Через пять минут мы уже сидели за дубовым столом в просторном помещении под дугообразными расписными сводами. Комнату грела печка, украшенная изразцами с русалками, вдоль деревянных стен расположились сундуки и лавки, на столе красовался золотой самовар с серебряными ручками, стояло множество берестяных туесков с вареньями и соленьями. Я пил нечто жаркое, как лето, постепенно согревался, оттаивал, а Захар Мамедович с Афанасием Авдеевичем обсуждали достоинства розового конфитюра.
— В Гюлистане, говорите, такое производят? Слыхать слыхал, но самому бывать не доводилось. Зато бывал на острове Буяне и видел белку с алмазным напылением зубов, а ещё…
— А в Диванпуре вы, случайно, не были? — перебил я баба-йогу.
— В городе разноцветных рыб? Чур, меня, отрок. Не приведи небо туда попасть — обратно уже не выберешься.
— Подождите! Если вы знаете, что там всё плохо, значит, кто-то там побывал, вернулся и вам рассказал, — сказал я.
— Мудрый отрок, — покровительственно улыбнулся Афанасий Авдеевич. — Племяш мой, спецназовец Кузьма Черномор, бывал в Диванпуре. Еле ноги унес. Хотите, расскажу?
Я хотел, очень хотел, но Захар Мамедович стал возражать, говорить, что у нас совсем нет времени.
На что баба-йога Карачун, рассмеявшись, заметил: «Вот вечно вы, внеземельцы, как к нам попадаете, торопитесь уйти. Боитесь, что всё исчезнет, рассеется, и вы провалитесь в бездну мироздания. За своим миром следите, чтобы он не исчез!»
И стал баба-йога, щелкая бусинами на желтых четках, рассказывать про Диванпур и своего героического племянника.
* * *
…Участвовал как-то раз Кузьма Черномор в международной спецоперации по захвату банды контрабандистов, промышлявшей скупкой магических артефактов у черных археологов.
Контрабандисты бежали в один из мини-миров и Кузьма был в отряде, последовавшим за ними через портал, обнаруженный Интерполом в подвале роскошной средиземноморской виллы.
Пройдя через портал, очутились спецназовцы в месте, прекраснее которого не было, и быть не могло. Уютная бухта, а вдалеке горы, покрытые тропическим лесом. И в бухте город беломраморный, где на каждом углы парки, термы, амфитеатры.
Дома в городе были с плоскими крышами и изящными водостоками, на крышах стояли пальмы и апельсиновые деревья, посаженные в горшки. В особняках многоэтажных были бассейны, атриумы и просторные комнаты с мозаичными полами и фресками на стенах. Всё заставлено мебелью из красного дерева, золота и слоновой кости.
Кругом чистота и порядок, и не души… не считая бедолаг-контрабандистов, что вышли встречать спецназовцев чуть ли не с цветами. Оказалось, что обратного хода из города нет, покинуть его невозможно. Если долго плыть в океан, то по пути наткнешься на пару пустынных островков с крабами и чайками, а затем снова приплывешь в ту же бухту.
Если подняться в горы, то куда не глянь — у подножия снова будет тот же город с бухтой, и город этот называется Диванпур.
Ночей в Диванпуре не бывает: солнце на мгновение скрывается за горизонтом, выстреливает с противоположной стороны и снова наступает утро. Каждое утро город обновляется — разбитые горшки склеиваются, сорванные и съеденные апельсины возвращаются на ветки, бассейны наполняются чистой теплой водой. Город безлюден, если не брать во внимание сумасшедшего мальчишку — подмастерья гончара и старика-рыбака.
Мальчишка ни с кем не общается, не разговаривает, не ест и не пьёт, а с утра и до утра лепит, обжигает и раскрашивает кувшины на городском рынке. Старик тоже немножко сумасшедший, но, к сожалению, не немой, а очень даже любит поговорить за жизнь. И то ли старик полиглот и говорит на всех языках, то ли воздух в Диванпуре такой, что все его болтовню понимают.
На вопрос, как им удалось открыть портал в Диванпур, контрабандисты отвечали, что приобрели краденый артефакт с раскопок сокровищницы древнего дворца индийского махараджи — керамическую копилку в виде рыжего в белых пятнах кота. Они в шутку бросили в него монетку, кот ожил, выплюнул комок шерсти и открылся портал в чудесный город. Бандиты частенько прятались в Диванпуре от облав — они кормили кота телячьей вырезкой, и за это он охранял вход. Но теперь кот ушел жить к старику и слушается только его, а тот приказал всех впускать и никого не выпускать. Воздействовать силой на старика нельзя, потому что тогда из воды появляется чудовище с головой рыбы и телом человека и больно дерётся.
