— Нет, сэр.
Моркоу замялся буквально на мгновение:
— Мой казенный меч лежит на стеллаже.
— А что у тебя на ремне? — осведомился Квирк.
Моркоу ничего не ответил. Лишь слегка изменил позу. Бицепсы натянули кожу его куртки.
— Да, казенный меч. Все правильно, — быстро произнес Квирк и отвернулся.
Он был одним из тех людей, кто предпочитает отступить перед сильным противником и беспощадно атаковать слабого.
— А где этот камнесос? — спросил он. — И голова-булыжник?
— А, — догадался Ваймс, — ты, наверное, имеешь в виду представителей дружественных нам мыслящих видов, которые предпочли связать свою судьбу с жителями города?
— Я имею в виду гнома и тролля! — рявкнул Квирк.
— Не имею ни малейшего понятия, — весело ответил Ваймс.
Ангве даже показалось, что капитан вдруг снова запьянел — если, конечно, возможно запьянеть от отчаяния.
— Не можем знать, сэр, — доложил сержант Колон. — Не видели их весь день.
— Должно быть, дерутся в Камнеломном переулке, как и все остальные, — сказал Квирк. — Таким типам доверять нельзя. Уж кому-кому, а вам бы следовало это знать.
«Прозвища вроде „камнесос“ и „голова-булыжник“ наверняка очень оскорбительны, — подумала Ангва, — но быть причисленным капитаном Квирком к „таким типам“… По сравнению с этим любые клички сойдут за выражение вселенского братства». К своему глубокому удивлению, она вдруг поняла, что не может отвести взгляд от сонной артерии капитана Квирка.
— Дерутся? — удивился Моркоу. — Почему?
— А кто его знает.
— Дайте-ка подумать, — нахмурился Ваймс. — Может, это имеет отношение к некоему незаконному аресту? Может, это случилось потому, что некоторым наиболее неугомонным гномам нужен только повод, чтобы напасть на троллей? Как думаешь, Квирк?
— Очень в этом сомневаюсь, Ваймс.
— Молодец. Городу нужны такие люди.
Ваймс встал.
— Я ухожу, — объявил он. — Увидимся завтра. Если оно, конечно, наступит.
И вышел, громко хлопнув дверью.
Зал был огромным. Размерами он напоминал городскую площадь. Через каждые несколько ярдов стояла колонна, поддерживающая потолок. От зала во всех направлениях и на нескольких уровнях расходились тоннели. Из многих тоннелей текла, струилась или капала вода, собирающаяся сюда из бесчисленных подземных ручейков и ключей.
Это и было проблемой. Вода смыла все следы с каменного пола тоннеля.
Дуббинс огляделся. Судя по всему, самый широкий тоннель, тот, что почти наглухо забит мусором и илом, уходит в сторону устья…
Дуббинсу почти нравилось здесь. Запахи практически отсутствовали, если не считать влажной, подкаменной затхлости. Кроме того, здесь было прохладно.
— Я живал в гномьих горах и повидал немало подземных залов, — сказал Дуббинс, — но, должен признаться, это нечто.
Его голос гулким эхом разнесся по огромному помещению.
— Правильно, — согласился Детрит. — Тут как все обстоит? Были бы мы в горах, это был бы гномий подземный зал, а так это действительно нечто.
— Ты что-нибудь видишь там, наверху?
— Нет.
— Мы могли пройти мимо выхода на поверхность и ничего не заметить.
— Да, — согласился тролль. — Запутанная проблема.
— Детрит?
— Да?
— Знаешь, а здесь внизу, на холоде, ты снова стал умнее.
— Правда?
— Может, воспользуешься моментом и придумаешь, как нам отсюда выбраться?
— Будем копать? — предложил тролль.
В тоннелях встречались выпавшая из стен каменная кладка. Но таких мест было немного — тоннели были построены качественно…
— У нас нет лопаты, — напомнил Дуббинс.
Детрит кивнул.
— Дай мне свой нагрудник.
Тролль приложил его к стене и несколько раз ударил кулаком. Нагрудник приобрел форму лопаты.
— До поверхности далеко, — указал Дуббинс.
— Но мы знаем направление, — возразил Детрит. — Либо копать, либо сидеть здесь остаток жизни и жрать крыс.
Дуббинс замялся. Идея была не лишена привлекательности…
— Без кетчупа, — добавил Детрит.
— Кажется, всего в нескольких шагах отсюда я видел несколько выпавших камней, — торопливо сообщил гном.
Капитан Квирк оглядел штаб-квартиру с таким видом, будто сделал всей обстановке громадное одолжение, изволив осмотреть ее.
— Приятное местечко, — заметил он. — Думаю, мы сюда переедем. Это лучше, чем казармы рядом с дворцом.
— Но здесь квартируем мы! — воскликнул сержант Колон.
