– Что пил, скотина? – рявкнул он. – Отвечать немедленно, агент Пацук!
– Да вы что, белены объелись? – оторопел Микола. – Ничего я не пил. Рад бы, да взять негде. Говорю же вам, меня Черментатор задержал…
Сара Штольц тихонечко захихикала и почти до запястья засунула кулак в рот, стараясь заглушить смех. Зибцих удивленно уставился на нее, пытаясь понять, насколько широко может открываться рот у девицы, ну а остальные с Пацука глаз не сводили. Раимов, видимо, чтобы лучше рассмотреть подчиненного, сделал два шага вперед.
– Так, значит, сначала зеленые черти, теперь Черментаторы? И говорит, что не пил, – задумчиво произнес командир базы, а затем истошно заорал: – Пацук, ты мне голову перестань морочить, мать твою на выдачу справок по пенсиям! Или ты сейчас прекратишь нести чушь, или я тебя на неделю помешу в изолятор.
– Да я вам серьезно говорю, что в коридоре Черментатор. Только он сейчас не совсем такой, каким был раньше, – горячо попытался объяснить правду есаул, а затем махнул рукой. – Да что я все говорю да говорю?! Выйдите да сами посмотрите.
Устав доказывать командиру очевидное, Пацук широко распахнул дверь актового зала и сделал жест рукой, предлагая всем выглянуть в коридор. «Икс-ассенизаторы», не получившие от начальства приказа встать, остались на месте. Ученые, кстати, тоже. А вот подполковник, не сводя с есаула грозного взора, прошел к двери и выглянул в коридор. Несколько секунд он смотрел по сторонам, а затем с тяжелым вздохом вошел обратно.
– Ну?! – ехидно поинтересовался Пацук.
– Ты прав, – кивнул головой Раимов, а затем снова заорал: – Пять нарядов вне очереди, агент Пацук. И если в следующий раз после своего опоздания не придумаешь чего-либо поумней, отправишься в изолятор на трое суток. На хлеб и воду!..
– Да вы что, с ума сошли? – возмутился Микола. – Там же…
Еще не договорив фразу, есаул выскочил в коридор и застыл. Все видимое пространство подземного бункера выглядело девственно-чистым, белым и пушистым, без каких-либо признаков присутствия зеленых чертей оптом или одного Черментатора в розницу. Отказываясь верить увиденному, Микола потер глаза и вновь посмотрел по сторонам. Еще несколько секунд назад Черментатор стоял в десятке метров от входа в актовый зал и был вполне осязаем, а теперь попросту бесследно исчез. Хотя какие вообще могут быть следы на бетоне?..
– Он не мог далеко уйти! – рявкнул есаул, врываясь обратно в актовый зал. – Я только минуту назад с ним разговаривал. Это Черментатор был, чтоб мне ни шмата сала в жизни ни съесть!.. Черментатор. Только защитного цвета и выглядит, как черт! Я…
– Все, Пацук, ты меня достал, – устало вздохнул Раимов. – Если не хочешь прямо сейчас в изоляторе оказаться, сядь на место и заткнись. А чтоб больше не бредил, после собрания пойдешь на прием к доктору Гобе. – Француз удовлетворенно потер руки. – Все ясно, агент Пацук?
– Да я ж вам говорю… – с жаром начал было возмущаться Пацук и вдруг понял, что доказывать что-либо бесполезно. – Так точно, товарищ подполковник. Только вы мое слово еще помянете! Воно ж как бывает? Не верили татары честному слову киевлянина, а потом бац, и на Куликово поле приехали.
– Во-первых, ты не киевлянин, во-вторых, киевлян на Куликовом поле и не было, а в-третьих, еще два наряда вне очереди, – ухмыльнулся Раимов. – Все ясно, агент Пацук? Еще вопросы будут?
– Никак нет, – обреченно буркнул Микола и поплелся на свое место, рядом с Сарой Штольц.
– Зря ты так, – прошептала девица, подождав, пока есаул опустится в кресло. – Нужно было что-нибудь поумнее придумать. Но все равно спасибо! Очень забавно получилось.
– А вот я только и старался, что безмозглую еврейку рассмешить! – не в силах сдержаться, рявкнул Пацук. Шедший к столу президиума Раимов обернулся и удивленно вскинул брови. Микола скрипнул зубами.
– Есть два наряда вне очереди! – завопил он, вскакивая с кресла.
– Один, – хмыкнул подполковник. – За сообразительность.
– Вот уж не думал, что за сообразительность в москальской армии еще и наряды дают. Лафа! – буркнул есаул, усаживаясь обратно. Раимов, решивший проявить тактичность, сделал вид, что этой реплики не слышал.
