— Я не так уж и мал, госпожа. Я помню все свои предыдущие перерождения, а тот, кто помнит перерождения своей души и тела, тот уже вырос.
Анна Николаевна занервничала, как нервничала всегда, встречаясь с недюжинными способностями малыша.
— Пей молоко, — сказала она. — Остынет.
— Это не страшно. Я всегда могу подогреть.
— Собхита, я же просила тебя не подходить к плите.
— Я и не подхожу. Смотри, наставница.
Мальчик зажал чашку с молоком между маленькими пухлыми ладошками. Сначала над чашкой появился дымок, в воздухе сильнее запахло молоком. А потом Анна Николаевна увидела, как молоко закипело.
Собхита поставил чашку на поднос.
— Если ты думаешь, что это круто, то ты ошибаешься, — улыбнулась Анна Николаевна, хотя на душе у нее скребли кошки.
— Что значит «круто»?
— Ну то есть удивительно, замечательно. Я тоже могу подогреть молоко в чашке одними руками. Правда мне для этого потребуются еще некоторые заклинания.
— Что такое заклинания?
— Слова, исполненные волшебной силы. Слова, которые могут помочь.
— Произнеси заклинание.
— Какое?
— Любое. Я просто хочу видеть, как оно работает.
— Хорошо. Вот заклинание для того, чтобы сделать воздух в комнате холодней.
Анна Николаевна произнесла заклинание. Собхита внимательно следил за ее губами и руками. Когда ведьма закончила, в комнате ощутимо похолодало. Мальчик поежился. Он не любил холода.
— Ну вот, — весело молвила ведьма. — А теперь я скажу обратное заклинание, чтобы в комнате стало тепло. Запомни, дитя, у каждого явления на свете есть своя половинка, светлая или темная. У дня — ночь, у женщины — мужчина, у зимы — лето…
— Это я понимаю. Можно не есть тофу?
— Собхита, пожалуйста, не капризничай. Если ты не будешь есть тофу, то не вырастешь большим и сильным.
— Хорошо, — вздохнул чудо-ребенок и принялся за тофу.
После обеда мальчик удалился рисовать, а Анна Николаевна набрала номер Юли Ветровой.
— Юльчик, благословенна будь!
— И вам того же, тетушка.
— Знаешь, Собхита сказал, что он родился в Шамбале.
— Это и так было понятно. Непонятно только, как он оказался в невидимой комнате.
— Может быть, Лалит там спрятала его от глаз Леканта?
— Возможно. Но она нерадивая мамаша. Ребенок уже сколько времени у нас, а она даже и не почесалась.
— Мы не можем просчитать ее действия. Кстати, ты давно звонила Лизе?
— Недавно. Телефон не отвечает. Я даже съездила в их шикарную хату. Там был только охранник. Он сказал, что Лиза и Влад отбыли в Египет. Я не поверила.
— Я тоже не верю. Сколько можно торчать в этом Египте? Тем более что жарко там почти так же, как и у нас в Щедром. Давай-ка соберемся на выходных, поищем их с помощью яйца и иголки.
— Согласна. Я сто лет не ворожила.
— Жду тебя в полночь с пятницы на субботу на старом кладбище.
— Отлично. Ну, всего доброго.
Анна Николаевна положила трубку и тут услышала, как из сада ее зовет Собхита.
— Что, мой мальчик? — бросилась она к нему.
Малыш грустно стоял над мертвой птицей — похоже, сойкой.
— Что с птичкой? — спросил он.
— Она мертва.
— Что значит — мертва?
— Это значит, что за ней пришла смерть.
— Смерть… Расскажи мне о смерти.
— Собхита, я почитаю тебе одну книгу… Но сейчас надо похоронить птицу.
Анна Николаевна взяла садовую лопатку, вырыла ямку и похоронила в ней несчастное существо. Золотоперый малыш внимательно наблюдал за ее действиями. Анна Николаевна отставила лопату, вымыла руки под медным садовым рукомойником и сказала мальчику:
— Идем в дом.
Они пришли в комнату, которая одновременно была и кабинетом Анны Николаевны, и ее обширной библиотекой. Она усадила в кресло мальчика и достала с полки книгу Ольденберга «Будда. Его жизнь, учение и община».
— Мы уже читали эту книгу, — сказал Собхита.
— Но не полностью. Сегодня мы прочтем о смерти, страдании и зле.
Откуда происходит сила зла, сила страдания? Истинно верующие признают Мару, отрицательную противоположность Будды. Мара — верховный владыка всякого зла, главнейший соблазнитель к дурным мыслям, словам и делам. Как Будда приносит человечеству искупление, так Мара является силой смерти в образе демона. Мара — могущественный бог и спускается на землю, когда хочет отвоевать власть Будды и его святых.
