– Уходи, Фригидин, – просто сказал Сергей.
– Но почему, друзья мои? Вы ведь простые люди – пропойцы. И водка вам необходима для этой, как ее… физиологии!
– Ты принес плохую водку, мы такую не пьем, – соврал Леха.
– Да почему же плохую! – не согласился Фригидин. – Вот здесь даже написано: «…может склеивать резиновые и железобетонные изделия». Разве плохая водка такое может делать?
– Все, вали отсюдова, пока не получил, – с угрозой произнес Тютюнин и шагнул навстречу Фригидину.
Бухгалтер попятился:
– Ну ладно, ладно! – Он примирительно поднял руки. – Я ухожу, поскольку знаю, что такие, как вы, могут интеллигентного человека прямо в морду избить… Хамло, блин. Лимита.
– Чего ты сказал?
– Ничего, Сергей Викторович. Ничего особенного… Я сейчас уйду, но мне очень хотелось бы знать, чего это вы с работы так рано сбежали, а?
– А ты чего сбежал?
– У меня особое задание…
– Какое особое?
– Ну… – Фригидин оглянулся и заговорил тише:
– Понимаете, Сергей, мне нужно узнать, чем вы тут со своим другом занимаетесь. Я бы не спрашивал у вас так прямо, но мне очень нужна игрушечная железная дорога. Я в ней давно и серьезно нуждаюсь.
Тут Сергей вспомнил, что видел Фригидина вместе с Живолуповой. Это было неспроста.
– Ладно, скажу тебе, но только ты никому, ладно?
– Вы же меня знаете, Сергей, моя голова как кремень. Ни слова, ни полслова, ни четверть слова, ни одна восьмая слова, ни одна шестнадцатая…
– Ты слушать будешь? – перебил Тютюнин.
– Конечно. Говорите… – Фригидин навострил свои любопытные ушки.
– Мы самогонку гоним – прямо в гараже. Поэтому и от твоей водки отказались.
– Ух ты! А это случайно не противозаконно?
– Конечно противозаконно. Потому-то мы и прячемся здесь.
– Как здорово! – Фригидин даже порозовел от возбуждения и потер руки. – А скажите, Сергей, если я, к примеру, в милицию сообщу. Ну это я просто так спрашиваю, к примеру. Как будто сообщу, понимаете? Так вот, если я как бы сообщу, вас в тюрьму посадят?
– Конечно, Фригидин. Но ты ведь никому не расскажешь?
– Нет, конечно. Не расскажу… Ну я пошел, Сергей, мне уже пора, – заторопился Фригидин и, словно хорек, в три прыжка исчез между гаражами.
Сергей вернулся к Лехе.
– О чем ты с ним говорил? – спросил тот.
– Я ему сказал, что мы здесь самогон гоним.
– Ты что, с дуба рухнул? Он же нас милиции сдаст!
– Уверен, что не сдаст. Он на Живолупову работает, а та постоянно за нами шпионит. Она не допустит, чтобы Фригидин побежал в милицию.
– Но если милиция приедет, Фригидин – чист, – заметил Леха.
– Если приедет, то чист, – согласился Сергей. – Ждем полчаса и начинаем фильтровать.
Не дождавшись лифта, Фригидин взлетел по лестнице на четвертый этаж и нажал кнопку звонка. Живолупова посмотрела в глазок и открыла. – Что, бабушка, удивились, что я так быстро все за-шпионил? – спросил Фригидин.
Гадючиха схватила его за шкирку и рывком втащила в
Квартиру.
Дверь захлопнулась, щелкнул замок, Фригидин, растирая шею, простонал:
– Какие у вас, бабуля, руки сильные, как у землекопа.
Вы землю случайно не копаете?
– Бывает, что и копаю, – со странным выражением ответила Живолупова, прикидывая, какая для телосложения Фригидина требуется яма. Ей предстояло расплатиться с ним за работу, и она еще не решила: платить или… – Докладывай по форме, чего выяснил?
– Докладываю. Тютюнин сбежал с работы, чтобы гнать самогонку в гараже товарища его – Лехи. Давайте денежки, я и так уже переработал…
– Потерпи.
– Что значит потерпи? Мне еще стремительно мчаться в «Детский мир» надо, а то все железные дороги там пораскупят… Давай американские деньги, старая карга, а то я на тебя в милицию заявлю – заодно с Тютюниным твоим!
Короткий удар в живот заставил Фригидина согнуться пополам, а Живолупова после секундного размышления врезала ему еще и по шее, от чего бухгалтер обрушился в угол. Какое-то время Фригидин молча отдыхал и восстанавливал силы. Затем снова поднялся на ноги и самым задушевным тоном произнес:
– Знаете, бабушка, у меня сложилось впечатление, что наши отношения как-то не заладились с самого начала. Предлагаю это обсудить. – Заткнись.
