– Хороша водка, забориста! Даже лучше моей. Тоже тройной очистки? – поинтересовался он у Серебрякова, а когда тот растерянно кивнул, спросил, обращаясь ко всем:
– А теперь скажите мне, вы были в моем тайном кабинете?
– Были, – честно призналась баба Ванда.
– Видели там мою трость?
– Да, стоит она там в целости и сохранности, – заверила Ванда.
– Очень хорошо, – сказал Брюс, – ты мне ее принесешь! – обернулся он к профессору.
– Почему опять я, может, мы вместе туда спустимся? – опешил Серебряков; он никак не мог понять, почему Брюс на него так взъелся и трактует его как своего слугу.
Глаза Брюса полыхнули гневом, он встал из-за стола, навис над Серебряковым как гранитная глыба.
– Мне нельзя перечить, – заявил маг, грозя пальцем. – Запомни это, глупый старик. Быть тебе в железе, пока мне трость не принесешь.
Он поднял открытую ладонь, направил ее на профессора, сжал и снова разжал. С растопыренных длинных пальцев с шипением сорвалась оранжевая шаровая молния. Она ударила Серебрякова в грудь с такой силой, что тот сложился пополам и влетел спиной внутрь невесть как раскрывшихся рыцарских доспехов. Латы облекли его тело как перчатка. Меч, крутясь со свистом в воздухе, как пропеллер, пронесся через всю комнату и с лязгом впечатался рукоятью в железную десницу профессора. Тот пробовал избавиться от оружия, но не тут-то было. Самое большее, что ему удалось сделать, это переложить меч из руки в руку.
– Ступай в подземелье и без трости не возвращайся! – торжественно приказал Брюс.
Профессор, с выражением муки на лице, тяжелым шагом, с лязгом и таким скрипом, какой издают пустые ведра на коромысле, проследовал в прихожую, вышел на лестничную клетку. По его виду было понятно, что он изо всех сил сопротивляется и пытается остаться на месте, но ничего не получается.
Алиса, Юля, баба Ванда и Швыр как по команде вскочили из-за стола и с убитым видом попятились к выходу. Никто из них так и не решился повернуться к грозному Брюсу спиной. Только на лестничной клетке они опомнились и бросились к лифту. Кто-то нажал на кнопку, но ждать прихода кабины ни у кого желания не было. Не сговариваясь, они кинулись к запасной лестнице. Последним, пропустив вперед профессора, ретировался Швыр. Он немного отстал и незаметно для всех махнул рукой. Дверь в квартиру профессора захлопнулась, словно крышка мышеловки.
Оказавшись в вестибюле высотки, злосчастные реаниматоры переглянулись с жалкими, растерянными улыбками. Говорить и обсуждать случившееся никому не хотелось. Тем более что профессору Серебрякову не удалось задержаться на месте больше чем на минуту. Его повело к запасной лестнице, как стрелку компаса к магнитному полюсу. Ни Ванде, ни Михаилу, несмотря на все старания, не удалось снять с него заклятие. Некоторое время, пока он спускался вниз, слышен был лязг его доспехов. Потом все стихло.
Делать нечего, все направились к выходу в самом подавленном настроении. На огороженной гранитной балюстрадой площадке перед высоткой они расстались. Девочки договорились со Швыром встретиться через три часа у дома Алисы и бегом, чтобы не сказать опрометью, бросились бежать по домам.
А Швыр с теткой пошли не торопясь на Сретенку. Уже через минуту они разругались вдрызг, в пух и прах. Они не видели ни машин, ни светофоров, ни прохожих, которые останавливались и провожали эту странную пару изумленными взглядами. Швыр, размахивая руками, пенял тетке, что она создала неуправляемого монстра, и еще не известно, чем эта история закончится.
– Ты что, не видишь, что за сумрак на Москву пал? – кричал он, едва не топая ногами. – Думаешь, это обычный пасмурный день? Нет, тетушка! Это магическое ненастье. Мы с тобой нарушили симметрию добра и зла! Что теперь будет с нашим миром? Этот Брюс обладает неимоверной Силой, тем более что он и физически стал здоровее Кинг-Конга.
Ванда пыталась оправдываться, но получалось у нее малоубедительно. Она и сама сознавала вину, и только гордость мешала признаться в совершенной ошибке. Так, переругиваясь и обвиняя друг друга в существующих и несуществующих грехах, они вышли на Садовое кольцо и двинулись в направлении Сухаревской площади.
– Ничего, Мишенька, бывает и на старуху проруха. Ну лоханулись мы в этот раз, – сказала Ванда, бодрясь изо всех сил, – ничего страшного, соберем силы, справимся с этим психом ненормальным. А потом ты поможешь мне найти перстень Гиппократа? Достанешь мне его, ладно?
