— Шалом, олы, — сил удивляться у меня не было. — Милости просим к нашему «Аншлагу», господа казаки…
Мелехов недоверчиво усмехнулся. Ястребова позвали к телефону. Повстанческий комдив, молча, стал меня разглядывать. Смотреть было на что. Тактические очки фирмы MNW, кожаные пояс с Глоком, футляр с телефоном, запасные магазины в подсумке. Пять минут молчанки, и появился предовольный есаул.
— Ты, чё, как пава плывёшь?
— Но-но, господин военный советник, как с полковником разговариваешь. Хотя. Ты вчера, рассказывают, генералов Свиты ниже плинтуса опустил. Бессовестный! Как барон из средневековой европейской дикости!..
— Сам такой. Дай похмелиться, полкан, звёзды твои обмоем.
— Вот, казаки, посмотрите на этого субъекта, припёрся из своего 2011 и хамит предкам! Ладно, пойдём, попотчую вас, леди и джельтемены.
Прошли в ресторацию напротив правления. Полчаса беседы на разные темы и кушанье блюд казачьей кухни. Гости поражались сказочным событиям в их судьбине попаданцев в 1912-й из 1919-го и 1989-го соответственно. Ястребов с увлечением посматривал на Стеллу, балагурил. У пассажиров «Нивы» зажатость после рюмашки водки прошла, разговор они стали поддерживать, и уминали кушанья за обе щеки.
— А тут неплохо, — Регина первая озвучила их ситуацию. — Повара хорошо готовят. Официанты улыбчивые. Как, гарсоны? Да-а-а?
— А откеля вы нас знаете? — полюбопытствовал Мелехов, внимательно её разглядывая. Малёхо с пристрастием…
Кое-как выяснил у сидевших за столом, что Ястребов видел Мелехова и Прохора в Вёшках, куда прилетал в июле 1919-го, для согласования прорыва Донской армии на помощь повстанцам. Плюс, прочитанный есаулом роман «Тихий Дон». Ляльки и я — по роману и по фильму. Объяснения, что мы из будущего гости как-то приняли. Мелехов и Прохор и вопросов почти не задавали. Уточняющих.
И ещё — новость от Ястребова — около моста, где находилась таможня, собралось полторы тысячи казаков-повстанцев. Мелехов смолчал. Я ожил.
— Слушай, синьор Ястребов, а давай и сэра Григория сделаем полковником? Старшим. У него же бригада!..
— Я, э, только — за! — Ястребов чуть вильнул глазами. — Пошли звонить в Ростов начальству.
— Зачем ходить, я по мобильному позвоню Зворыкину. Позвонил, и получил втык от Зворыкина за то, что сбежал из Ростова. — Да ладно вам господин генерал, я тут под Каменской нашёл полторы тысячи казаков, с боевым опытом. Они с 1919-го, некоторые воюют уже пять лет. И командир у них боевой, полный георгиевский кавалер. Да, да, надо дать, да. Есть! И, это, до свидания…
— Ну, ты наглец, Борн!.. — новоиспечённый полковник обиделся. — Он нашёл. Я нашёл!..
— А надо было наливать больше.
— Сударь, вы — алкаш.
— Мне ещё пятьдесят грамм положено, я ж воюю.
— Ты?
— Я. Вот только что с целым генералом воевал. Ляльки захихикали.
— Злыдень ты, кабальеро Борн.
— Григорий Пантелеевич, поздравляю, ты теперь полковник, командир бригады. Бригада не подведёт?
— Враз охомутали, — ажно зачесался «бригадир». — Горше не будя? А Прохор?
— Ато как уславливайся, Григорий Пантелеевич, — дипломатично отвертелся ординарец. — Я вот тоже — за! И Митрий…
— На за ради за чин. Хм, то-то Пётр удивится. На за ради за снедь. Вкусно. «Спасибо за чин и еду?» — догадывался.
— Согласие есть, пошли форму получать и довольствие. Борн, плати за обед.
— Йес, херр полковник.
Мужчины встали из-за стола. Ляльки защебетали о своём девичьем за десертом, а мы прошли в правление…
Через час, Мелехов был одет в камуфляж, на погончике на его груди угнездились три звезды полковника, Прохора тоже переодели, а Васечкин возжаждал быть пулемётчиком на ЗИЛе-броневике. Его тоже переодели. Позвонила с дома Эльза с чудным сообщением:
Борн, эти жандармы забрали «ЗиР», твой мотоцикл, книги твоей жены и все труды классиков марксизма-ленинизма. И они дали вексель на 30 тысяч рублей. А Ванечку пытали, откуда у него нелегальная литература. И Максима чуть в армию не забрали. Это уже она тихо-тихо сказала.
— Ладно, разберёмся, Эльза Густавовна, привет всем.
— Слышь, военный советник, а, что это у тебя за пистолет? — осведомился Мелехов. — Стрельнуть дашь?
Провёл его в тупичок за правлением. На глухой стенке нарисовал найденным мелом круг, типа мишени, вытащил Глок и протянул его новоявленному полковнику.
