— Что мы видим, друзья? — горестно спросил он, закатывая под лоб огненные очи. — Мы видим, как лучшие наши люди буквально горят на работе. А к чему это нас призывает? Это нас призывает к тому, чтобы работать еще лучше. ТИПы должны занять подобающее место в обществе. Наша святая обязанность — распространять идеи тепе не только во времени, но и в пространстве. Широкие массы мировой общественности должны знать, на ком держится сегодня мир. ТИПы — совершенно исключительная прослойка населения, и нам негоже оставаться в тени. Тем более что исключительность эта подкрепляется множеством примеров из литературы, фольклора и мифологии. Вспомним: лучшие герои сказок и легенд, боги из мифов и сказаний всегда отличались способностью мгновенно исчезать в самых неожиданных местах. Чем не тепе? Вспомним шапку-невидимку из русских сказок. Чем не ТОПка в оригинальном исполнении? Вспомним гетевского Мефистофеля, Хромого беса Лесажа, черта из «Братьев Карамазовых», Воланда и его свиту и, наконец, альтиста Данилова. Богатейшая литературная традиция говорит нам о страстном подспудном тяготении передовой части человечества к идее ТП-переноса. К сожалению, зачастую прототипы ТИПов простите за зевгму! — из художественной литературы — все эти демоны, черти, бесы и прочие — выглядят не очень симпатично, но всегда они выступают в той или иной степени споспешниками прогресса, то есть занимаются тем же, чем занимаемся мы. Между прочим, в последнее время я все чаще прихожу к мысли, что человечество когда-то уже обладало секретом ТП — на биологическом уровне, а впоследствии его утеряло, как утеряло множество ценнейших знаний. Не случайно подогретый в веках нашими сотрудниками интерес к Шамбале и вообще к эзотерическим знаниям оказался столь широкоохватным и стойким. Народ чувствует, что все эти знания — его кровная собственность, только никак не удается подобрать новый ключ к заржавевшему замку. Этот ключ — наша ТП-технология, друзья. Этот ключ — мы с вами, ТИПы, самые счастливые из людей…
…нятно, как все это делается, потому что упал я не на лед, папка, а в воду — в теплую и какую-то очень плотную воду. Я открыл глаза и поразился: жидкость была на редкость прозрачной, я бы сказал, хрустальной. Никогда в жизни я не плавал в такой прозрачной воде. Все было окрашено в оттенки зеленого, но не потому, что зеленой была вода, повторяю, вода имела одно определение хрустальная, а потому, что сквозь воду во все стороны были видны какие-то толстенькие столбы и обширные плоскости изумрудные, малахитовые, гороховые, купоросные.
Я вынырнул на поверхность и опять почувствовал, как тяжело пробивать поверхностную пленку. Отчего бы это?
В глаза ударил яркий зеленый свет. Когда зрение привыкло к солнечным лучам, многократно отраженным от глянцевитых зеленых поверхностей, я осмотрелся. Понятно, что от этого мира я тоже не мог ждать ничего привычного или хотя бы знакомого. И я не ждал — лишь пытался разобраться.
Сразу стало ясно, что я плаваю на поверхности гигантской капли, зажатой между основанием колоссального листа и стволом исполинского растения — какой-то великанской травы. Влагалище листа было довольно поместительное: в диаметре капля составляла никак не меньше трех метров. Передвигаться по ней вплавь было одно удовольствие: вода прекрасно держала благодаря упругой пленке поверхностного натяжения.
Вот эта пленка, папка, и поставила меня в тупик. Я уже составил две гипотезы, но никак не мог отдать предпочтение какой-нибудь одной из них. Первая: я попал в другой мир — на какую-то планету гигантских растений. Вторая: я на Земле, но почему-то сильно уменьшился в размерах — настолько, что обыкновенный девясил представлялся мне высоченным деревом, — тогда, разумеется, не каплю надо измерять в метрах, а меня — в миллиметрах.
Каждая гипотеза имела свои плюсы и минусы. Точнее, минус был один, общий. И это был минус не гипотезы, а моего состояния. Где бы я ни находился, сравнительные размеры моего тела были столь малы, что любая животная форма жизни могла оказаться моим смертельным врагом.
Параллельно я думал вот о чем: если я все-таки на Земле, то как же меня угораздило стать таким маленьким?
То, что я стал жертвой ТП-атаки, — очевидно. Но неужели при телепортации возможно изменение масштаба? Впрочем, почему бы и нет! Достаточно слегка подправить параметры развертки волнового пакета — и пожалуйста. Другое дело, что такое вмешательство в квантовомеханическую гомотетию (я только слышал этот термин, а что он означает — убей Бог, не знаю!) практически невозможно. Или возможно? В сущности, что я знаю о практике телепортации?..
