Это ведь у нас родилась пословица: чтобы лечиться, надо иметь хорошее здоровье. Ну, в нашей-то палате подобрались люди не безнадежные, крепкие, включая и одного старикана. С виду гриб-мухомор, а на самом деле жилистый, как телефонный кабель в свинцовой оболочке, — по сто раз может от пола руками отжаться. Но пока не хочет. «Пока, — говорит, — гланды не удалят». У нас все на удаление гланд лежали. Я тоже решил от них избавиться, ангины вдруг от сырой работы измучали. Корабельный врач Гайдукевич так и заявил: не вырежешь, ревмокардит схлопочешь, а тогда прости-прощай водолазная служба!
Нетушки, дураков нет любимое дело зазря терять.
Компания у нас собралась небольшая — четверо: тот гриб-мухомор, один спившийся ханыга, студент-физик и я, конечно. Сами знаете, в больнице о чем только не травят со скуки. Особенно воображение больных занимает, понятно, медицинская тема: кто лечит, что, где и за сколько. А уж если спор зайдет, крик как на толкучке.
Переплюнул всех гриб-мухомор, он одному знахарю за удаление гланд нехирургическим путем, по таиландскому методу, кругленькую сумму отвалил, а потом целый год, разинув рот, в зеркало смотрел: исчезают ли?.. Так и остался при своих, разиня. А того знахаря за другие дела уже посадить успели.
Ну, Бог с ними, с болезнями! Другим, более интересным занятием у больных были рассказы про удивительные случаи, приключившиеся с ними ли самими, или с их знакомыми, или услышанные в долгой электричке, на рыбалке, на пьянках…
Гриб-мухомор, тот «оченно» (его словечко) любил заправлять о потусторонних силах. Сам он был родом из Полесья и, если верить его словам, то еще с пеленок водил дружбу с ведьмами, лешими, домовыми. И даже с вурдалаками — те шастали челноком из-за кордона. Русского языка они не знали, объяснялись почему-то знаками. Вся эта нечисть вечно обманывала, надувала, обмишуривала и оставляла на бобах нашего старикана в любом его возрасте. Судя по разорительному знакомству с недавним знахарем, этому можно поверить.
Я соседей не обижал, у меня-то есть что порассказать, больше слушал.
Ну, студент-физик, сопляк еще, в основном на научное нажимал: какие необыкновенные открытия он сделал, делает и сделает. Формулами сыпал, миражи расцвечивал, туманы напускал. Хвастался, что в Штаты его по студобмену посылают учиться — сами американцы, дескать, прослышав о его научных заслугах, приглашают поработать в области радиоастрономии, чтобы побыстрее нащупать во Вселенной голоса внеземных цивилизаций.
— Во-во, — хмыкал ханыга, — я и без всякой твоей астрономии такие голоса с похмелья слышу, что и не выключишь — подлые!
До того его студент своей похвальбой распалил, что ханыга однажды не выдержал и вскинулся на кровати:
— Нет, не могу больше молчать! Слушайте, раз такие умные… Сам я сварщик высшего разряда, до сих пор в тресте помнят, каким замечательным специалистом я был. Но после смерти жены стал зашибать и пошел себе под уклон. Наутро руки трясутся, не могу ровный шов положить. Уволился… А как уволился, так и давай отовсюду увольняться, где б ни устроился, пока не докатился до грузчика в винном магазине, там и сейчас трублю. В больницы не раз попадал, понаоткрывали во мне кучу болезней, но главное, что обнаружили во мне в одной из больниц, это…
Он замолчал, а потом снова решился.
— Ну, так слушайте! — повторил он. — Небось не выдадите, да и дело это прошлое, не посадят за разглашение, — туманно успокаивал он сам себя.
— Времена не те, — поддакнул я.
— Во-во! — расхрабрился он. — Нынче закрытых тем нету. Вовсю копают. Глядишь, и меня раскопают.
— На кладбище, — хихикнул гриб-мухомор.
— Тебя быстрее зароют!
— Еще чего! — обиделся старикан. — Да я вам всем назло еще больше от пола отжиматься буду, я вас всех переживу!
— Живи-живи, дедуля, — успокоил его я.
— Живи и давай жить другим, — внушительно произнес бывший сварщик. — Вари шов вкрутую, как яйцо, и заваривай крепко, как чай.
— А ты мой чай пил? — вновь оскорбился гриб-мухомор. — Я всегда крепко завариваю, аж сердце у бабки колотится.
Еле мы их примирили. И ханыга, поломавшись для виду, продолжил свой рассказ.