— Стреляй, тут пятнадцать, э, саженей будет, — Мелехов покрутил пистолет в руках. — Предохранители ищешь? Они в нём автоматические. Просто дави на курок до конца.
Мелехов так и сделал. Прицелился в круг. Бах, бах. Переложил Глок в левую руку и дострелял магазин до конца.
— Это, что в ём семнадцать патронов? Хм, занятный пистоль. Хороша твоя лёгкая шарманка с затворной задержкой…
Прибежали казаки караульного взвода, я как раз в Глок вгонял запасной магазин. Казаки увидели простреленный круг на стене, и ушли с Мелеховым, распрашивая о текущем моменте. Я пошёл за ними, втыкая Глок в кобуру.
— Настрелялся? — спросил кабальеро Ястребов, с усладой поглаживая свои звёзды на погончике. — Милорд военспец, ты чем заниматься будешь?
— Поеду, посмотрю таможню. Там под ногами путаться буду.
— Хм. Ну, бывай. Мчи эфенди старшего полковника Мелехова к его инсургентам, — и на ухо мне: — Ему, Регина приглянулась! Ей-ей!..
Счас, мчи. Вначале Стелла концерт мне закатила, что я не взял для них магнитофон. Я, молча повыкидывал из багажника вещи девиц, которые остались в гостинице при ресторации.
«Критика в критические дни, это — круто!» Посадил в машину Мелехова и Прохора и довёз к зданию таможни, которая оказалась копией моей. Попил вкуснейший кофе, заваренный Тарапунькой, посидел, поболтал о таможенных делах. Тарапунька пожаловался, что нет переводчика с баского, я ему посоветовал Харламова-младшего.
А Мелехова его казаки встретили, как Моисея евреи. «Полубог» местного масштаба.
Покой на таможне длился недолго. Пожаловали значительные чины — Зворыкин и туча свежеиспечённых полковников, командиров ещё не снаряжённых полков и бригад. Меня и Тарапуньку сдвинули, и стал я путаться под ногами уже ростовского начальства. Узнал «исторический» факт. Сранья генералы Свиты хотели меня родимого съесть, но Зворыкин «съел» их. От павлинов только перья полетели, их всех председатель выгнал в шею. Оставил двух: Свечина и генерал-майора Зогина Эдуарда Николаевича.
Зогин был «бывшим генерал-майором ГРУ, из августа 2013-го», и прославился мирным решением «рабочего вопроса». По его совету Дума Ростова-на-Дону пополнилась двумя новыми депутатами-рабочими, с зогиновской характеристикой: «они реально адекватные пацанчики». Генералу было 49-м лет, рост под два метра с комплекцией борца-супертяжа. Эдуард имел карие миндалевидные глаза и скуластое лицо.
Зворыкин с ним обошёл строй казаков Мелехова, уважительно посмотрели на его кресты, и председатель «толкнул» речь а ля Сталин в 41-м. Казаки проорали «любо», и их стали переодевать в камуфляж. После кофе Тарапуньки я совсем ожил, и стал везде совать свой нос, т. е. видеокамеру…
Окрестности вокруг Северно-восточной таможни стали основной базой сосредоточения ополчения Донского края и Новой Праги. Сюда пребывали ополченцы и военные запасы. Бригада Мелехова стала как бы гвардией Донского ополчения; Григорий Пантелеевич получил старшинство среди командиров бригад. Звание полковника он же получил досрочно. Ибо ростовское начальство его дюже опасалось. Вдруг начнёт фортели выкидывать…
Новая Прага доставила десять пехотных батальонов и почти две сотни грузовиков.
Шатров подкинул две конные бригады из казаков Сальского округа. Их бросили на охрану рудников. Намаялись там мои земляки. Днём — фортификации, ночью — копанки. Но семейный бюджет, за неделю подняли. Сам-пятьсот, это крутость!
А золото, что они потом сдавали в ЦБ, позволило полностью возместить все затраты на эту войнушку с непонятным супостатом…
Каменский юрт — конную бригаду и две батареи, Егорлыкский юрт — конный полк и две отдельные сотни. Офицеров Ястребова раскидали командирами сотен по этим конным соединениям. А потом доставили Одесский полк, две Гасконские бригады, Греческую бригаду, Албанский эскадрон, Итальянский легион и Болгарский батальон. Ростов выделил три пехотных полка, две батареи, полевой госпиталь и отдельную роту металлистов.
Князь Рустам на базе своих нукеров развернул конный полк, куда вошли «лица кавказской национальности», проживающих в Ростове и Гаскони. Полк назвали «Диким королевским полком». Я у князя и поселился. И пока гордый князь гонял свой полк, я кейфовал в руках юных «массажисток», которые закармливали меня ещё и восточными сладостями.
За четыре дня скорого сбора ополчения, я ссудил командованию всего четыре совета. Поставить пулемёты на тачанки, завести военную полицию, использовать осветительные ракеты и рыть окопы навесными агрегатами тракторов «Беларусь». Пулемёты, которых было всего 51, на тачанки не поставили, но повозки нашли. Пришлось ругаться, и только десять тачанок обеспечили пулемётами и расчётами.
