Дракон Герман вздохнул и снова потянулся за кувшином.
– И пришел я, Сережа, к неутешительному выводу, что бюрократы – люди или драконы, – все они по сути своей сволочи.
– Твоя правда, Герман.
– Вот. А в семье нашей теперь Глоська дракон, а я так – сочувствующий. Мне старшенький мой, Гарик, так и говорит: мы, мол, с мамой драконы, а ты, папа, форменный алкоголик.
На двери сарая загремел засов, и она широко распахнулась, впустив в темное помещение яркий солнечный свет. Тютюнин зажмурился и прикрыл глаза рукой.
– Рыцарь, на выход! – скомандовал твердый детский басок.
– А зачем? – спросил Сергей.
– Иди, парень. Тебе с Глоссарией лучше не спорить, а Гарик ее правая рука. Иди. И прощай.
– И ты прощай, Герман. Удачи тебе…
Выйдя во двор, Тютюнин увидел Глоссарию, уже без доспехов, но в грубых холщовых штанах и в рубахе, подпоясанной широким мужским поясом.
Перед ней стоял невысокий субъект. Впрочем, рядом с Глоссарией любой человек казался невысоким. Субъект нервно мял в руках свою шляпу с пером и выглядел очень жалко.
Сергей подошел ближе и, кивнув на перепуганного незнакомца, спросил:
– Кто это?
– Посыльный от марвиля Шонкура, – ответила Глоссария и, тут же спохватившись, метнула в Сергея злобный взгляд и зарычала:
– Что-то ты слишком бойким стал, рыцарь! Я ведь и передумать могу!
– А чего не так? Передумать, Глося, ты можешь, только порядок вещей не пересечешь. Уважаешь ты порядок, потому как женщина честная и работящая.
Тютюнин и сам не понимал, откуда у него родились такие умные слова, да еще в большом количестве.
Пораженная принцесса молча взирала на пленника, не зная, что ей теперь с ним делать – убить и разбросать клочья по всему двору или прислушаться к его речам.
– Посыльный от марвиля Шонкура. Братец требует, чтобы ты немедленно вернулся в город и предстал перед судом за предательство. Если не вернешься, убьют твоего оруженосца Флекса.
– Значит, я должен ехать, – вздохнул Сергей. – Вот только на чем…
– Жеребца ты получишь обратно.
– Но мама! – воскликнул стоявший рядом Гарри. Однако Глоссария не обратила внимания на возглас своего любимца.
– Меч и шлем – тоже.
– Спасибо тебе, добрая женщина. – Серега поклонился, понимая серьезность момента. Распрямившись, он посмотрел в упор на принцессу. – За что брат ненавидит тебя? Он ведь знает, что дракон – это ты.
– Знает, – кивнула Глоссария. – Он бы и пальцем не пошевелил, оставайся я прежней Глосей, но принцесса-дракон его пугает. Он боится за свой трон.
Гарик привел черного жеребца и принес Серегино оружие.
Тютюнин, как в кино, легко запрыгнул в седло и безупречно надел шлем, сразу сориентировавшись, куда нужно смотреть.
Почувствовав крепкую хватку седока, скакун захрапел и попытался встать на дыбы, но Тютюнин резко осадил его и, обращаясь к Гарри, сказал:
– Не дразни больше батю, Гарик. Чти своего родителя. Дайте ему расправить крылья, иначе сгубят его грибы.
Затем Сергей развернулся в сторону Глоссарии и отсалютовал ей мечом.
– Прощай, принцесса!
– Прощай, рыцарь! – ответила Глоссария и отвернулась, чтобы никто не видел ее слез.
Сергей повернул коня и, дав ему шпоры, погнал рысью в сторону клонившегося к закату солнца.
– Подождите, рыцарь! Подождите! – заголосил курьер и, нелепо переваливаясь, побежал следом.
Только за рощей кипарисов Тютюнин придержал коня, и запыхавшийся курьер наконец догнал его.
– Не спешите… Не спешите так, ваша милость, вы меня совсем обессилили…
– Где твоя лошадь? – спросил Сергей, снимая шлем.
– Там, за холмом, – курьер махнул рукой. – Прошу вас, не спешите, ваша милость, иначе я совсем свалюсь.
– Хорошо, – согласился Тютюнин и пустил коня шагом.
Когда они поднялись на холм, в ноздри ударил странный запах. Сергей повернулся к курьеру.
– Чем это ты воняешь, товарищ?
– Керосином, ваша милость, – ответил курьер. – У нас в народе говорят, что драконы не любят этот запах, вот и я облился для безопасности.
– По-моему, от тебя еще чем-то несет.
– Ну… есть немного. Стоять напротив дракона и не запачкать штаны – это только рыцарю по силам, такому как вы, ваша милость. Я же человек простой. Но вы не извольте беспокоиться, я прихватил смену белья – знал, куда еду.
Они спустились к одинокому деревцу, к которому был привязан мул – почти точная копия Трубадура, только рыжего окраса.
