— Бабу зачем украл'? — спросил Даосов. — Нельзя было без этого, да? Ну, позвонил бы, встречу назначил. Обсудили бы без свидетелей наши проблемы. Зачем же посторонних людей в наши дела втягивать?
— Ты в карты играешь? — ухмыльнулся нижний. — В картах без козырей нельзя. А я смотрю, ты к этой бабе прямо прикипел. Ну, значит, и решил лишний козырек из колоды снять.
Он остановил машину и повернулся к Даосову:
— Что мне нужно, это и барабашке понятно. Души мне нужны, дружище. А у тебя, мой друг, их хватает. Я прикинул, сколько ты их за последнее время прикупил, хвостом от нетерпения застучал. У нас в последнее время планирование ввели. Мне, Романыч, такой план установили, в пору в котел со святой водой лезть или митрополиту пятки лизать. Ну, сам прикинь, двести пятьдесят душ ежемесячно А по городу едва три сотни набирается. Тут, понимаешь, попы активизировались, грехи отпускать начали, в церкви народ зазывают. Ты по кладбищам шастишь по ночам, души покойников скупаешь у подушников. А я им, сам знаешь, платить не могу, мне право дано только с живыми людьми контракты подписывать. А народ пошел не приведи Сатана! Одного нашего в Саратове так обули, до сих пор в Копите суда ждет за растрату казенных средств. Сам посуди, дружище, могу я каждый месяц план выполнять, если ты сам за то же время с кладбищ душ по пятьдесят снимаешь? Тебе хорошо, ты — частник, ты сам за себя отвечаешь! А тут за невыполнение плана такие кары сулят, что уже не знаешь, куда и кинуться! Моего предшественника знаешь за что сняли? Он липовые договора оформил, а для подписей живая кровь нужна. Он и залез в донорский пункт переливания крови да по неопытности вместо настоящей крови какие-то кровезаменители украл. Сорок литров, прикинь! Ими договора и подписал. А в канцелярии у нас народ ушлый сидит, видят, кровь не кипит, тут же проверку и прислали. Что теперь с ним будет, только Сатане известно! Даосов задумчиво дымил сигаретой.
— Значит, так, — твердо сказал нижний. — Хочешь Наталью назад получить? Тогда придется тебе за это свой запасец выложить. И тебе хорошо, и мне польза.
— А если я откажусь? — поинтересовался Даосов. — Неужели, как в кино, вы ее под грузовик или, как Катерину, с обрыва в омут?
— В омут, конечно, мы ее прыгать не заставим, — сказал нижний, скаля зубы, — а вот душу я у нее выманю и тогда только верну. Видел, как живут лишенные душ бабы? Уж им-то не позавидуешь?
Вот тут проклятый бес, или кем он там числился внизу, был прав. Плохо такие женщины живут. Пьянство в семье, если таковая, конечно, имеется, скандалы постоянные, мордобой, пока супруг или сожитель не зарежет, или пока сама в тюрьму не сядет по причине убийства мужа или сожителя. А то и того хуже: придется дежурить на остановках для того, чтобы за пятьдесят рублей снять ночного клиента. И ведь лечить бесполезно, заговоры читать зря, ничего уже не поможет той женщине, что лишилась своей души. Мужику легче, он в армию может пойти, в горячих точках агрессивностью и бесстрашием свое бездушие скрыть. Наемники, говорят, сплошь и рядом из вот таких бездушных и формируются? А женщине, лишенной души, путь есть только в тюрьму или на панель, которая чаще всего заканчивается все той же тюрьмой.
Даосов выбросил окурок и закурил новую сигарету. — «Думай, дружище, думай!» — голосом Мюллера из известного советского кинофильма «Семнадцать мгновений весны» сказал нижний. — Я бы на твоем месте не сомневался. Я же у тебя не ремесло отнимаю, продукт его деятельности конфисковываю! Задолженность у меня большая, понимаешь? Вот и приходится активность проявлять. А попозже, глядишь, у нас и точки соприкосновения появятся. Бюрократически выражаясь, есть у нас, Романыч, предпосылки к успешному сотрудничеству.
— В чем же ты эти предпосылки увидел? — покосился на собеседника реинкарнатор.
— В совместной деятельности, — сказал нижний. — Мы с тобой запросто можем создать совместное предприятие. У них здесь есть российско-финские предприятия или, скажем, «Ленвест», «Франросс»… А у нас с тобой будет, скажем, «Росада», или «Будад», если захочешь! Договорчик по полной форме составим, и вперед!
— Знаю я эти договорчики, — покачал головой Даосов. — И что же мы будем делать? Души скупать?
