— Почему вы думаете, будто я хочу управлять миром?
— Что ж тогда?
— Хочу, чтобы люди наконец получили то, что заслужили.
— Эк же ты их ненавидишь.
— А за что их любить? Нет ни одного гадкого поступка, на который они не способны. Люди никогда не играют по правилам, так зачем с ними церемониться? Чем больше их погибнет, тем лучше. А оставшиеся научатся уважать нас. Потому что мы высшая форма жизни.
— Страсти какие говоришь, батюшка, — Сугробина затрясла головой. — Нешто твои отец с матерью людьми не были?
— Я их почти не видел. Меня вырастила кормилица. Она заботилась обо мне, потому что ей за это платили. Не платили бы, так в колыбели бы меня удавила — частенько слышишь о таких случаях. Но ваши рассуждения удивляют меня, мадам! — возмутился Виктор. — Неужели вы, вампир в ранге Мастера, отказались от человеческой крови во имя сентиментальных воспоминаний?
— Да какой там! Пила и пью, врать не стану. Только мне кажется, будто я сама себя каждый раз убиваю. Так тошнехонько иногда становится, что и бросила бы все, одной животной кровью питалась, но не могу жить без такой услады. И все таки неправ ты, батюшка. Даже и не знаю, как тебя переспорить, но нутром чую, что неправ.
— Ну и прекратим эти бессмысленные дебаты.
— Только после того как я узнаю, что вы намерены делать дальше! — встряла Эржбета, которая в течении их разговора успела оборвать весь жемчуг со своего платья.
— Не горячитесь так, это вам совсем не к лицу. Если много нервничать, цвет кожи испортится. Ничего такого ужасного я не сделаю. Просто хочу вспомнить, как это — быть сказочным злодеем. У меня намечается небольшой эксперимент.
— Что бы вы там ни задумали, но покуда я существую, ничего у вас не получится!
— Вот как? Тогда дело за малым.
Вампиры давно уже перестали смотреть на Виктора с Эржбетой, ибо на стене за спиной у противников открывалось зрелище куда интереснее. Хотя вампирша так и не поднялась с кресла, ее тень взвилась и, скользя, подлетела к Виктору. Узкая рука с кривыми когтями, даже отдаленно не напоминавшая человеческую, потянулась вперед, готовясь вцепиться в его лицо (или надрать ему уши, поди разбери). Но в самый последний момент силуэт мужчины выпрямился и схватил ее за запястье, пригибая все ниже и ниже. Эржбета стиснула зубы, словно борясь с сильной болью, Виктор же улыбался как ни в чем не бывало. На заднем плане его тень отпустила когтистую руку, предварительно чмокнув ее, и с легкостью отшвырнула тень вампирши на другой конец зала.
За все время никто не произнес ни слова. Теперь ожидали формальный вызов. Драки между вампирами — как и между людьми — далеко не редкость, но вот поединки Мастеров — дело серьезное. В последний раз подобный поединок состоялся в 1666 году между Мастерами Англии и Ирландии. Тогда пришлось сжечь Лондон, чтобы хоть как-то замаскировать разрушения. Что будет, если сцепятся Эржбета и Виктор, никто не мог и представить. Но лучше в этот момент находиться подальше. Например, в другом полушарии.
Но прежде чем поверженная вампирша успела потребовать реванш, Сугробина громко откашлялась.
— Ишь, завертелись как домовые на конюшне, — поморщилась она, — Охолонитесь оба! Что ж это такое, Совет только начался, а все уже разругались? Не дело! Давайте я лучше быль какую расскажу, раз моя очередь подошла. Про то, например, как славно мы с малороссийским кумом покутили в 1750 м. Весь Киев взбаламутили. Правда, потом кум зацепился веком за забор да так и висел, покуда я бегала за лестницей чтоб его снять…
Кажется, на этот раз обошлось. Убаюканные трескотней старухи, вампиры откинулись в креслах, но время от времени все таки поглядывали на Виктора с Эржбетой. Те сидели не шелохнувшись, обдумывая следующий удар.
И Виктор ударил первым.
В хрустальном бокале темнела кровь, но не алая, а какая-то бурая, густая, и совсем не аппетитная. С видом сомелье, Эвике взболтала ее и придирчиво осмотрела, даже понюхала. Затем, не поморщившись, одним глотком ополовинила бокал. Оба Штайнберга, Уолтер и Гизела, окружившие девушку, облегченно вздохнули. До полуночи оставалось еще полтора часа, а пока что наши герои не находили себе места. Нервы были натянуты как волосок, на котором подвесили наковальню.
— Какая у вас кровь гадкая, ну прямо как вы сами, — прокомментировала Эвике, глядя на Штайнберга исподлобья.
— Прекрати кочевряжиться и пей что дают, — парировал вампир.
