— Паша, помощь твоя нужна, — чуть отдышавшись, произнёс он.
— Что, опять?! — в моём голосе невольно прорезались панические нотки. — Нет. Больше я ни в какие порталы не полезу! Даже не проси!
— Нет, тут другое, — Глушаков плюхнулся во второе кресло и посмотрел на меня насквозь трезвым взглядом. — Проблема с моей кафедрой, точнее, со студентами. Они сейчас собираются у меня в аудитории, все курсы. Боюсь, как бы это в целый бунт не вылилось.
Два и два сложить было нетрудно. И ежу понятно, что тут прямая взаимосвязь с последними событиями.
Я задумался. То, что решать вопросы с социальной напряжённостью на подведомственной территории — моя задача, я понимал. Но если учесть, что переговорщик из меня никакой, да и опыт в подобном отсутствует, то напряжённость могла не только не уменьшиться, а даже увеличиться. Но и не пойти я не мог. Долг, понимаешь ли. Да и колечко на пальце как-то вдруг потяжелело. Тоже верный признак, что так просто я от этой просьбы не отделаюсь.
В этот миг в люк буквально запрыгнул Вигир, после чего увидел трудовика и, остановившись, живо поинтересовался:
— Идёте куда?
— Нет! Просто сидим! — не сговариваясь, хором рявкнули мы оба. На что парень пожал плечами и, скрывшись на пару минут в своей комнате, выбежал снова, чтобы тут же нырнуть обратно в люк. Удаляющийся гомон девиц я постарался игнорировать.
— И что я им скажу? — вопросил я после тяжёлых раздумий. — Они, конечно, уже не дети, но ещё и не взрослые. Магическое взросление не означает зрелости разума. Ими сейчас движут одни эмоции.
— Думаешь, я это не понимаю? — Глушаков поднялся, одёргивая и сгоняя назад складки короткой туники, что выглядывала из-под халата. — Но если мы не решим эту проблему сейчас, то получим толпу озлобленных на империю и на нас магов. И пусть они теперь владеют лишь общей магией, но даже с ней можно найти тысячу способов навредить. Надо гасить эти настроения, гасить в зародыше. Тем более, что я припас кое-какие изменения. Ты, Паш, главное, начни.
— Эх… — вздохнул я. — Жизнь моя жестянка. Согласен. Веди.
Собравшись полностью и подпоясавшись красным кушаком, я двинулся вслед за Сергеем, на ходу стараясь продумать свою речь, вот только лезла в голову то пафосная чушь, даже у меня вызывавшая приступ язвенной болезни, то откровенные заигрывания с толпой, которых тоже нужно было всеми путями избегать. Слабость показывать нельзя, но и давить чрезмерно не стоило. В итоге я просто выкинул всё лишнее из головы, понадеявшись, что на месте смогу выдать экспромтом что-нибудь этакое, интуитивное.
Выражение «яблоку негде упасть» показалось мне более чем подходящим, когда мы зашли в аудиторию и увидели все пять курсов демонологов, мрачно там сгрудившиеся. Столы и стулья были сдвинуты к стенам, и с сотню студентов обоего пола от семнадцати до двадцати двух лет одновременно повернули к нам свои головы.
— Инквизитор… — услышал я пронёсшийся над головами шёпоток. А затем из отодвинувшейся от нас с Глушаковым на пару метров толпы выскочил паренёк лет двадцати с перекошенным от злобы лицом.
— Это вы! Вы во всём виноваты!
На миг меня словно окатило холодной волной, но я почти сразу понял, что он не имеет в виду конкретно мою персону, а подразумевает всех инквизиторов в целом. Между тем раздалось ещё несколько поддержавших его выкриков, и паренёк заметно приободрился, глядя уже не столько со злобой, сколько с вызовом.
Мгновенно уняв внутреннюю дрожь, я собрался с мыслями, после чего, уставившись немигающим взглядом смутьяну в переносицу, спросил, тщательно проговаривая слова:
— Кто «вы»?
— Вы, инквизиторы!
— Виноваты в чём?
— Во всём этом! — не унимался парень, пытаясь продавить меня эмоциями. Однако я продолжал упрямо гнуть свою линию, не повышая тона и не собираясь вступать в упорно навязываемую мне перепалку.
— В «этом» — это в чём?