Радха говорит Будде: «В чем состоит сущность Мары?» — «Где есть телесность, Радха, там есть Мара — смерть. Поэтому, Радха, смотри на телесность как на Мару — это и есть убийца — или умирающий, или болезнь, или смертельная рана».
Мара не вечен, ибо нет ничего вечного в пределах возникновения и гибели. Но пока миры вращаются в своем круговороте и пока существа умирают и снова рождаются, появляются и все новые Мары с подчиненными им полчищами богов…
Если святой муж напрасно просит милостыню и нигде не получает подаяния — это дело Мары. Если в деревне люди издеваются над благочестивыми монахами — это Мара вселился в них. Если ученик Ананда в решительный момент перед смертью Будды не попросил наставника продолжить свое земное существование до конца этой вселенной, то это случилось потому, что Мара затуманил его чувства.
Однажды пребывал Возвышенный в стране Косала, в лесной хижине. И возникла в душе его мысль: «Поистине возможно быть царем, царствуя справедливо, никого не убивая и не позволяя убивать, не притесняя и не позволяя притеснять, не терпя скорби и другим не причиняя страданий». Тогда услышал Мара эту мысль, возникшую в душе Возвышенного Будды, и пришел, и сказал так:
— Господин, пусть Возвышенный сделается царем, пусть Совершенный будет царем, царствуя справедливо, никого не убивая и не позволяя убивать, не притесняя и не позволяя притеснять, не терпя скорби и другим не причиняя страданий.
Будда возразил:
— Что ты имеешь в виду, говоря мне это?
Мара сказал:
— Возвышенный усвоил себе волшебную силу: если Возвышенный захочет, он может потребовать, чтобы Гималаи сделались золотом, и они сделаются золотом.
— Какая польза мудрому, если он будет обладать серебром или золотом? — возразил Маре Будда. — Кто познал страдание, как может тот человек предаваться удовольствию? Кто знает, что земное существование представляет оковы в этом мире, тот человек пусть упражняется в том, что освобождает его от этих оков.
И Мара удалился от Будды опечаленный и раздраженный.
О той твердости, которую благочестивый человек должен противопоставлять посягательствам Мары, говорит Будда в басне о черепахе и шакале:
— Однажды черепаха как-то вечером отправилась на берег реки поискать пищу. И шакал тоже вышел к реке на добычу. Когда черепаха увидела шакала, она втянула голову в панцирь и без страха погрузилась в воду. Шакал решил дождаться, пока черепаха не потеряет бдительность и не высунет голову. Но черепаха лежала на дне реки, и шакал оставил свою добычу и ушел прочь. Так же, ученики, подстерегает вас Мара всегда и постоянно, и думает: «Я войду через их глаза, через их уши, тела и мысли. Поэтому охраняйте двери ваших чувств. Тогда Мара удалится от вас, потому что не найдет вход, как шакал удалился от черепахи!»
Анна Николаевна закончила читать и поставила книгу на полку. Потом посмотрела на Собхиту. Мальчик слушал ее, сверкая глазами.
— Все ли понятно тебе, дитя? — спросила ведьма.
Собхита кивнул.
— Только мне кажется, — сказал он, — что, если бы шакал попался упорный, он дождался бы черепахи. Значит, этот Мара просто не упорный и не сможет противостоять мне.
— Почему ты думаешь, что Мара будет тебе противостоять?
— Я не думаю, — спокойно сказал мальчик. — Я знаю.
…Прошло несколько дней. Анна Николаевна мыла окна в доме и оступилась с табуретки. Получилось небольшое растяжение связок, которое, впрочем, не давало спокойно жить. Анна Николаевна препоручила Собхиту заботам домашних духов и отправилась в поликлинику. Платную, разумеется. В платной, как она надеялась, не будет очередей.
Однако ее надеждам не суждено было сбыться. В кабинет хирурга сидела очередь человек из десяти. Анна Николаевна грустно вздохнула и села в очередь. Выхода не было. Она достала из сумочки новый роман Даниэлы Стил (в последнее время ведьма пристрастилась к сентиментальным романам) и принялась читать.
Когда она в третий раз перечитала эпизод, где герой страстно покрывает тело героини поцелуями, то поняла, что за ней кто-то наблюдает. Это было неприятно. И может быть, даже опасно.
Анна Николаевна захлопнула книгу и вызывающе огляделась вокруг. И ее взгляд, как рапира, скрестился с другим взглядом — любопытствующим, напряженным, смелым. На нее смотрел мужчина лет тридцати. Анна Николаевна не смутилась, а в свою очередь принялась лорнировать незнакомца.