– Я не настаиваю, – с натянутой улыбкой произнес Фригидин и, осмотревшись, добавил:
– А ничего у вас тут, уютненько. Только вот занавесочки на кухне поганые… И холодильник старый какой-то – обшарпанный «шарп». Машины стиральная – дурацкая, а полы ободранные… Но в общем уютненько. Только вот двери…
– Заткнись, а то прибью! – пригрозила Живолупова.
Борясь с желанием избавиться от Фригидина и не заплатить ему пятьдесят долларов, она все же заставила себя заплатить, поскольку майор Яндкван уже выделил ей на оплату нового агента пятьсот долларов.
– Ладно, придурок.
– Я, извините, партнер.
– Ладно, партнер. Вот тебе твои деньги. – Живолупова со вздохом отсчитала валюту. – И никакой милиции, понял?
– Но почему бы… Но почему бы… – Фригидин раз десять пересчитал свою долю и, только убрав деньги в карман, сумел договорить:
– Но почему бы не упечь этих молодчиков в тюрьму? Я об этом просто замечательно мечтаю.
– Я сказала – нет, значит, нет. Это приказ.
– А чего это вы мне все время приказываете? – уперев руки в бока, возмутился Фригидин. – Штерн приказывает на работе, вы, бабуля, мешаетесь в личной жизни. Я, между прочим, ариец, чтоб вы знали.
Живолупова безо всякого желания врезала ему между глаз, и Фригидин снова улетел в уже знакомый ему угол.
– Еще хочешь о чем-то поговорить? – спросила она.
– Благодарю вас… Когда я ем, я глух и нем… Ой, как же мне больно…
Пока в квартире Гадючихи шла эта отвратительная торговля, Сергей и Леха на глубине трех с половиной метров фильтровали в гараже спиртовые настойки.
Лампочка давала слабый свет, по углам деловито шуровали обнаглевшие крысы, но друзья не отвлекались на посторонние звуки и, мирясь с неудобствами, продолжали фильтровать.
– Первая прошла полностью… – сообщил Леха, который следил за струйкой получаемого продукта, текшей в пластмассовый тазик «садовый». – Цветность в норме, осадок допустимый. Готовь вторую…
– Ага, – ответил Сергей и, взяв с полки следующую трехлитровку, снял с нее крышку.
– Исходные данные? – запросил Окуркин. Понюхав сырье и прикрыв глаза, Тютюнин стал читать будто по писаному:
– Южный склон, почва – суглинок, запах – осенняя калина с примесью майской земляники. Спирт гидролизный, из сосновых опилок высшего сорта…
– Хорошо, начинай…
Тютюнин наклонил банку, и золотистая жидкость полилась в пионерский сачок для ловли бабочек, в котором теперь находилась фильтровочная трава.
– Одна треть отгружена, – через какое-то время проинформировал Сергей.
– Принято. Струеж нормальный, брызги умеренные… Струйка целительного продукта бодро журчала в тазике «садовый», и вскоре Сергей отчитался о полной отгрузке второй трехлитровки.
– Отлично, перерыв пять минут, – сказал Леха. – Я пока фильтронабивочный препарат поменяю.
– Чего? – не понял Сергей.
– Ну, траву в сачке…
– А-а, теперь понятно.
Окуркин вывалил использованную траву в угол – к крысам, и те с радостью на нее набросились.
– Ишь как взыграли, говноеды, – брезгливо заметил Окуркин.
– Они не говноеды, задумчиво возразил Сергей, – Они, Леха, крысиные диггеры. Как тот парень, что приносил нам мамонта…
– Вам что же, и мамонтов носят?
– Носят. Нам все носят. У нас же народ безграничный, особенно когда выпить захочется…
– Тут я с тобой согласен.
Леха сменил «фильтронабивочный препарат», встряхнул сачок и сказал:
– Эх, где ж ты детство мое золотое!
– Ты это о чем?
– Да я этим сачком, Серега, однажды японского ма-ходрона поймал. Он с самой Японии летел, а я его поймал в лагере в Сухопарово и сменял на жвачку «секонд хенд». По тем временам это был хороший обмен, а сейчас этой жвачки… – Леха снова вздохнул. – Одним словом, не стало стимула меняться, ловить бабочек, покупать сачки и, значит, вся сачковая промышленность рухнула. Вот до чего нас коммунисты довели.
– Да ладно тебе. – Сергей взял с полки очередную банку.
– Готов?
– Давай.
– Поехали…
Еще через полчаса вся технологическая цепочка была закончена, специально приготовленное ведро было заполнено до краев тем самым препаратом, который уже завтра должен был перевернуть мир или, по крайней мере, мог вызвать волнения во всем столичном регионе.
– Предлагаю отнести домой. Нельзя такую вещь в гараже оставлять, – сказал Сергей.
– Полностью с тобой согласен. Я его к себе на кухню унесу…
– А Ленка?
– Ленка поймет. Когда дело касается государственной безопасности, она драться не будет.
– Хорошо тебе. А мне еще с моей хунтой разбираться.