Но прежде чем Эвике повторно поднесла питье к губам, Уолтер выкрикнул6
— Оставь и мне!
— Вам-то зачем? — удивилась девушка.
— Хочу изучить вампирское сообщество изнутри. Да и телохранитель тебе не помешает.
— Тогда берите.
— Однако же, какая бойкая! — возмутился фабрикант, преграждая ей дорогу. — Кем ты себя возомнила? Думаешь, напялила платье Берты, так и сама стала дамой? Еще чего! Простая служанка, а своевольничает. Или в наши края уже добрался "женский вопрос"? Даже не вздумай делиться с ним кровью. Кстати, что вы вообще здесь делаете, любезный? — обратился он к англичанину. — Я вас не приглашал.
— Зато я его пригласил, — вмешался младший вампир. — Уолтер будет шафером на н-нашей свадьбе — так ведь, Гизела?
— Конечно, — отозвалась виконтесса и содрогнулась.
Со всей неотвратимостью перед ней возникла первая брачная ночь — вернее, первый брачный полдень — когда Леонард заставит ее штудировать учебник по биологии. Господи, неужели совсем скоро?
— В таком случае, пусть пьет. Надо же как-то объяснить гостям его присутствие. Одним прихлебателем больше — одним меньше, чай не разоримся.
Сложив руки на груди, фабрикант встал у камина, презрительно наблюдая как Эвике протягивает Уолтеру бокал. Их руки коснулись. Несколько секунд они простояли так, держась за бокал, будто Тристан и Изольда за чашу с приворотным зельем. С той лишь разницей, но на первом был мешковатый фрак, украденный из гардероба Штайнберга и наспех перешитый, а на второй — такое яркое платье, что при виде него у змеи начался бы нервный тик. Крупные, огрубевшие от работы руки девушки были затянуты в черные перчатки. Руки Берты тоже не отличались изяществом, но даже так, печатки оказались слишком узки. Бедняжка едва шевелила пальцами.
— Пейте же, сударь.
Уолтер отхлебнул из бокала и тут же зажал рот, потому что желудок наотрез отказывался принимать отвратительное пойло. Рыбий жир рядом с этим угощением казался нектаром.
— Арррххх! Бееее… Какая мерзость!
— Ну не лимонад, что ж поделаешь, — философски заметила служанка.
— Но ты-то выпила не сморгнув!
— Дело привычки. В нашем приюте такую овсянку на завтрак давали, в ней такое попадалось!
— Тараканы, что ли?
— Еще хуже — овес.
Пока Эвике живописала приютское меню, Леонард и Гизела переглянулись с видом экзаменаторов.
— Берта? — позвал Леонард.
— Да, сударь?
Виконтесса фон Лютценземмерн вздохнула и подняла очи к потолку, зато ее будущий свекор, не отличавшийся терпением, затряс кулаками.
— Ах, она нас всех погубит!
— Не называй меня так, — терпеливо объяснил Леонард. — И Уолтера, и Гизелу. Мы теперь твоя родня и друзья.
— Знал ведь, знал что нельзя доверять этой дурехе!
— Успокойся, отец. Ты, Эв… Берта, тоже не нервничай. Давай сначала.
— Хорошо… эээ… братец.
— Берта никогда не называла тебя так… по-мещански, — заметила Гизела.
— Все равно никто не знает, как она меня называла.
— А Лючия? Вы не забыли ее предупредить относительно наших планов?
— Ее здесь не будет. Берта попросила ее не приезжать на свадьбу. Что бы там про нее ни говорили, Лючия очень тактична.
— Тактична, как же. Просто на подарке решила сэкономить. А ты смотри у меня! — Штайнберг потряс мясистым пальцем прямо у носа новоявленной дочери. — Только попробуй сорвать мероприятие! Шкуру спущу! Это, кстати, ко всем относится.
— И ко мне?
Ресницы Гизелы запорхали.
— Вы, конечно, исключение, — смиренно сказал Штайнберг, но вдруг повел носом и пошарил рукой в воздухе, словно нащупывая что-то. — Так, у кого наглости хватило пронести на вампирский бал серебро? Не иначе как у вас, юноша. А ну-ка выверните карманы!
— Да как вы смеете?! — вспыхнул Уолтер и подался назад.
— Обойдемся и без личного досмотра. Серебро у вас в кармане слева. Показывайте, с чем пожаловали.
Сердито сопя, мистер Стивенс засунул руку в обозначенный карман и вытащил распятие, высоко подняв его над головой, будто епископ благословляющий паству. Его уязвленное самолюбие было отомщено, потому что старший вампир, взвыв, упал на пол, закрывая лицо руками. Леонард тоже отвернулся, но как-то демонстративно и без особой поспешности.
