— Думаю, да. Ты как себя чувствуешь?
— Нормально.
Несмотря на то что они были представителями разных видов, в их воображении возникла одна и та же картина: вспышка и свинцовая пробка, свистящая сквозь подземную тьму.
— Он вернулся, — сказал Дуббинс.
— Да, — кивнул Детрит.
Они снова всмотрелись в темноту.
— Ну и денек выдался, — покачал головой Дуббинс.
— Верно.
— Слушай, мне все хотелось спросить… на случай… ну, вдруг мы… а я так и не узнаю… что там случилось, на складе свинины? Ты проделал такие сложные вычисления! Зачем?
— Я… не знаю. Просто… я вдруг взял и увидел.
— Увидел что?
— Все. Все до конца. Все числа в мире. И я мог их сосчитать.
— И чему они равнялись?
— Числа не могут равняться… Нам сержант объяснял. Равняются стражники, солдаты… Как числа могут равняться? Какой ты все-таки глупый гном!
Последнее замечание Дуббинс решил пропустить мимо ушей. Он махнул троллю рукой, и они двинулись по тоннелю вперед — навстречу неизведанному будущему.
Следы привели их к более узкому и низкому тоннелю, в котором тролль едва мог выпрямиться. Но вскоре они дошли до тупика. Упавший с потолка камень перегородил путь, у завала громоздились горы всевозможных отходов. Дальше идти было некуда, но это не имело значения, потому что они нашли то, что искали, хотя, если разобраться, именно это они совсем не искали.
— Вот те на, — буркнул Детрит.
— Определенно, — согласился Дуббинс и осмотрелся по сторонам. — Знаешь, — сказал он, — мне кажется, обычно эти тоннели заполнены водой.
Они находились значительно ниже уровня реки.
Потом он снова посмотрел на находку. Находка совсем не радовала.
— По-моему, нас ждут большие неприятности, — нахмурился он.
— Это его значок, — покачал головой Моркоу. — Ничего себе. Он так сжал кулак, что значок разрезал ему всю руку.
* * *
Официально Анк-Морпорк построен на суглинках, а на самом деле он построен в основном на Анк-Морпорке. Его строили, сжигали, заливали водой и перестраивали столько раз, что фундаментами становились старые подвалы и засыпанные дороги — ископаемые кости и мусор предыдущих Анк-Морпорков.
А под всем этим в кромешной темноте сидели тролль и гном.
— Что теперь?
— Оставим его здесь и позовем капрала Моркоу. Он наверняка знает, что делать.
Детрит оглянулся на то, что лежало сзади.
— Не нравится мне это, — сказал он. — Неправильно оставлять его здесь.
— Верно. Ты прав. Но ты — тролль, а я — гном, по-твоему, что будет, если люди увидят, как мы тащим такое по улицам?
— Будет большая беда.
— Правильно. Пошли, посмотрим, куда ведут следы, уходящие отсюда.
— А что, если мы вернемся, а его уже не будет? — спросил Детрит, поднимаясь на ноги.
— С чего бы? Мы идем по следам, так что, если тот, кто его сюда положил, вернется… В общем, мы с ним никак не разминемся.
— Хорошо. Я рад, что ты это сказал.
Ваймс сидел на краю кровати, и Ангва перевязывала ему руку.
— Капитан Квирк? — спросил Моркоу. — Неудачный выбор.
— Майонез Квирк, — встрял Колон. — Полный идиот.
— Он что, толстый, жирный и масляный? — поинтересовалась Ангва.
— И от него пахнет яйцами, — кивнул Моркоу.
— Перья на шлеме, — сказал Колон, — и нагрудник, в который можно смотреться.
— Ну, у Моркоу такой же, — заметил Шнобби.
— Да, но разница в том, что Моркоу начищает свой нагрудник потому, что… ему нравятся красивые чистые доспехи, — объяснил Колон, защищая товарища. — А Квирк начищает свой потому, что полный идиот.
— Он закрыл дело, — сообщил Шнобби. — Я слышал об этом, когда ходил за кофе. Арестовал тролля Углеморда. Знаешь его, капитан? Чистильщик сортиров. Кто-то видел его рядом с Заиндевелой улицей незадолго до того, как убили гнома.
— Углеморд — здоровенный тролль, — возразил Моркоу. — Он ни за что бы не протиснулся в ту дверь.
— Но у него был мотив, — сказал Шнобби.
— Да?
— Да. Крюкомолот был гномом.
— Это не мотив.
— Для тролля — мотив. Как бы то ни было, если он не сделал это, вероятно, сделал что-то другое. Уж очень много улик против него.
— Каких улик? — спросила Ангва.
— Он — тролль.
— Это не улика.
