Неудачи пошли сразу же. Улицы были совершенно пустынны — за мою не такую уж долгую жизнь подобной тоскливости я не наблюдал. Пытался вслушиваться в звуки темноты — создавалось ощущение, что кварталы вымерли. Нет, конечно, сопенье за стенами, различные скрипы и шорохи — все это никуда не исчезло. Но народ сидел в своих конурах, даже не собираясь прогуляться.
Комендантский час. Эта мысль сразу пришла в голову, когда в услышанный мною трусливый топот шагов по переулку, вмешался грохот подкованных ботинок. Кого-то гнали в нашу сторону. Вскоре и Верзила смог услыхать многократное эхо — в испуге он бросился совсем не в ту сторону, за ним по глупости и я.
Улепетывающим оказался щупленький хромоногий пацан, наивный, он отчаянно пытался пробиться сквозь равнодушные двери.
— Пустите, кто-нибудь. Откройте!
Он бил в двери плечом, дергал за ручки. Все бесполезно.
Заметив впереди нас, как и он пытавшихся скрыться, припустил, стараясь сократить расстояние. Жаль было мальца, поэтому мы немного притормозили. Верзила тщетно старался вспомнить, где находится ближайший тоннель, и постоянно костерил за дурацкую ошибку себя и меня в придачу.
В таком суетливом бегстве, я никак не мог настроить свой слуховой аппарат — в голову лезли какие-то посторонние шумы, тревожные мысли мешали собраться.
То, что мы оказались в западне, стало понятно, едва со стороны ближайшего перекрестка вспыхнули мощные прожекторы.
— Никому не двигаться! — забухал репродуктор. — Немедленно лечь на землю! Руки на затылок!
Остается только повиноваться этому голосу. Рыло тотчас же забивается снегом, попавшая в рукава талый снег щекотливо стекает к локтю. Вдруг тяжелый удар под ребра — внутри будто разорвался шар с болью. Тысяча гвоздей вонзилась в каждое нервное окончание. Кто-то из нашей троицы пытался вскочить — спустя мгновение я услышал хруст костей и тихий вскрик Верзилы.
— Еще есть желающие бежать?!
Голос заставил подняться. Первое, что я увидел — неестественно бледное лицо Верзилы. К моей радости, он был жив. Придерживая сломанный сустав, он с трудом поднялся. Рядом был и пацан. Только всю его пугливость и хромоногость словно водоглазы слизали. Гоголем он ходил мимо окруживших нас людей, которые похлопывали его по плечам. Провокатор.
— Ну как я их, а? Как лохов развел!
— Молодец, фраер! Считай, что день не зря прожил, такие экземпляры попались!
Те, кого с таким ужасом вспоминает каждый урод, предстали во всей своей красе.
Скинхеды.
С каждым днем твари становились все изощреннее в попытках выкурить парочку из своего убежища. Когда они все же пренебрегли своими страхами перед темнотой и целой стаей бросились в подвал, Король схватил Подругу за волосы и, не обращая малейшего внимания на ее вопли, потащил за собой в лабиринт коридоров.
Спасло умение видеть в кромешной темноте. Перед его глазами то и дело вспыхивали серебряные контуры погруженных в мрак предметов. Несколько раз пришлось пригибать голову, дабы ненароком не заехать лбом в нависающий обломок косяка или загиб порванной трубы. Подруга теперь не сопротивлялась, лишь вжалась в спину Короля, словно пытаясь слиться с ним в одно тело — каждое неосторожное движение заканчивалось ударом о невидимые ею препятствия.
Вскоре впереди забрезжил сумрак. Будь он один, Король мог бы спокойно прибавить скорость, но, опасаясь за жизнь спутницы, ему приходилось как следует выбирать дорогу. По этому пути он уже проходил несколько раз, но когда с тобой обуза, даже задуманный побег проходит совсем иначе.
Этот вросший в землю коридор прямиком выходил на затопленную водой ложбину на краю здоровенного поля. Твари никогда не селились здесь, открытое пространство вызывало у них точно такой же страх, как и темнота, и в этом скрывалось их родство с Королем — он тоже боялся быть замеченным. Но теперь гораздо более сильный ужас перед смертью толкал его вперед, в самую неизвестность.
Пробежав вдоль берега несколько метров, Король остановился перевести дух. После теплой подвальной сырости их встретил накинувшийся ветер и свежий снег под босыми ногами, сквозь который ноги проваливаются во все еще податливую мягкость холодной и влажной земли. Подруга, позабыв о синяках и ссадинах, полученных за время короткой пробежки вслепую, заныла — теперь от холода.
Король снова схватил ее за волосы и несколькими рывками пригнул к самой земле, для порядка, но не слишком чувствительно, сунул пару раз кулаком в бок. Она перестала реветь и только еле слышно всхлипывала. Он взял ее ладонь в руку и потянул за собой.
