Разогретая в горячем душе и в не менее горячем бою за право на личное уединение, укутавшись в махровый халат, я вышла на кухню и увидела Арка, прикладывавшего пачку пельменей к своему правому глазу с нехилым фонарем. На голодный желудок не скандалилось, поэтому я «приветливо» буркнула:
— Хорош тут строить из себя раненного в жопу бойца, а то я не знаю, что демиург может излечиться движением бровей!
И поставила вариться утренний энергетик, продолжая ворчать, как старая грымза:
— Может, ты уже совсем переедешь, прихватив свои тапочки, пижамку, зубную щетку и парадную вставную челюсть? А то, знаешь ли, я несколько подустала просыпаться и лицезреть твою наглую рожу.
Он молчал и сиял улыбкой дебила, которому выдали кубики с буковками «Ж», «О», «П», «А» и велели сложить из них слово «СЧАСТЬЕ». Я, на манер пилы «Дружба-2», продолжала зудеть:
— Нет, ну что ты вот за мужик? Вроде не мальчик, а ведешь себя как подросток в детском лагере. То в кровать ко мне залезешь, то белье украсть пытаешься. Ты еще лягушку мне в постель положи или лицо зубной пастой разрисуй. Вот чего добиваешься?
— Чтобы ты привыкла к моему присутствию в своей жизни, — выдал мерзавец и застенчиво хлопнул ресничками. — Поэтому я и пробую разные варианты своего поведения.
В ответ на это программное заявление по моему охмурению я, бухнув перед его наглостью чашку недоваренной бурды, рявкнула:
— Вот давай ты не будешь мне тут выступать в роли влюбленного, а опять станешь надменным ублюдком. Ты мне в таком виде как-то больше нравишься. И добавила «про себя»:
«Боже, чего я несу… Еще пара таких вот визитов, и точно буду встречать его поцелуем в щечку!»
Папулька ушлепка тут же принял облик, который мне прекрасно запомнился по нашей с ним первой встрече, и на душе сразу стало радостно. Что ни говори, но привычный вид врага как-то милее, нежели надетая на его волчий оскал маска овечки. Кофе был сварен, я нацедила свою мензурку и решила узнать, чего это его паскудное величество зачастило ко мне с визитами.
Но поганец меня определил:
— Дарья, ты когда-нибудь жила с мужчиной?
— Только подживалась, — оскалилась скрытность, не желающая делиться фактами из личной биографии.
— Ты вообще бываешь серьезной?
— Сейчас я серьезна, как раковая опухоль. И поэтому, дорогой противник, давай ты уже скажешь правду, какого хера прицепился ко мне, как цыганка на вокзале?
Они-с вскочили, приняли пафосную позу (глазки горят, щечки раскраснелись, кулачки сжаты) и стыдливо промолвили:
— Ты мне нравишься.
«Не заливай, — зевнул жизненный опыт. — Такие, как ты, не испытывают никаких чувств. Вы привыкли только брать то, что хочется, а если кто-то вам отказывает в удовлетворении желаний, искренне не понимаете, как таким подаркам судьбы можно отказать. Ты же меня в асфальт закатать хотел, а теперь поешь о высоких чувствах».
— Арк, прости, но я не верю! Что поиметь хочешь — не сомневаюсь, отомстить за сына — тоже, но вот поверить в то, что ты испытываешь ко мне что-то, кроме презрения… нет. Я слишком циничная, чтобы повестись на сказки про благородные намерения.
— А если ошибаешься? — Он бесстрастно смотрел на меня, но вот ходящие ходуном желваки на скулах выдавали волнение.
— Даже если и ошибаюсь, в любом случае ничего не получится. Ты мне не нравишься как человек, и я тебя не хочу как мужика.
Он смазанным движением переместился ко мне за спину и, словно змей-искуситель, стал нашептывать на ухо:
— Ну зачем же так категорично, ведь пока не попробуешь — не узнаешь… Поверь, ты не ведаешь, от чего отказываешься…
— Я тебя таки умоляю, знаешь, сколько раз мне это уже говорили? Почему все мужики думают, что размер их члена имеет для нас какое-то сакральное значение? — заворчало проснувшееся было раздражение. Но развернуться ему в полный рост не дало любопытство, тут же высунувшее свой нос:
— Хотя, знаешь, покажи, что у тебя в штанах, может, вы, творцы миров, чем-то и отличаетесь от простых смертных?
— Стерва, — прорычал его облом, а демиург, сердито пыхтя, вернулся на свое место.
— Обожаю с утра послушать комплименты. — Я паскудно улыбнулась в ответ и налила себе еще кофейку.