Жил старый рыбак в лачуге у самой воды.
Когда Кузьма Черномор пришел к нему знакомиться, тот как раз рыбачил, а рыжемордый кот терпеливо дожидался его с уловом на берегу. Улов у старика оказался сказочный, просто фантастичный — полный невод диковинной разноцветной рыбы. Всё это богатство старик вывалил на песок перед котярой. Рыжемордый стал поглощать рыбу, как пылесос, иногда нашаривая лапой и брезгливо отбрасывая в сторону маленьких неказистых рыбок, похожих на ершей. Ту рыбу, что кот забраковал, старик терпеливо собирал в плетеную корзинку, пока не заметил спецназовца. Тогда он отобрал у рыжего троглодита индиговую в золотой горошек рыбину и пригласил парня с ним пообедать.
Поджарив рыбу, старик поставил перед Черномором две тарелки — в одной были горкой насыпаны костлявые ерши, вонявшие тиной, а в другой лежала удивительная рыбина, которая пахла, как мясной пирог.
— Выбирай! — предложил старый рыбак.
— В чем подвох? — спросил Кузьма.
— Хм, — усмехнулся старик. — Что ж, ты не первый кто спросил…
…Давным-давно был Диванпур маленькой рыбацкой деревенькой. Рыбаки ловили костистых ершей и меняли их в соседних деревнях на хлебные лепешки, одежду и кое-какую утварь. Рыба была не особо вкусной, зато питательной и благодаря солености хорошо хранилась. Однажды все домишки снесли — махараджа решил основать на месте деревни портовый город, и рыбаки подались с семьями кто куда. Остался один лишь упрямый старик. Он построил на берегу лачугу и продолжал ловить уже никому не нужную рыбу.
Новый Диванпур богател, отстраивался и настал день, когда к старому рыбаку пришел юный сынок богача, швырнул под ноги пару медяков и велел убираться, сказав, что здесь будет вилла с апельсиновым садом, фонтанами и павлинами. В последний раз вышел старик рыбачить и от обиды хотел утопиться, но решил еще раз забросить сеть. Ему повезло — в сетях оказался кувшин из желтой меди, запечатанный свинцом, а в кувшине — джинн. В благодарность за освобождение джинн посулил старику все сокровища мира и полцарства в придачу. Рыбак ответил, что желание у него только одно — жить, как он и жил прежде. И новый Диванпур — богатый и чужой, пусть процветает, но чтобы никто его — старика, больше не обижал. Джинн сказал: «Так не бывает, чтобы старое и новое жили бок о бок и не мешали друг другу, но я что-нибудь придумаю».
На следующий день на рассвете вода затопила город. Чудовища с рыбьими головами вытаскивали людей из домов, ловили их, когда те пытались уплыть на лодках, разрывали на куски и лепили из этих кусков разноцветных рыб. Никто не спасся. В реальном мире город погрузился в пучину вод и о его существовании забыли через поколение, а на изнанке мироздания возник пространственно-временной нарыв — в нём, как в капсуле, существует теперь магический Диванпур, пустой, безлюдный, но всё такой же прекрасный.
Кузьма Черномор отодвинул тарелку с вкусно пахнущей рыбой и стал есть соленых ершей. На что старик заметил:
— Что ж, ты не первый, кто отказался есть разноцветную рыбу, но поглядим — надолго ли тебя хватит…
Глава 4
Разноцветная рыба
Контрабандисты и спецназовцы быстро нашли общий язык, и вскоре уже нельзя было разобрать, кто из них кто. Все выбрали себе по вилле и поселились там. Все ходили разнаряженные в шелка и обутые в сафьяновые тапки, купались в бассейнах, открыли винные погреба и ели разноцветную рыбу, которую ловил и готовил старик.
Ах, какая это была волшебная рыба! Красная в белую полосочку была на вкус, как тушеная говядина с травами и розмарином, синеголовая с телом в крупной золотой чешуе — словно ягненок в соусе из марокканских специй, желтая с пурпурными плавниками — как омлет с трюфелями. А Черномор упрямо ел ершей, заедая их приторно сладкими апельсинами и жил в хорошем, но обычном доме — недалеко от лачуги старика, ходил в городскую библиотеку, учился читать по-арабски, по-китайски и по-персидски, поднимался в горы, купался в океане и ждал, надеялся, что с «той стороны» организуют спасательную миссию.