— Погоди, — прервал его собеседник. — Я недавно по делам в столицу выезжал. Вот где раздолье для работы! Проститутки всю Тверскую заполонили, в подвалах гей-клубы процветают, лесбиянки вовсю тусуются! Вот я и подумал, провинциально живет Царицын, плохо живет! Ну, сам прикинь, дискотек почти нет, гей-клубов нет, способные мужики по театрам жмутся! Город проедешь, нормальной проститутки не найдешь! Разве это хорошо, Романыч? А если мы с тобой общий язык найдем? Я у своих деньги выпрошу на организацию дискотек и клубов, души под будущую работу из дома получу! Вот тогда мы и развернемся. Я буду своими делами заниматься, ты будешь души в нужном направлении исправлять. Девочкам некоторым мужские души пересаживать, мальчикам — женские, наркоманам и алкоголикам вторую жизнь дадим… Представляешь, Романыч?
Представить картины, которым обрадовался бы нижний, Даосов мог без труда. Вот только не нравились ему эти апокалиптические картины, от них недалеко было до дня Страшного Суда. Да, чувствовалось, что собеседник его мечтал о более достойном положении в своей котельной службе, поэтому желал всю Россию превратить в огромный бордель., Сразу было видно, что до своего нынешнего назначения бес не одно столетие провел во втором круге Ада, отсюда и идеи его были такие специфичные.
— Ладно. — Собеседнику явно не понравилось молчание Бориса Романовича. — Как говорится, голый грешник не обязательно нудист! Так что ты решил? Меняемся?
Даосову было жалко терять свои запасы. Но с другой стороны, Наталью было жаль не меньше. Нравилась она ему своей непосредственностью, хорошо ему и спокойно было С этой женщиной, которая никогда не посягала на его свободу и не тяготилась сложившимися отношениями. Страшно было даже представить, что произойдет с ней, если сидящий напротив него бес действительно выполнит свою угрозу. Но выдвинутыми требованиями бес в обличье кладбищенского сторожа подрывал саму основу благосостояния Бориса Романовича. Само собой разумелось, что «Мистерию жизни» пришлось бы закрывать на неопределенное время, пока не соберется новый запас душ, позволяющий как-то строить свои отношения с клиентами. А что скажет мэр? Вспомнив о нем, Борис Романович помрачнел. Ссориться с мэром в его планы не входило. А в том, что мэр будет недоволен, и сомневаться не приходилось!
— Подумать надо, — сказал он осторожно. — Ты меня прямо за грудки берешь. Вынь тебе и положь!
— Времени нет, дружище, — развязно сказал бес. — Ты ? думаешь, на меня никто не давит?
Даосов задумался. В душе он уже понимал, что с содержимым шкатулки он сегодня расстанется. Понимал, но не хотел с этим смириться.
— Давай так, — предложил Борис Романович. — Ты Наталью отпускаешь, а я тебе души через недельку в нужном количестве отцам. Ты понимаешь, есть тут некоторые заморочки, не один ты ко мне с претензиями подкатываешь. Бес нагло заржал. Сквозь привычную Даосову маску кладбищенского сторожа на мгновение проглянула его настоящая сущность. Лучше бы Борису Романовичу ее не видеть! Понятное дело, никому не хочется видеть свое возможное будущее. Особенно если оно с таким наглым и жутким мурлом.
— Дружище! — захлебнулся противным смешком бес. — Ты меня за кого держишь? Если на тебя и другие давят, то что же я получу, если последнего козыря лишусь? Нет, Ро-маныч, так дело не пойдет. Тут у нас обмен должен быть строгий — душа против душ. Слушай, да ты сам прикинь Я тебе отдаю не просто душу, я тебе душу твоей любимой женщины возвращаю. И при этом без каких-либо увечий и повреждений. А ты мне отдаешь души посторонних тебе людей, ты их даже не знал никогда' Ну деньги заплатил. Это ведь не главное! Ну, по рукам?
— Поехали! — сказал Даосов.
— Куда? — не понял его собеседник.
— Не знаю, где ты ее держишь, — сказал Даосов. — Только души я тебе отдам, когда Наталью увижу.
Ну не мог он допустить, когда Наталья неведомо где томилась, а он бы в это время торговался с бывшим бесом из второго круга, получившим неожиданное распределение на Землю! Не мог, и все!
— Решился, дружище? — Бес явно обрадовался. — Правильно, не надо жалеть и жмотиться! Только зачем же куда-то ехать? Давай свои иголочки, я тебе тут же любовь твою и представлю!
— Ну нет! — Даосов покачал головой. — Сначала женщину представь. Я с вашим братом уже сталкивался, и не раз, У вас же ничего святого нет!
— Да откуда у нас святое! — Похоже, что сидящий в машине бес не на шутку обиделся. — Ты, Ромаиыч, все-таки думай, что говоришь. А то ведь, как здесь говорят, за базар и ответить можно!
— Ладно, — сказал Даосов. — Ты мне зубы не заговаривай. Или я сейчас увижу Наталью, или иду домой. У меня времени нет в игрушки играть, понял? Я же вижу, что ты даже обозваться боишься, знаешь, что с тобой может тот сделать, кто имя твое узнает!
