры должны достаться режиссеру. А она — как-нибудь выберется!
Заключительная пробежка вдоль охраняемого коридора, ведущего к столовой. Несколько выстрелов в темноту, в подтверждение точности — четко различимый предсмертный хрип.
Вот, наконец, и автомобиль. Растерявшийся водитель кинулся внутрь кабины, что облегчило Когтю задачу. Ему оставалось лишь больно двинуть стволом в податливую мягкость живота.
Уже после того, как грузовик, миновав тюремные ворота, скрылся в ночи (водитель был напуган до смерти и теперь не скоро остановится), Коготь, подметив, что невесть откуда взявшиеся проблесковые маячки двинулись в ту же сторону, облегченно вздохнул и сунулся в карман за своими любимыми.
Карман был пуст. С остервенением Коготь швырнул автомат в грязный сугроб, несколько раз заехал ногой (до боли в пальцах) по выщербленной кладке, и с мерзкими ругательствами двинулся в глубь трущобных кварталов.
С виду водоглазы похожи на гуманоидов. А кто они на самом деле — черт его знает. Как говорит Верзила — после Катастрофы даже из обычного говна может появиться какая-нибудь тварь.
Сколько ни размахивал я острогой над пузырчатыми головами, которые то и дело выскакивают рядом с лодкой, никак не мог себя заставить ткнуть в «самое средоточие», выражаясь фразами моего спутника.
— Дурья ты башка, а не коллега. — ворчит Верзила, а потом пытается внушить целую теорему о неправомерности сосуществования: — Сам посуди — либо мы, либо они. Когда совсем жрать нечего станет, вот тогда поймешь.
В тот же день он отрапортовал Командору о моей полной несостоятельности. На что в кратчайшие сроки был дан приказ — перевести в бригаду добытчиков. Что это означало, я толком не знал, думалось — буду теперь ходить по тоннелям вдоль бесчисленных задвижек, с которых качается городское дерьмо, и заправлять им здоровенные бидоны. Ан нет — оказалось, что добытчики — единственные, кому дозволяется выбираться наверх. Привилегированное сословие. Верзила тоже добытчик, но для того, чтобы рассчитывать на дополнительную порцию жрачки, приходится подрабатывать истребителем водоглазов.
— Ты не думай — скоро сам за лишний кусок говна пахать будешь, как миленький. Думаешь, вечно тебя тушенкой из старых запасов кормить будут? Это только для новеньких. Для адаптации, так сказать.
Верзила еще, для порядку, прочитал несколько наставлений.
…
Сегодня у меня первое дежурство. Мы вместе.
— А не боитесь, что сбегу?
— Дурной что ли? Тебе два пути — либо на стол к вивисекторам, либо к нам. А еще лучше — к скинхедам для коллекции. Выбирай — что интереснее.
Перспективы, конечно нерадостные.
Путь наверх казался бесконечным. Миновав водосточную систему, избороздив ногами вязкую топь грязи, мы очутились в самом чреве всеми заброшенной очистительной станции — от внешнего мира нас отделяло лишь узкое окошко вентиляционной. Давно забытое общение с позабытым миром едва не кончилось обмороком. Невозможно описать те чувства, но мне вдруг отчаянно захотелось обратно — в вонь ставших родными тоннелей, в полумрак. Наглотавшись свежего воздуха, я долго не мог прийти в себя. Тренированный Верзила адаптировался гораздо быстрее — через десять минут он смог вылезти из заброшенной будки на улицу. А еще через пятнадцать уже и я смог приступить к работе добытчика.
Как мне объяснили внизу, тонкостей эта специальность не знает — бери, что под руку попадется. Чем ценнее, тем лучше. В подземном мире всему найдется применение. Самое ценное — оружие.
— Был один у нас — сопливенький, хилый, — рассказывает Верзила. — Однажды ушел на добычу — забрался в какую-то хату, стал по шкафам шарить, нашел нож увесистый. Его и застукали. Всю семейку перерезал, потом еще какие-то набежали, еле домой вернулся. Зато уважать стали. Скормили мы его, правда, потом водоглазам.
— За что?
Верзила пренебрежительно махнул рукой.
— Уж больно гордый стал. На Командора руку поднял — хотел самолично от новичков ночные горшки принимать. Ну, мы его и усмирили.
Для нас самое главное — сойти за своих. После нового заселения территорий внимание к уродам стало более пристальным. Под горячую руку и обычных людей сметают. Скорей бы наступила ночь. Все-таки удачно мы попали — смеркается.
Верзила долго перебирал в памяти план расположения местных главных отводов. По всему выходило, что самым подходящим объектом для бегства в случае неуспеха предприятия были развалины бывшего зверинца. К тому месту мы и направились.