Поверхность капли задрожала. Я побыстрее отплыл к ее центру — по стволу растения кто-то поднимался. О! Вот это экземпляр! Нет, все же, очевидно, я на Земле. Мимо пробежал муравей, но какой! Размером с лошадь. Вид у него был очень сосредоточенный, усики суетливо ощупывали дорогу, жвалы напряженно сжимались и разжимались.
Поверхность листа была усеяна множеством устьиц. Из ближайшего выскочила какая-то многоногая тварь размером с голову ребенка, проскрежетала чем-то и скрылась.
В воздухе родилось низкое и громкое гудение. Вокруг растения совершал облет шмель — грузовой вертолет, да и только! Нет, скорее, слон. Вообрази, папка, мохнатого слона… да что уж там… десятиметрового мамонта, да, полосатого шестиногого мамонта со стеклянными крыльями, у которого вместо хобота и бивней — отвратительный ротовой аппарат, напоминающий инструментарий инквизитора.
Нет, папка, шмеля я не боялся. Известно, чем питаются шмели. Этот мамонт-сластена летел не ко мне, а к цветку на вершине стебля: там он рассчитывал полакомиться нектаром.
А вот кого мне действительно следовало бояться, так это насекомых-хищников — например жужелиц. Или пауков, если говорить о другом классе членистоногих.
Я огляделся. Вдали вздымались растения, подобные тому, на котором сидел — точнее плавал — сейчас я. Такие же «девясилы», или как их там.
Вверх от меня уходил толстый стебель. По нему спускался давешний муравей. Вот стебель заходил ходуном это на цветок наконец-то уселся шмель и приступил к пиршеству. Снизу вроде бы никто посторонний не поднимался.
Ну что же, подумал я, положение не такое уж и плачевное. Неизвестно, что ожидает меня в будущем, но пока, видимо, угрозы для жизни не существует.
И тут гигантская тень закрыла сол…
…когда-то рождавшихся на Земле. Ура!..
После того памятного собрания прошло несколько месяцев. Иван Данилович спокойно работал в своей видеогазете, никто его не трогал, и он даже начал было себя убеждать, что о нем попросту забыли. В конце концов, с него взятки гладки. Филин пользуется общественными ТП-кабинами, от ТИПов ничего не требует и претензий к ним не имеет. ТИПы, со своей стороны, отобрали у него подписку о неразглашении, познакомили с отдельными пунктами Уложения — значит, лишнего он болтать не будет, и к нему претензий быть не должно.
Конечно, у Ивана Даниловича оставалась заветная мечта — обзавестись ТОПкой, но она по-прежнему была недосягаема. Все объяснялось просто. Стажеру ТОПка не полагается, а становиться полноправным ТИПом Филин не хотел: слишком много потребовалось бы брать на себя обязательств, слишком через многое переступить и слишком мучительно потом пришлось бы выпутываться. Иного же пути, открывавшего доступ к прибору, Иван Данилович пока выдумать не мог.
А ТОПка нужна была, ох как нужна!
В один прекрасный день Филин получил компьютерное письмо. Он тогда работал дома — монтировал видеозаписи, сделанные во время последней командировки.
Раздался вызов, и на экране видеофона появился текст (без обратного адреса): «И. Д. Филину. Наберите код 77843931-ДФ. Срочно».
Филин подчинился. На клавиатуре домашнего компьютера он набрал требуемую комбинацию, и тут же дисплей откликнулся строчками послания:
«Через двадцать минут Вас будут ждать на Малаховской ТП-станции, где состоится очень ответственный разговор. Если согласны — повторите набор кода. Вас телепортируют в нужное место в нужное время. Сыч».
Иван Данилович подумал и ради интереса послушался: набрал 77843931-ДФ. Ровно через девятнадцать минут он испытал знакомое «хлоп!» и очутился в здании Малаховской ТП-станции. Около подъемника его ждал Жабрев.
— Быстрее, быстрее. Здесь не любят, когда опаздывают.
Они спустились на шестой подземный этаж (ключами, отправлявшими лифты вниз, обладали только ТИПы) и, пройдя темным коридором, вошли в большую ярко освещенную комнату.
Здесь стояли только кресла — мягкие кожаные кресла, расположенные полукругом. Филин не сразу заметил, что кроме него и Жабрева в комнате кто-то есть. Два человека сидели, глубоко утонув в кожаных вздутиях, и молча наблюдали за вошедшими. Иван Данилович узнал их: это были Верблюд и Медведь. Иначе — Цезарь Палов и Альфред Бэр.