– Итак, господа-товарищи и прочие граждане, – проговорил он, поднявшись на сцену, – сердечно благодарю Пацука, позволившего нам наконец открыть собрание. Сегодня, вопреки традиции, обойдемся без вступительного слова. Сразу перейдем к докладу, который подготовил для нас профессор Зубов. – И повернулся к ученому. – Профессор?
Зубов, не обращая никакого внимания на обращение командира базы, что-то сосредоточенно искал около стола. Пошарив руками по столешнице, профессор взглядом поискал неизвестный предмет на поверхности сцены. Затем, видимо, не удовлетворившись увиденным, сполз со стула и начал искать таинственное нечто под столом. Не найдя и там потерянной вещи, Зубов от поисковых работ не отказался. С завидным упорством он обследовал участок сцены перед столом и явно вознамерился сползти в зал, но Раимов поймал его за хлястик белого халата и легко поднял на ноги. Не удержавший равновесия ученый ткнулся ему носом в плечо.
– Профессор, вы… – начал было говорить подполковник, но закончить фразу не успел.
– Эврика! – заорал Зубов, тыча пальцем в шеврон Раимова. – Вот же он, а я думал, куда он подевался?.. Товарищ подполковник, вы зачем план моего доклада себе на плечо пришили?
– Что? – оторопел Раимов и, бережно отодвинув профессора в сторону, уставился на исписанный странными загогулинами, только отдаленно напоминавшими буквы русского алфавита, шеврон. – Что за черт?!
– Не черт, а Черментатор, – ехидно пояснил со своего места Пацук.
– Не Черментатор, молодой человек, а план моего доклада, – отрезал Зубов.
– Может быть, просто галлюцинация? Временное помутнение рассудка из-за перенапряженного графика последних дней? – вмешался в дискуссию доктор Гобе. – В некотором роде, вербальная шизофрения…
– Мо-о-олчать! – заорал Раимов так, что ударной волной его крика едва не оторвало камеру наблюдения со стены. В зале наступила тишина.
– Вот так-то лучше, – все еще сердито буркнул подполковник. – Профессор, я спрашиваю, зачем вы шеврон мне исписали?
– Так разве это шеврон? Это такой же шеврон, как… – продолжил было спорить Зубов и вдруг замолчал. – Действительно, шеврон. А что на нем… Ах, ну да! Вспомнил. Извините. Это рассеянность. Некоторые говорят – признак гениальности. Вот я помню, как Эйнштейн…
– Вы лично при этом присутствовали? – не дав рассказать сказку про Эйнштейна, перебил профессора Раимов. Зубов поперхнулся.
– Э-э, нет, конечно, – растерянно пробормотал ученый.
– Тогда давайте перейдем к тому, в чем вы лично участие принимали. А именно к теме вашего сегодняшнего доклада, – посоветовал командир базы. – Прошу вас, профессор, начинайте. Я даже свой шеврон вам почитать дам. Только не пытайтесь его оторвать! Так смотрите.
Зубов, уже хищно протянувший руки к командирскому шеврону, резко спрятал их за спину, словно вороватый ребенок от трехлитровой банки бабушкиного варенья. Впрочем, оставались там они недолго. Руки Зубова находиться даже в относительном спокойствии явно не могли. Они как бы жили отдельно от остального тела, по своим законам, подчиняясь воле хозяина в исключительно редких случаях.
Вот и сейчас, стоило профессору открыть рот, перестав уделять сто процентов своего внимания контролю хватательных конечностей, как те, почувствовав свободу, принялись вытворять всяческие безобразия. Правая мгновенно заползла в и без того всклокоченную шевелюру Зубова, а левая принялась рисовать странные фигуры перед лицом профессора. Пару раз она попыталась показать слушателям кукиш и средний палец, но Зубов, вовремя ухватывая взглядом движения руки, успевал пресекать эти попытки… Впрочем, хрен с ними, с этими руками… То есть перейдем к самому докладу.
Получился он у Зубова, как всегда, крайне интересным и познавательным, вот только никто из присутствующих в зале ни интереса, ни желания что-либо познать из слов профессора не проявил. Ученые и без того знали, о чем именно будет говорить бойцам Зубов, а бойцы из всей научной терминологии, свалившейся им на голову, поняли только фразу «тот самый прибор, который уважаемый господин Харакири вставил в поисковое оборудование».
К сожалению, большая часть информации, содержащейся в докладе профессора, до сих пор является засекреченной, поэтому детали речи Зубова публикуются здесь впервые и с разрешения ФСБ… Не публикуются? Планы изменились?.. Ну и ладно! Не больно-то и хотелось. Значит, оставим лишь общий смысл…
Самовольство Харакири, конечно, могло бы привести и к катастрофе для всей группы «икс-ассенизаторов». А все из-за того, что японец даже предположить не мог, какие именно последствия могли повлечь за собой его неуклюжие эксперименты. К счастью, ничего страшного не случилось, а вот сделать большое открытие демарш Харакири помог.