Позади была определенная ясность — отправиться в мясорубку тонких и острых зубов. Впереди — совершенная неопределенность. Второе — в любом случае более разумно. Теперь его не страшили даже люди.
…
Куда ползти, где кончается эта безграничная власть холода и ветра?
Его нога вдруг взорвалась болью, а за секунду до того что-то громко лязгнуло, схватив конечность в тисках. Он долго пытался бороться, раздвинуть цепкие зубы, но силы оставили его. Король уже ничего не понимал и не воспринимал ничего в окружающем его мире, когда яркие подрагивающие всполохи на дальнем расстоянии превратились в обжигающие глаза пятна.
Из автомобиля выскочили четыре фигуры. Двое оторвали пальцы Короля от неподвижного тела Подруги. Еще один принес небольшую емкость, облил пространство вонючей жидкостью, а через мгновение в глазах Короля снова больно вспыхнуло, в ноздри ударил запах паленого, и снова затрясло — на этот раз от так неожиданно нахлынувшего тепла.
И долго еще суетились вокруг, а он, все не отрываясь, глядел в центр этого огня — в бесформенную обугленную черноту. Потом его дружно схватили за ноги-руки, подняли в воздух и равнодушно кинули в зев кузова.
Ему хотелось крикнуть:
— Нет! И меня туда же! — но он не мог пошевелить даже языком.
И перед тем как погрузиться в сон, он впервые за бесконечный круг дней, услышал чьи-то голоса:
— Никогда не думал, что уроды и в такой глухомани могут водиться. Опоздали мы с очисткой!
— Да здесь их целые деревни. А эти — еще совсем дети. Может, не надо было девчонку сжигать?
— Эту заразу только так — огнем и мечом! Кто знает, может быть, она как оттает, одыбает, а капкан у нас только один. Да еще на сносях может быть, потаскуха. У них это быстро!
— А его теперь куда? Нахрена мы его с собой взяли?
— Не боись — я знаю одно место. Уверен, мы сегодня неплохо заработаем!
Пока ему фартило. Нашел старого кореша — раз. Вдвоем раздобыли деньжат, и одновременно улизнули от патруля — два. Забрели в местный подпольный кабачок, где изрядно покуролесили, — три. Их не хотели принимать, но пришлось подключить весь свой потенциал, чтобы вынюхать среди шарашки хоть один знакомый запах. На этот раз — запашок Хлеста — старинного знакомого, который оказался родственником одному из этих прощелыг.
Только благодаря данному от уродства оружию Коготь и выживал. Главное держаться по ветру. В прямом и переносном смысле. Поджидая добычу, даже не обязательно закрывать глаза (хотя так более настраивает на нужный лад), главное хорошо принюхаться. Еще не слышно шагов, а можно смело делать выводы: «Этот давно не мылся, этот, похоже, недавно пожрал. Селедка с молоками. А этот только что от бабы. Не от жены — от штанов прет свежей спермой, а в руках зачуханный букет. Вот, милая, задержался — цветочков купить…». «А вот то, что надо — деньги, полный карман. Таких как ты, касатик, я даже под водой учую. Не поможет и перочинный ножик в кармане.» Потом небольшая прогулка за объектом. Иногда летальный исход — если слишком сопротивляется.
Так и сейчас. Воспользовавшись гостеприимством, пусть и принудительно вытребованным, Коготь принялся искать среди подпольных гуляк будущую жертву. Кандидатур выходило несколько, самым «жирным» — родственничек Хлеста. Интересно, расстроится замшелый блядун, если его зятек, или кто он там ему, домой придет совсем пустым? Или совсем не придет…
По ходу дела, рассматривая желтоватую лужицу, Коготь передумал. И вовсе не из-за авторитета давно забытого дружка. Просто все слишком удачно складывалось. Родственничек был пьян настолько, что в попытке рассупонить ширинку, свалился возле ближайшего забора, где и обмочился. Вот они деньги — хватай. Но Коготь решил иначе. Разорвал круг. Много раз подряд фартить не может — это правило Коготь знал отлично. И если случается какая-нибудь халявная гладкость в жизни — лучше приготовиться к самому худшему. Пущай кто другой огребает. Да хотя бы кореш. Он распрощался с ним, и пошел куда глаза глядят. Деньги — дело наживное.
В какой-то подворотне его внимание привлек незабываемый запах. Обрадовавшись, Коготь поводил носом, угадывая направление. Ветер был неустойчивый, и пришлось потрудиться, прежде чем возле окутанного паром подвального окошка он обнаружил липкие залежи перепрелой бумаги. Он пошурудил в бесформенной кучке, в несколько приемов отделив зерна от плевел.