Значит, так. Одно время он совсем не работал — злостно тунеядствовал. Гулял вовсю, жил, как хотел, пока все нажитое не спустил. С новоселья и началось. Выселили его из комнаты в старом доме под снос на Каляевской и дали отдельную малогабаритку в Теплом Стане, зато без телефона. И даже автоматов на улицах нет — во всем микрорайоне. Ждите, говорят. Всех дружков-соседей тоже расселили по разным бестелефонным районам. А по утрам голова трещит, хорошо бы с корешками созвониться, встретиться в родных краях на Каляевской, скинуться, достать чего-нибудь, дернуть и потрепаться всласть. А как тут дашь им знать?..
И однажды, с утра пораньше, стал он их мысленно созывать: «Колька, Сашка, давай встретимся сегодня в девять у нашей пивнушки на Каляевской!» Ну, в той самой, знаете, что почти на углу Каляевской и Садового была? Тоже вскоре снесли.
И что же? Оба дружка еще раньше него пришли к пивной и чин чинарем заняли очередь перед открытием. Обрадовались, друг дружку по плечу хлопают! Вот так нечаянная встреча!..
Наш сварщик, разумеется, и думать забыл, что на встречу их «вызывал». Мало ли чего человек сдуру пожелает, а затем вдруг — нате вам — и сбывается. У кого такое не бывало?..
Повеселились на славу. Не помнит, как домой вернулся. И на утро запамятовал: где же они сегодня встречу намечали и во сколько. Но человеческая память особо устроена: можешь с ходу забыть, что вчера вечером было, зато отлично помнишь то, чему лет двадцать прошло. Сварщик неожиданно припомнил, что вчера утром он им, так сказать, мысленным телеграфом сообщил — когда и где встретиться. А что если та встреча вышла вовсе не случайной! Может, опять попробовать?..
На сей раз он «назначил» дружкам явку в отдаленном, малоупотребляемом объекте, в так называемых «Рогах и клыках». В этой, тоже стоячей, пивнушке, возле метро «Новокузнецкая», где на стенах висели оленьи рога и кабанья голова с желтыми от никотина клыками.
И будьте любезны! Оба дружка, Колька и Сашка, поджидали его в «условленном» месте в «назначенный» час. Он осторожненько повыпытывал у них: может, и впрямь они здесь встретиться договаривались? Ведь мысль о «Рогах и клыках» возникла у него неспроста: сам себя проверял. Но дружки ответственно заявили, что на сегодня они вообще не договаривались о встрече.
— Так чего ж вы пришли сюда? — вскричал он.
— Да я подумал… — замялся Сашка.
— Я тоже, — кивнул Колька, — подумал.
— Что подумали? — настаивал сварщик.
— Что хорошо бы здесь… Тут пиво не балованное! — сказали дружки.
Слово за слово, и сварщик таки выяснил, что примерно часиков в семь утра каждый из них получил от него «сигнал не сигнал», а как бы весточку в мозгу: давай, мол, во столько-то встретимся там-то. Они еще удивились, что в «Рогах и клыках», да они тут вечность не были — месяца два. Каляевская-то привычней.
Потом сварщик не раз свою неожиданную способность проверял, пока не привык. Дружки всегда являлись вовремя, куда он хотел. Никто никогда не опаздывал, это тебе не на работу.
Через месяц загула попал сварщик в психиатричку. Ну, порядки там, известно, тюремные. И тоже телефона нет. Зато психиатров, как милиции в Кремле.
Попался сварщику молодой врач. Как сейчас помнит, Геннадий Васильевич. Он диссертацию готовил и поэтому любил с пациентами по душам поговорить.
— Нет, ты выложи мне самое потаенное, — требовал он. — Ты мне наизнанку вывернись. Душу свою покажи. Все, что от нее осталось!
Устал он вскоре от мрачной души сварщика и сказал:
— Ну, хорошо. Подлечим мы тебя, выпишем. Как жить станешь? Будешь ли жить по-новому?
Сварщик горячо заверил его, что жить по-новому будет, что станет теперь своих дружков, Сашку и Кольку, мысленно вызывать не в пивную, а в театры, в кинотеатры…
— В Театр-студию на досках, — вспомнил он рекламу.
— Почему — на досках? — механически спросил Геннадий Васильевич, хотя задумался совсем о другом.
— На деревянном полу, значит. Не на мраморном, — нашелся сварщик.
— Вот вы сказали, что будете мысленно, — подчеркнул врач, — дружков вызывать… Расскажите поподробней.
Сварщик и рассказал. Так, мол, и так. Все начистоту выложил.
— Выходит, вы можете мысли на расстояние передавать? Я вас правильно понял?
— Поняли правильно, — четко, по-космонавтски ответил сварщик. — Слышу вас хорошо.
— Чего-чего?
— Это я так, — смутился он.
Если бы сварщик угодил на опытного врача, ничем бы дело не кончилось. Но молодой Геннадий Васильевич вдруг горячо заинтересовался и решил устроить проверку. Он потребовал назначить дружкам встречу на завтра в десять у пивного бара в Новогиреево, где жил сам и где ни сварщик, ни Сашка с Колькой, по клятвенному заверению пациента, никогда не бывали.