— Для капитана Квирка — улика, — ухмыльнулся сержант.
— Он наверняка что-то да совершил, — повторил Шнобби.
Этими словами он только повторял точку зрения патриция на преступление и наказание. Если совершено преступление, должно последовать наказание. Если процесс наказания осуществляется именно над тем преступником, который и совершил данное преступление, это можно считать счастливой случайностью; если нет, сойдет любой преступник. Так как каждый человек обязательно в чем-нибудь да виноват, правосудие в итоге все равно торжествует.
— Этот Углеморд вообще-то гнусный тип, — признал Колон. — Правая рука Хризопраза.
— Да, но он не мог убить Рьода, — указал Моркоу. — И та нищенка — как она сюда вписывается?
Ваймс сидел и тупо таращился в пол.
— А вы что думаете, капитан? — спросил Моркоу.
Ваймс пожал плечами:
— Кого это волнует?
— Ну, вас, например. И вас всегда это волновало. Мы не можем позволить, чтобы какой-то там…
— Послушайте меня, — едва слышно произнес Ваймс. — Предположим, мы найдем того, кто убил гнома и клоуна. И девчонку. Ничего ведь не изменится. Все насквозь прогнило.
— Что прогнило, капитан?
— Все. С таким же успехом можно пытаться вычерпать колодец решетом. Пускай убийцы разбираются. Или воры. А потом он поручит это дело, скажем, крысам. Почему нет? Мы ведь для этого не годимся. Мы должны просто бродить по городу, звонить в колокольчик и кричать: «Все спокойно!»
— Но ведь не все спокойно, капитан, — не сдавался Моркоу.
— Ну и что? Когда это имело значение?
— Ну и ну, — пробормотала Ангва. — Кажется, в него влили слишком много кофе…
— Завтра я ухожу в отставку, — сказал Ваймс. — Двадцать пять лет на улицах…
Шнобби попытался нервно рассмеяться, но передумал, когда сержант, не двигаясь с места, схватил его руку и мягко, но многозначительно заломил ее за спину.
— …И какая от этого польза? Что хорошего я совершил? Стоптал кучу башмаков? В Анк-Морпорке нет места для стражника! Кого волнует, что хорошо, а что плохо? У нас есть наемные убийцы, воры, тролли и гномы. Не хватает только какого-нибудь короля — и все станет совсем замечательно!
Остальные члены Ночной Стражи в немом смущении рассматривали свою обувку. А потом Моркоу сказал:
— Говорят, лучше один раз зажечь свечу, чем вечно проклинать темноту, капитан.
— Что? — Ярость Ваймса была неожиданной, как раскат грома. — И кто же это говорит? Когда это было правдой? Никогда! Так говорят люди, не обладающие ни силой, ни властью изменить что-либо, это не более чем слова, а слова никогда ничего не меняют…
Кто-то постучал в дверь.
— Квирк явился, — сказал Ваймс. — Вы должны сдать оружие. Ночная Стража расформирована. Нам не нужны стражники, сующие нос во все дыры и нарушающие общественный порядок. Открой дверь, Моркоу.
— Но… — начал было Моркоу.
— Это приказ. Возможно, ни на что другое я не гожусь, но я еще могу приказать тебе открыть дверь, так что открывай!
Квирка сопровождали с полдюжины дневных стражников. С арбалетами. Поскольку дело было несколько щекотливым и касалось собратьев по оружию, стражники несколько опустили арбалеты. Но поскольку дневные стражники все же не были полными идиотами, арбалеты были сняты с предохранителей.
На самом деле Квирк не был скверным человеком. У него просто отсутствовало воображение. Всю свою жизнь он имел дело со всякого рода скользкими личностями, а человек слабый волей-неволей впитывает в себя грязь, которая его окружает. Многие занимаются работой, которая им либо не по силам, либо не по душе, но каждый реагирует по-своему. Некоторые становятся пугливыми, любезными личностями, другие превращаются в квирков. Сам Квирк действовал в соответствии с принципом: неважно, прав ты или ошибаешься, главное — гнуть свою линию. Можно сказать, что в Анк-Морпорке нет расовых предрассудков. Когда вокруг тебя шатается столько гномов и троллей, на цвет кожи других людей внимания как-то не обращаешь. Но Квирк был из числа тех, кто считает естественным произносить слово «негр» с двумя «г» и через букву «и».
Шлем его украшал роскошный плюмаж.
— Входите, входите, — махнул рукой Ваймс. — Мы все равно ничего не делаем.
— Капитан Ваймс…
— Все в порядке. Я знаю. Ребята, сдайте ему оружие. Это приказ, Моркоу. Один казенный меч, одну пику или алебарду, одну дубинку, один арбалет. Сержант Колон, я ничего не забыл?
