Красный носорог наливал что-то из серебряного горшка в кружку, подставленную пурпурным верблюдом в костюме в розовую полоску.
— Скажи, когда хватит, — сказал носорог.
— Тпру, довольно! — ответил верблюд.
В воздухе также наблюдалось немало необычного. Над головой, словно огромные дирижабли, плыли бледно-лиловые гиппопотамы. Их сопровождали стаи малиновых летучих мышей. На более низком уровне на восходящих воздушных потоках парили алые птицы.
— Что, во имя неба…
Внезапно Торсби стало совсем плохо. Он наклонился, и его вырвало.
Потом, пошатываясь, он вернулся на диван, который оказался занят гурией, курящей сигарету. Она была помятая, с растрепанными волосами… Бр-р-р!
— Что ты тут делаешь? — спросил Торсби.
— Неужели непонятно? Я устала.
— Мне нужно присесть.
— Скинь бутылку и садись, — усмехнулась гурия, пуская струю дыма прямо ему в лицо.
— Ах ты, наглая девка…
— Заткнись, ублюдок!
Задрожав от ярости, Торсби ногой перевернул диван, сбросив гурию прямо на объедки. Потом, не обращая внимания на обрушившийся на него поток непристойной брани, поставил диван на место и повалился на него.
Язык у него распух, во рту был отвратительный горький привкус. Требовалось срочно выпить.
— Принеси мне… А, неважно.
Пошатываясь, он поднялся и пошел вокруг помоста, роясь в грудах мусора. Нашел наполовину опустошенную бутылку и приложился к ней. Глаза у него чуть не вылезли на лоб. Он выплюнул обжигающий напиток и отшвырнул бутылку.
— Господи! Какая отрава.
Хорошенько отплевавшись, он вытер рот тыльной стороной руки и продолжил поиски, но они не увенчались успехом.
Внезапно он заметил, что на краю помоста сидит мускулистый человек в мешковатых штанах, свесив ноги и обмахиваясь своим тюрбаном. Рядом на помосте лежала кривая турецкая сабля.
— Что происходит? — спросил Торсби.
— Ничего особенного, парень, — с кислой миной ответил человек, поднес к губам огромную коричневую сигару и затянулся.
— Но что означает вся эта бессмыслица?
Человек выдохнул дым.
— Эй, что ты ко мне прицепился? — раздраженно спросил он. — Я просто делаю свое дело и все.
Торсби снова обвел взглядом зал со всеми его странностями.
— Заклинание выдыхается, — уверенно заявил он.
Лысый бросил на него злобный взгляд.
— Твоя взяла, парень.
— Хуже я ничего не видел. Глупость, абсолютная глупость.
Лысый загоготал:
— Кто бы говорил! Чародей, который сам и наколдовал все это!
— Не напоминай. Боги, что мы натворили!
— А, выкинь из головы. Позабавились на славу. Но все когда-нибудь кончается.
— Ну, ты-то получил, что хотел, разве нет?
— А ты, умник? Мы столетиями ждали такого случая. Просто рано или поздно любое заклинание выдыхается. Нам выпал джокер, но и ты не остался внакладе.
— Послушай, — сказал Торсби, — покажи, где находится магический узор, дай взглянуть на него. Может, мы сможем что-нибудь подправить.
— Слишком поздно, парень. Ты что, не видишь надпись на стене?
— Какую?
Лысый махнул рукой в дальний конец совсем недавно великолепного, а теперь ветшающего на глазах зала.
— Вон там!
Торсби сощурился, вглядываясь. Действительно, призрачная рука, используя указательный палец как перо, выводила на мраморе стены:
«МЕНЕ МЕНЕ ТЕКЕЛ УФАРСИН
МЕНЕ МЕНЕ МИНЕ МОЕ
ЭЙ, СОПЛЯК, ГЛЯНЬ-КА СЮДА
ВЕЧЕРИНКА ОКОНЧЕНА
ВСЕ РАСХОДЯТСЯ ПО ДОМАМ
Я ОПЯТЬ СТАНУ РОБИНЗОНОМ
ЭЙ, ТУПИЦА!
ЧТО, ЧЕРТ ПОБЕРИ,
НУЖНО СДЕЛАТЬ, ЧТОБЫ ПРИВЛЕЧЬ ВНИМАНИЕ ЭТОГО КЛОУНА?»
— Ну, дела, — пробормотал Торсби.
— Да. — Лысый с наслаждением выдохнул дым сигары. — По-моему, тебе лучше смыться куда подальше, парнишка.
— Куда?
Новый клуб дыма.
— Вообще-то отсюда не выбраться, пока заклинание полностью не выдохнется.
— Что же со мной будет?
— Не знаю, парень. Мой совет — не попадайся никому на глаза. Как только появится Главный Вазир, полетят головы.
— Главный В-в… — Торсби проглотил подступившую к горлу желчь.
В животе у него снова забурлила кислота.
— Да. — Лысый вздохнул. — Он не любит, когда его дурачат. Понимаешь, что я имею в виду?
— Я не… Мы не… — внезапно Торсби вспомнил. — Фетчен! Где его черти носят?