— Ну… — несколько стушевавшись, он оглянулся, ища поддержки среди своих. Но те пока молчали, внимательно наблюдая за нами. — Многие остались без земель и замков. Вы забрали у нас то, что сотни лет принадлежало нашим семьям по праву!
— Назови себя, — не стал я реагировать на вновь окрепший и зазвеневший от негодования голос.
— Лито Анвал, — после некоторого молчания уже чуть тише сообщил парень.
— Не виконт, не граф, не баронет, просто Лито?
И снова на его лице промелькнула тень растерянности. Но тут он наткнулся взглядом на продолжающего молчать Глушакова и быстро произнёс:
— На занятиях Сергей Юрьевич запрещает пользоваться титулами.
— Мы не на занятиях. Я жду ответа, есть у тебя титул?
Опять эта злость во взгляде, минутное насупленное молчание, а затем короткое отрицательное движение головой. С неохотой Анвал всё же выдавил:
— Пока нет. Я буду первым в роду, титул присвоят по окончании обучения.
— Тогда о чьих родовых землях ты сейчас говоришь? Что потеряла конкретно твоя семья? В чём вина инквизиции перед ними?
— Я говорю не за себя, — угрюмо буркнул мой собеседник. Но тут же поправился: — Не только за себя, а и за них, — он махнул рукой назад, охватывая жестом всю оставшуюся аудиторию.
— То есть они выбрали тебя, чтобы ты от лица всех присутствующих решал вопросы? — уточнил я. — Что ж, замечательно, — и, повысив голос, обратился к аудитории: — Тогда остальных прошу разойтись. Все вопросы мы решим с вашим выбранным представителем.
Ну а дальше произошло то, на что я и рассчитывал. Народ начал возмущаться, потому что никакого представителя никто, естественно, не выбирал. Анвала оттеснили обратно, да он, собственно, уже и не горел энтузиазмом и дальше изображать из себя предводителя дворянства. Если слишком много на себя брать, можно и на дуэль от более титулованных особ нарваться, тем более что собственный титул у него был ещё в далёкой перспективе.
Теперь из толпы показалось трое более сдержанных в эмоциях студентов, уже не дававших им прорываться наружу. Два парня и девушка. Рослые, с прямым, уверенным взглядом, эти точно были потомками древних родов и цену себе знали.
— Виконт Силезин. Баронет Ратмор. Виконтесса Ульнара, — представились они, останавливаясь прямо передо мной.
— Старшие на курсе? — предположил я и угадал. Троица бывших демонологов кивнула, не отводя глаз. — Моя фамилия Ширяев. Инквизитор, а также ученик второго курса академии, кафедра проклятий, — не стал скрывать я свою не совсем стандартную биографию, тем более что, вероятно, им об этом и так было известно. — Вы, я так понимаю, представляете всё ваше, гм, сообщество, но не говорите за него?
— Именно так, — ответил виконт.
— Тогда обеспечьте мне тишину, и я постараюсь ответить на все ваши вопросы.
Повинуясь повелительному жесту, гул в аудитории постепенно стих, и сотня взглядов скрестилась на мне.
Весьма неуютное чувство, я вам скажу, но тем не менее, подтянув к себе один из столов, я залез на него, чтобы лучше видеть самому и чтобы меня лучше видели, а затем, собравшись с мыслями, заговорил:
— Ещё раз представлюсь. Я Ширяев Павел Алексеевич, инквизитор и одновременно такой же студент академии, как и вы. И я прекрасно понимаю, что вы растеряны, злы, возможно даже напуганы случившимися событиями. И всё же я хочу, чтобы вы в первую очередь прислушались к голосу разума, потому что вы — будущие маги империи, её опора и защита.
— Уже нет! — с горечью выкрикнул кто-то. — Мы теперь грёбаные трудовики! Что мы вообще можем?
— Многое! — рявкнул я, стараясь перекрыть своим едва ли не рыком вновь зарождающийся ропот. После чего бросил быстрый взгляд на застывшего возле стола Сергея. Тот меня понял правильно и, шагнув вперед, громко сообщил:
— Буквально вчера я вынес на обсуждение совета академии предложение о переименовании кафедры общей магии в кафедру инженерных войск. Вы больше не будете трудовиками — теперь вы станете военными инженерами: фортификаторами, минёрами, специалистами инженерной разведки. Вот кто вы в будущем! И пусть это совершенно новое направление, пусть никто толком не представляет, что значит быть военинженером, но именно вы станете первопроходцами и примером, лицом будущих инженерных войск империи!