– Как тебя зовут, парень? – спросил Сергей.
– Дюбри, ваша милость. А моего мула кличут Арпеджио. Такая вот музыкальная кличка. А знаете почему?
– Да уж знаю. Знаком с его братцем Трубадуром, – ответил Сергей. – Ты давай поскорей меняй штаны – нам поторапливаться нужно, спасать дружка моего.
– Забота о простом оруженосце делает вам честь, ваша милость! – растроганно проговорил Дюбри, торопливо снимая кальсоны. – Другой бы рыцарь и ухом не повел, а вы, ваша милость, совершеннейший из добрейших людей…
Наконец с переодеваниями было покончено, и Дюбри взобрался на Арпеджио. При этом мул издал несколько протяжных минорных звуков и, только насладившись собственной музыкой, отозвался на понукания седока.
Ехал Сергей довольно скоро, хотя его отбитый зад довольно сильно побаливал.
Дюбри всю дорогу скулил, моля об отдыхе, однако Тютюнин все ехал вперед, не останавливаясь, пока не стемнело совсем и уже нельзя было разобрать дороги.
Заночевать пришлось в неприспособленном месте. Хорошо, что у Дюбри были с собой кресало и каравай хлеба. Это позволило путникам не замерзнуть в прохладную ночь и утолить голод.
«А вдруг уже сегодня действие настойки пройдет и мы с Лехой вернемся домой? – уже засыпая под голоса ночных птиц, подумал Серега. – Тогда мне не придется его спасать».
На рассвете Тютюнина разбудил громкий, полный ужаса крик Дюбри.
– Крыса-а-а! Гигантская крыса-а-а! Спасите меня, ваша милость, спасите!
Серега вскочил на ноги и схватился за меч, собираясь сразиться с незнакомым зверем, однако, увидев, что так напугало попутчика, очень обрадовался.
– Дроссель! Зема! Как же я рад тебя видеть!
Пес внешне никак не отреагировал на приветствие Тютюнина, сосредоточенно разжевывая кожаную обувь Дюбри.
– Дроссель, ты не узнаешь меня?
Бультерьер с усилием проглотил разжеванные башмаки и несколько раз вильнул хвостом, показывая, что он вообще-то тоже рад.
Выглядел пес упитанным, его брюхо было туго набито, наверняка обувью местного производства.
– Кто это ужасное существо, ваша милость? Оно хотело съесть мои ноги!
– Не волнуйся. Он интересуется только обувью.
– Но что это за животное, ваша милость? Я в жизни не видел ничего более омерзительного! К тому же в наших лесах ничего подобного никогда не водилось. Уж вы мне поверьте, ваша милость, мой брат служит у марвиля лесничим.
– Это собака, Дюбри.
– Да какая же это собака, ваша милость?! Собака лает, а этот молча стаскивал с меня сапоги и молча жрал их…
– Нам пора ехать, – оборвал Серега стенания курьера.
– Да, конечно. – Ни на мгновение не спуская глаз с Дросселя, Дюбри достал запасные сапоги, держа их в руках, взобрался на сонного мула и только там, на безопасной высоте, надел их.
– А что, ваша милость, этот зверь пойдет с нами?
– Думаю, да. Однако Дроссель тварь самостоятельная и может убежать по своим делам – палки там жрать или землю копать, – пояснил Серега, поудобнее устраиваясь в седле. Его некормленный конь недовольно тряс головой и фыркал.
Наконец они тронулись в путь. Дроссель минуты три постоял, раздумывая, затем тоже побежал следом и скоро нагнал Сергея. Тютюнин пустил жеребца рысью, пес легко прибавил скорости.
Сергей опасался, что бультерьер быстро устанет, однако тот, скопив на башмаках немало сил, бежал без видимых усилий. Даже производимые мулом неожиданные хлопки не сбивали его с курса – Дроссель вел себя совершенно невозмутимо.
К обеду они прибыли в город. На въезде рыцаря Сирэя уже ожидали пятеро всадников в черных мундирах и шляпах с красными перьями.
Окружив Тютюнина и оттеснив Дюбри на его муле, они сопроводили рыцаря до дворца марвиля.
Дроссель следовал за Сергеем и остался рядом с его лошадью возле коновязи.
Как и в первый раз, аудиенция состоялась в большом зале. Шонкур сидел в любимом неудобном кресле и с презрением взирал на Тютюнина, брезгливо морщась при взгляде на его разорванную кольчугу.
Приближенные марвиля молчали в ожидании представления и ловили каждое слово господина.
– Ну, рыцарь, где же голова дракона? Должно быть, ты забыл ее в седельной сумке?
– Нет. Я не привез ее. Мне не удалось ее добыть.
– Вот как?! Тебе не удалось? Признаться, такого мне еще никто не говорил, поскольку неудача рыцаря в битве с драконом означала для него только одно – смерть. Почему же ты вернулся целым и невредимым, разве что кольчугу порвал?