— Значит, придется потесниться, — ухмыльнулся капитан Квирк.
Он посмотрел на Ангву. Ее взгляд начинал действовать ему на нервы.
— Будут и другие перемены, — добавил он.
За его спиной со скрипом приоткрылась дверь, и в комнату проковыляла маленькая, но крайне вонючая дворняга.
— Но лорд Витинари еще не объявил, кто станет новым командиром Ночной Стражи, — сказал Моркоу.
— Правда? Мне почему-то кажется, это всяко будет не один из вас, — ответил Квирк. — И мне кажется, что Стражи объединят. А еще мне кажется, что здесь царит бардак. Многовато всякой шушеры стало в Страже…
Он снова кинул взгляд на Ангву. Его очень тревожило то, как она на него смотрела.
— И мне кажется… — хотел было продолжить Квирк, но тут заметил пса. — Вы только посмотрите! — заорал он. — Собаки в штаб-квартире Стражи!
Он сильно пнул Гаспода и ухмыльнулся, когда тот с визгом юркнул под стол.
— А как быть с нищенкой? С Леттицией Ниббс? — спросила Ангва. — Ее тролль не убивал. Так же как и клоуна.
— Нужно уметь видеть общую картину, — нравоучительно изрек Квирк.
— Господин капитан, — раздался из-под стола тихий голос, который услышала только Ангва, — у тебя чешется задница.
— Общую картину? — переспросил сержант Колон.
— И думать не о себе, а о городе, — сказал Квирк, переступив с ноги на ногу.
— Сильно чешется, — продолжал голос из-под стола.
Капитан поежился.
— Зудит, зудит, зудит, — не утихал голос.
— Я имею в виду, есть важные вещи, а есть, э-э, нет, — пробормотал Квирк. — Черт!
— Что-что?
— Ужасно свербит.
— В общем, я не собираюсь торчать здесь весь день, — торопливо проговорил Квирк. — Все. Вы. Прибудете. Ко мне. Завтра в полдень…
— Свербит, зудит, свербит…
— Кру-у-угом!
Дневная Стража выскочила из помещения, замыкал строй, подпрыгивая и поеживаясь, капитан Квирк.
— Ну и ну, что это с ним? Вылетел как ошпаренный, — удивился Моркоу.
— Понятия не имею, — честно промолвила Ангва.
Они посмотрели друг на друга.
— Значит, вот и все? — сказал Моркоу. — Нет больше Ночной Стражи?
Обычно в библиотеке Незримого Университета тихо. Шаркают ноги бродящих между стеллажами волшебников, иногда академическую тишину нарушает кашель, периодически — достаточно редко — раздается предсмертный крик неосмотрительного студента, который не отнесся к старинной магической книге с той осторожностью, которой она заслуживала.
Рассмотрим же орангутанов.
Во всех мирах, удостоенных их присутствия, бытует мнение, что орангутаны умеют разговаривать, но предпочитают этого не делать, чтобы люди не заставили их работать (возможно, на телевидении). И все-таки они умеют разговаривать. Дело лишь в том, что они разговаривают на своем, орангутаньем, языке. А люди, как правило, слышат только себя.
Библиотекарь Незримого Университета решил в одностороннем порядке внести свой вклад в обеспечение взаимопонимания людей и орангутанов. И приступил к составлению орангутано-человеческого словаря. Он работал над ним уже три месяца.
Задача оказалось не из простых. Пока он дошел только до «У-ук»[23].
Библиотекарь сидел в книгохранилище, где было чуть попрохладнее.
Как вдруг услышал чье-то пение.
Орангутан вынул ручку из пальцев ступни и прислушался.
Человек решил бы, что не верит своим ушам. Орангутаны более разумны. Если вы не верите собственным ушам, то чьим тогда ушам вы поверите?
Под землей кто-то пел. Вернее, пытался петь.
Хтонические голоса выводили нечто следующее:
— Отолоз, отолоз. Отолоз. Отолоз, отолоз…
— Послушай, ты… тролль! Эта самая простая песня в мире. А теперь вместе: «Золото, Золото, Золото, Золото».
— Золото, Золото, Золото, Золото…
— Да нет, это уже второй куплет!
Кроме того, слышались ритмичные звуки, будто кто-то копал землю и отбрасывал камни.
Библиотекарь немного поразмыслил над услышанным. Итак… гном и тролль. Он относился к обоим видам с куда большим уважением, чем к человеку. Во-первых, заядлыми читателями ни гномы, ни тролли не были. Библиотекарь с благосклонностью относился к чтению в целом, но читатели действовали ему на нервы. Было нечто кощунственное в том, как они брали книги с полок и изнашивали слова своим чтением. Ему нравились люди, которые любили и уважали книги, а самое лучшее проявление этих чувств, по мнению библиотекаря, — это оставить книги на полках, где им и предназначено находиться самой природой.
