— Решение за мной, сержант, — ответил Блуз. — Мы в «руках судьбы». И кто, в минуту опасности, не готов отдать свою жизнь за свою страну?
— В надлежащем бое, сэр, а не из-за удара по голове, потому что ни одному неотесанному солдату не понравится, что ты слоняешься вокруг форта. Вы знаете, я никогда не признавал шпионов, никогда не скрывал свою форму, сэр, никогда.
— Сержант, у нас нет иного выбора. Мы должны воспользоваться этим преимуществом «прилива фортуны».
— После них начинается отлив, сэр. И маленькие рыбки остаются на берегу, — сержант поднялся, кулаки его были сжаты.
— Ваша забота о солдатах делает вам честь, сержант, но…
— Прощальный жест, сэр? — Джекрам плюнул в огонь, разожженный в полуразрушенном очаге. — К черту, сэр. Это лишь способ умереть знаменитым!
— Сержант, ваше неповиновение…
— Я пойду, — тихо произнесла Полли.
Оба человека замолчали, повернулись и уставились на нее.
— Я пойду, — повторила Полли. — Кто-то ведь должен.
— Ты что, оглох, Перкс? — прикрикнул Джекрам. — Ты не знаешь, что там, ты не знаешь, чего можно ожидать от стражи, ты не знаешь…
— Значит, я выясню, сержант, так ведь? — Полли попыталась улыбнуться. — Может, мне удастся пробраться куда-нибудь, где вы меня увидите, и подать вам какой-нибудь знак, или…
— А, по крайней мере, здесь наши с сержантом мнения совпадают, Перкс, — произнес Блуз. — Право же, рядовой, это попросту не сработает. Да, ты храбр, разумеется, но почему ты считаешь, что сойдешь за женщину?
— Ну, сэр… что?
— Твое усердие не останется незамеченным, Перкс, — Блуз улыбнулся. — Но, знаешь, хороший офицер присматривает за своими солдатами, и, должен сказать, я заметил у тебя, у всех вас, незначительные… привычки, вполне естественные, как, например, случайное сморкание, или склонность ухмыляться после выделения газа, естественное для парня желание, кхм, почесать… себя на людях… и тому подобные вещи. Именно такие незначительные детали в одно мгновение скажут любому наблюдателю, что ты — мужчина в женской одежде, поверь мне.
— Я уверен, что могу избавиться от них, сэр, — слабо пробормотала Полли. Она чувствовала на себе взгляд Джекрама. Ты чес… черт возьми, знал, так ведь. Как давно ты знаешь?
Блуз покачал головой.
— Нет, они тут же все поймут. Вы все хорошие ребята, но здесь есть лишь один человек, который сможет с этим справиться. Маникль?
— Да, сэр? — произнесла Шафти, каменея от страха.
— Сможешь найти мне платье?
Первым наступившее молчание нарушил Маледикт.
— Сэр, вы хотите сказать, что… вы попытаетесь пробраться внутрь, переодевшись женщиной?
— Ну, по крайней мере, у меня есть опыт, — произнес Блуз, потирая руки. — В нашей школе мы то и дело прыгали в юбки и обратно. — Он посмотрел на их бесстрастные лица. — Театр, понимаете? — объяснил он. — Разумеется, девочек в нашу школу-интернат не допускали. Но это нас не остановило. Ну, о моем исполнении леди Спритлей в «Комедии Рогоносцев» говорят до сих пор, а моя Нямням… Сержант Джекрам, с вами все в порядке?
Сержант согнулся пополам, но все же сумел прохрипеть:
— Старая рана, сэр. Иногда находит.
— Рядовой Игорь, помоги ему, пожалуйста. О чем это я… Я вижу, вы все в смятении, но в этом нет ничего странного. Давняя традиция. Парни в шестом классе постоянно переодевались смеха ради. — На мгновение он замолчал, а потом задумчиво добавил: — В особенности Риглзворт… — Он встряхнул головой, точно отгоняя какую-то мысль, и продолжил: — В любом случае, у меня есть хоть какой-то опыт в этом деле, понимаете?
— А… что вы будете делать, если… то есть, когда вы проникните внутрь, сэр? — спросила Полли. — Там ведь не только стражники. Другие женщины тоже будут.
— С этим проблем не возникнет, Перкс, — произнес Блуз. — Я буду вести себя по-женски, и к тому же, понимаете, у меня получается говорить довольно высоким голосом, вот так. — Его фальцетом можно было скрести стекло. — Видите? — добавил он. — Если вам нужна женщина, то я — ваш человек.
— Потрясающе, сэр, — проговорил Маледикт. — На мгновение мне показалось, что в этой комнате есть женщина.
— И, разумеется, я смогу узнать, есть ли и другие плохо охраняемые входы в крепость, — продолжал Блуз. — Кто знает, может мне даже удастся с помощью женской хитрости взять ключ у одного из стражников! В любом случае, если все пройдет успешно, я подам вам сигнал. Может, полотенце, вывешенное за окно. Что-нибудь очень необычное.