Он забегал по помосту, разгребая ногой мусор, переворачивая тела.
— Фетчен! Фетчен, старина! — Он разворошил целый холм гниющей белужьей икры. — Фетчен, откликнись!
Наконец, раскидав шесть слоев находящихся в полной отключке гурий, кучу гнилых фруктов и разлагающейся еды вперемешку с осколками бутылок и глиняной посуды, он обнаружил-таки приятеля.
Торсби оттащил его на свободное место и принялся хлопать по щекам.
— Фетчен, старина, очнись! Просыпайся, дружище! Просыпайся, будь паинькой!
— Ч-ч-ч-т-т-о-о-о… — наконец выдавил из себя Фетчен.
Губы у него были фиолетовыми.
— С тобой все в порядке, будешь как новенький. Просто похмелье, да? Ну, мы все чертовски здорово повеселились, но теперь пора заняться делом. Поднимайся давай.
— Уф-ф-ф-ф…
— Ну давай, давай!
— Ему крышка, — раздался голос за спиной Торсби.
Это был лысый, все ещё дымящий своей отвратительной сигарой.
— Нет! — взвизгнул Торсби. — Он придет в себя, надо только влить в него немного кофе. Эй, ты! Принеси нам чашку кофе!
— Отвали, придурок.
— Мерзкая девка! Нюхательные соли! Да, вот что нам нужно. Пожалуйста, сжалься! — Гурия лишь рассмеялась в ответ. — Как ты можешь быть такой жестокой? Ведь человек умирает!
— Мое сердце истекает кровью, дорогуша.
— Ты что, позволишь ему умереть?
— Иди ты в задницу.
— Лучше пусть это случится сейчас, — сказал лысый, отворачиваясь.
Люди везде!
Толпы, стада людей! Люди самого разного вида в самой невообразимой одежде. Квипу в жизни не приходилось видеть столько отличных друг от друга человеческих существ. И все они охотились за его сокровищем.
— Это мое! — закричал Квип на человека в странной шарообразной шляпе.
— С какой стати, приятель?
Квип потянулся к сверкающему сапфировому кольцу, однако долговязый моряк перегнулся через его голову, усмехнулся и опередил его. Квип ударил моряка ногой в пах. Тот упал, и Квип схватил кольцо. Столпившиеся вокруг люди неодобрительно засвистели и затопали.
— Идите вы все к дьяволу! — завопил Квип и бросился бежать.
Объемистый мешок с теми драгоценностями, которые удалось подобрать, хлопал его но спине.
Сначала бесконечные артисты, потом львы, потом гладиаторы, а теперь вот это. Он едва не расстался с жизнью — пара львов на протяжении шести этажей гналась за ним по лестнице — но все равно Квип предпочитал иметь дело с ними, а не с ордой вороватых любителей легкой наживы.
Услышав на бегу звяканье, он увидел, что ногой задел лежащий на полу золотой потир; однако не успел он добежать до драгоценности, как кто-то задел её ногой, и она отлетела в боковой коридор.
Сгибаясь под тяжестью мешка, Квип бросился следом. Он бесцеремонно расталкивал встречных, но толпа становилась все гуще. Он вскрикнул — кто-то отдавил ему ногу. В ответ Квип хорошенько врезал ублюдку. Тот упал на соседа, который, в свою очередь, сбил с ног двух других, которые… ну, и так далее. Эффект домино, так это называется. В результате возникла небольшая свалка, откуда Квип выбрался с невероятным трудом.
И тут же возобновил поиски. Пропади все пропадом! Потеряв из вида потир, он наклонился, чтобы легче было рыскать взглядом между топчущихся ног, и тут же получил внушительный пинок сзади. Дал затрещину ближайшему соседу, хотя тот не был ни в чем виноват. Какая разница? Уклонился от ответного удара, свалившего с ног ещё одного прохожего, справедливо вознегодовавшего, — и во мгновенье ока разгорелась очередная драка между группой строителей и джентльменами в кожаных жилетах и странных шлемах.
Квипу никак не удавалось выбраться из свалки. На него надвигался огромный человек, просто великан, и не оставалось ничего другого, как начать отбиваться мешком, который в результате порвался.
На пол обрушился водопад драгоценных безделушек: браслеты, серьги, цепочки, булавки, броши, ожерелья. Просто драгоценные камни различных сортов и ценности: бриллианты, изумруды, агаты и гелиотропы, ониксы и аметисты. Все это со звоном раскатилось по углам.
В погоне за сокровищами образовалась вовсе уж безумная свалка — прямо-таки кулачный бой. Зазвучали крики и проклятия. Люди норовили выколоть друг другу глаза, сшибали с ног, лупили в солнечное сплетение и куда придется.
В конце концов Квип на карачках выбрался из бушующего водоворота. Встал, увидел распахнутую дверь и ринулся туда.
Он оказался на широкой площадке между лестницей и высоким двустворчатым окном, сквозь которое далеко внизу был виден двор.
Удивительно, но на лестнице никого не оказалось. Квип сел на каменный подоконник и залился слезами.