Атмосфера стала накаляться. И в тот момент, когда я уже хотела указать товарищу на дверь, в кухню влетел Сосискин. Увидев «дорогого гостя», он плюхнулся на задницу и удивленно присвистнул:
— Хрена себе, да у вас тут практически семейный завтрак. Вы, юноша, как? Вы свататься пришли или напаскудничали — и в кусты? Как ближайший родственник Дарьи Петровны, я вот интересуюсь, у вас, молодой человек, серьезные намерения или мне готовить иск о возмещении морального ущерба?
— Самые серьезные, — без улыбки подтвердил паразит планы на мое тело.
Пес скроил мерзкую рожу:
— Вынужден вам отказать в притязаниях на руку моей драгоценной девочки. Вы мужчина не свободный, у вас вроде как жена имеется, да к тому же разводов среди демиургов не бывает! А сожительствовать в грехе не позволят наши моральные принципы. Да и потом, вы против нее — голодранец, так что остро встает вопрос о вашей корысти. Увы, но я вам не верю, посему прошу удалиться и впредь нас не беспокоить, много вас тут таких ходит, а Даша девушка незамужняя, сами понимаете — репутация может пострадать…
Демиург застыл, словно сурикат на сторожевой кочке. Если бы лапки к груди прижал, то точно была бы копия мелкого грызуна.
Видя такую реакцию, пес решил додавить клиента. Он прижал уши к голове, вздыбил шерсть на холке и попер, как танк:
— Не, ну я чо-та, на фиг, не понял? Ты че тут застыл, как холодец? Мне че, гычу те отгрызть, чтобы доперло — мы в твоем внимании не нуждаемся? А ну вали на фиг, и чтобы я тебя тут больше не видел! А еще раз сунешься — порву к кошачьей матери, и вся твоя семейка будет у меня на урановых рудниках гнить! Тоже мне, жоних нарисовался, хрен сотрешь!!!
Арк в бешенстве прорычал:
— Ты еще очень пожалеешь, на коленях приползешь, в ногах у меня валяться будешь, прощения вымаливать!
— У такс не бывает коленей! Смотри, как бы мы тебе, как кузнечику, конечности назад не вывернули. — Я встала на защиту своего друга.
Полоснув по мне взглядом, демиург в буквальном смысле слова растаял в воздухе.
— Твою мать, урод, — в стенку полетела кружка. Между прочим, любимая.
— Ну и чего этому хрену с горы нужно было? — осторожно обходя осколки, воинственным тоном поинтересовался Сосискин.
— А чего всем мужикам надо?
— Не дала?
— С какой радости?
— Молодец, кремень-баба, — хохотнул развеселившийся пес. Ладно, ты тут кухню прибери, а я пойду с Эдиком потреплюсь, а то с этой суетой совсем дела забросил, так скоро по миру пойдем нищенствовать.
Глядя вслед удаляющемуся хвосту, я, вздохнув, стала убирать следы несдержанного поведения. Тут еще до кучи заныла спина, сигналя о приходе красных дней календаря. Похоже, день не задался с самого утра, в смысле, с обеда. В голову неожиданно пришла мысль успокоить мятущуюся душу и отвлечься от ноющей боли, передислоцировавшейся в район живота, разговорами с родственниками. Я поочередно пообщалась с членами всей семейки, включая Рыжика и Мелкую, которые давно числились у меня в любимых племянниках. Родня, как всегда, требовала срочно родить внука или внучку, лелея тайные мечты обкормить несчастного ребенка шоколадом до диатеза. Молодняк, эти два юных осколка махновской банды, опять начудили в школе, и директор просто жаждал поговорить со мной, рассчитывая на спонсорство своего нового проекта.
После бесед с близкими я отчетливо поняла: надо как можно быстрее валить Наместника тьмы, в противном случае бабки начнут меня сватать за всяких тюфяков, а оборотни развяжут третью мировую.
Слегка успокоившись и с удовольствием закурив, я поперхнулась кашлем и едва не опрокинула на себя кофейник, поскольку в мою многострадальную голову ворвался истеричный вопль Пра:
— У тебя совесть есть или ее василиск на яйцах унес?
— На чьих? — решило съехать с темы беспокойство за крепко спящую совесть.
— Ты мне словами не играй, а отвечай, куда пропала?
— Могу поиграть на нервах, — окрысилась вредность.
— Немедленно включи компьютер, хочу посмотреть в твои бесстыжие глаза, а заодно удостоверюсь, что ты цела и невредима.
Проворчав себе под нос: «А на гинекологическое кресло мне не улечься?» — шаркая тапочками, пошла к шайтан-машинке показываться во всей красе. В общем, подруга украла у меня почти час жизни. Она же дотошная, как юный следователь, ведущий первое дело. Пока все не выспросила в мельчайших подробностях, не отстала. Про визиты родителя поганца я умолчала, но, видимо, общение со мной даром для нее не прошло.
— И ты хочешь сказать, что у тебя больше новостей нет? — уперев в меня подозрительный взгляд, тоном злого инквизитора поинтересовалась дорогая подружайка.