За этим последовала тишина. Кое-кто смотрел прямо в потолок.
— Да-а, — протянула Полли. — Похоже, вы все тщательно продумали, сэр.
Блуз вздохнул.
— Если бы только здесь был Риглзворт, — пробормотал он.
— Зачем, сэр?
— Очень уж он умело наряжался в платья, — ответил лейтенант.
Полли бросила взгляд на Маледикта. Вампир сгримасничал в ответ и пожал плечами.
— Эм… — начала Шафти.
— Да, Маникль?
— У меня в рюкзаке есть юбка, сэр.
— О боже! Зачем?
Шафти покраснела. Ответ она не придумала.
— Повяжки, шэр, — не задумываясь, произнесла Игорина.
— Да! Да! Точно! — заторопилась Шафти. — Я… нашел ее в таверне, там, в Плёне…
— Я прощил ребят шобирать любые льняные тряпки, которые они найдут, шэр. На вщякий шлучай.
— Очень разумно, солдат! У кого-нибудь еще что-то есть?
— Я бы не шомневалщя, шэр, — ответила Игорина, осматривая комнату.
Обменялись взглядами. Открыли рюкзаки. Все, кроме Полли и Маледикта, с потупленным взором доставали что-нибудь. Юбку, сарафан и, чаще всего, платки, взятые по какой-то необъяснимой причине.
— Вы, должно быть, думали, что мы серьезно пострадаем, — произнес Блуз.
— Нельжя быть шлишком ошторожным, шэр, — отозвалась Игорина. Она ухмыльнулась Полли.
— Конечно, у меня довольно короткие волосы… — пробормотал Блуз.
Полли вспомнила свои локоны, теперь наверняка перебираемые Страппи. Но отчаяние все равно пробралось сквозь воспоминание.
— Они все равно выглядели старше, — быстро произнесла она. — И носили платки или шали. Думаю, Игори… Игорь сможет сделать для вас что-нибудь, сэр.
— Мы, Игори, ижобретательны, шэр, — согласилась Игорина. Из своего кармана она вытащила кожаный бумажник. — Вще, что мне нужно, шэр, так это дещять минут ш иголкой.
— О, пожилые женщины у меня получаются превосходно, — отреагировал Блуз. И с быстротой, которая заставила Лофти подпрыгнуть, он вдруг согнул руки наподобие клешней, скривил лицо до выражения полного безумства и завизжал: — О бедная я, бедная! Мои бедные старенькие ноженьки! Сейчас все совсем не так, как было раньше! Охох!
За его спиной сержант Джекрам уронил голову на руки.
— Потрясающе, сэр, — произнес Маледикт. — Я никогда еще не видел подобного перевоплощения!
— Может, не настолько старую, сэр? — предложила Полли, хотя, честно говоря, Блуз напомнил ей тетушку Хэтти, выпившую две трети бокала хереса.
— Думаешь? — спросил Блуз. — Ну, хорошо, если ты и впрямь уверен.
— И, э, если вы встретите стражника, э, старые женщины обычно не пытаются, не пытаются…
— … заигрывать… — прошептал Маледикт, чьи мысли, несомненно, пронеслись под тот же косогор.
— … заигрывать с ними, — краснея, закончила Полли и тут же добавила, — по крайней мере, если они не выпили бокальчик хереса.
— И еще вам штоит побричьщя, шэр…
— Побричьщя? — переспросил Блуз.
— Бриться, сэр, — пояснила Полли. — Я приготовлю набор, сэр.
— Оо, да. Разумеется. Не слишком часто встречаешь старушек с бородой, а? Разве что моя тетушка Партеноуп, на сколько я помню. И… э… ни у кого нет пары воздушных шаров?
— Э, зачем, сэр? — спросила Тонк.
— Над большой грудью всегда смеются, — ответил Блуз. Он снова посмотрел на их лица. — Не слишком хорошая идея, да? Но мне очень долго аплодировали, когда я играл вдову Трепет в «Как Жаль, Что Она Дерево». Нет?
— Полагаю, Игорь сможет сшить для вас что-нибудь более, э реалистичное, сэр, — произнесла Полли.
— Да? Ну, что ж, если ты так считаешь… — уныло отозвался Блуз. — Что ж, тогда пойду вживаться в образ.
Он ушел в единственную свободную комнату в здании. Через несколько секунд они услышали его, повторяющим «Охох, мои бедные ноженьки!» на различные визжащие голоса.
Отряд собрался в кучу.
— О чем это он? — спросила Тонк.
— Он говорил о театре, — ответил Маледикт.
— А это что?
— Отвержение в глазах Нуггана, разумеется, — ответил вампир. — Слишком долго объяснять, дитя. Люди притворяются другими людьми, чтобы рассказать историю в комнате, где мир совершенно изменяется. Другие люди сидят и смотрят на них и едят шоколад. Очень, очень Отвратительно.
— Я однажды видела кукольное представление в городе, — вспомнила Шафти. — А потом они утащили человека прочь, потому что это стало Отвержением.