– Оставь и думать, хватит с меня ваших перстней! Никогда. – Кровь бросилась ему в лицо, он остановился и крикнул на всю улицу: – Ты слышишь, никогда больше не буду заниматься магией. Заруби это себе на носу.
Швыр повернулся и пошел вперед так быстро, что тетка с трудом его нагнала.
Она начала убеждать, что от судьбы не уйдешь, а если уйдешь, то все равно беды не оберешься. Ему ведь на роду написано, что быть ему великим магом, три реки в нем сошлись-слились и дали Силу великую. И она ему свою Силу передаст когда-нибудь. Это бремя нести придется ему всю жизнь.
– Нельзя тебе, Мишенька, добровольно от Силы отказываться. Кто другой чего только не выдумает, чтобы ее получить! Взять Сталина. Ему раз на этапе в ссылку цыганка нагадала, что быть ему императором России, родись он годом позже. И что ты думаешь? – Она заглянула племяннику в глаза и с выражением, торжественно сказала: – Сменил он себе с помощью магии асцедент и стал тем, кем стал! А тебе и менять ничего не надо, только быть собой, и все!
Но Миха, насупившись, стоял на своем: не быть ему магом, и все тут. Тетка, забывшись, схватила его за рубашку обеими руками, развернула к себе и… заплакала от боли в обожженной ладони.
Миха тут же забыл обо всех разногласиях. Обнял Ванду, легонько прижал к себе. Все-таки он любил ее даже больше родителей, которые его еще в детстве бросили на руки тетке, а сами по сей день продолжают мотаться по своим заграницам. Миха аккуратно развернул руку Ванды ожогом вверх. Поперек ладони шла вздувшаяся полоса огромного волдыря. Ужасное зрелище! Михаил сделал несколько круговых пассов над изуродованной рукой, а потом подул на нее. Ожог уменьшился вдвое. Новоявленный лекарь подул еще – волдырь исчез, будто его не бывало.
– Ну вот, все прошло. Уже не болит, – с интонацией участкового врача произнес Михаил.
Ванда взяла Михаила под руку. Ругаться им уже не хотелось.
Ворожея даже улыбнулась, когда подумала, что царство магии внутри нас есть, и от этого никуда не деться. Ей было бы легче и проще, если бы вместо племянника у нее была племянница. Хотя даже средненький колдун, если, конечно, он происходит из знаменитого рода, всегда сильнее самой продвинутой ведьмы. Быть наставницей юного колдуна очень почетно, но Швыров был упрям, как сто ослов, и бабе Ванде было с ним нелегко. Ведь ей приходилось почти насильно впихивать магические знания в своего непутевого племянника.
Ванда посмотрела на свою ладонь – она все еще не могла прийти в себя от изумления. Ведь ей самой пришлось бы возиться не один час, а то и не один день, чтобы излечиться. А этот пацаненок вот так просто дунул-плюнул, и нате вам пожалуйста – результат налицо. Какой же Силой надо обладать, чтобы выкинуть подобный кунштюк с такой вот изящной легкостью и простотой? Ай да племянничек! Ай да молодец! И как ловко шифруется: не могу, мол, не умею, не хочу! А сам уже посильнее ее самой будет…
Она, не останавливаясь, на ходу радостно и преданно заглянула своему Мишеньке в глаза и крепко-крепко прижала к себе локтем его руку…
Расставшись с друзьями в вестибюле высотки, профессор спустился по запасной лестнице в подвал. Здание это строилось в самый разгар холодной войны, поэтому огромный стилобат, на котором оно было построено, уходил под землю не на один десяток метров. Кроме кинотеатра и магазинов в нем уместилось множество подсобных помещений и складов, а в нижней его части находилось бомбоубежище, соединенное целой системой ходов с подземными коммуникациями Москвы.
Профессор спустился в бомбоубежище и, распугивая тишину и мышей грохотом лат, прошел по слабоосвещенному подвалу в самый дальний его конец. Здесь он остановился у железной бункерной двери с поворотным засовом, похожим на руль большегрузного автомобиля. Но крутить его даже не пришлось – он повернулся сам!
Дверь со скрипом отворилась, и Серебряков беспрепятственно проник в подземные катакомбы. С ориентацией в пространстве проблем не возникло. Как только он сбивался с пути, на него наваливалась такая свинцовая тяжесть, словно он оказался на планете-гиганте. Меч, особенно зигзагообразные следы электрических разрядов на его клинке, слабо светился в темноте, но этого сияния вполне хватало, чтобы не потеряться в полнейшей темноте. Профессор довольно быстро стал продвигаться по узкому коридору вперед. При этом он так легко находил дорогу в запутанных лабиринтах бесконечных коридоров, что сам себе диву давался, а потом его осенило – это Брюс ведет его в нужном направлении.
