— Берта пропала, — честно передала Изабель.
— А, ну это обычный бертин бзык. Как найдется, скажи, путь приезжает к нам. У нас тут… эээ… много к-колбасы, — добавил он, не зная, чем еще можно завлечь в квартиру, где расположилась Лючия.
— Может, лучше мы к ним?
Леонард покосился на примадонну. Она уже распахнула окно, чтобы поведать всему кварталу про тот край счастливый, где зреют оливы и нет вероломных мужей.
Как ни хотелось Леонарду оказаться вне звукового диапазона, он лишь вздохнул и вернулся к отцу, который уписывал новый продукт их фабрики — новогоднюю кровяную колбасу в форме Деда Мороза.
«Леонард говорит, что этим никого не удивить. Она постоянно теряется.»
«Нам бы очень хотелось ее найти, — пояснила терпеливая Гизела, — для этого нам нужна фрау Лючия Граццини».
— Синьора Граццини! — попробовала Изабель, хотя куда ее слабенькому голоску перекричать пятиоктавное сопрано. — Вас просят найти Берту!
— В Лондоне? — сразу же смолкла Лючия.
— Если не трудно.
— О, мне не трудно, я эту девчонку хоть в Сибири отыщу. Леонард, тащи сюда географический атлас!
* * *
— Мисс Штайнберг скрывается… в Ковент Гардене? — приподнял бровь Рэкласт.
Свет фонарей золотил мраморные колонны театра.
«Нет, — сообщила Лючия посредством Изабель. — Зато я здесь пела в 1840 м году. Меня восемь раз вызывали на бис.»
— А нас вы зачем сюда привели?
«Хочу показать Гизи, где я выступала. В конце концов, я ей теща. То есть, свекровь… в общем, мы не чужие.»
Гизела схватилась за голову. Изабель потянулась к стакану со спиртом. И только одна Лючия довольно улыбалась, вспоминая то выступление.
«Давайте попробуем еще раз.»
Лючия размахнулась широко, но ткнула когтем в угол стола, так и не задев карту.
— Здесь!
— Она в Канаде? — предположила Изабель.
— Нет, она в Иссс…
— Исландии?
— Ист-Энде.
— Ист-Энд! — радостно сообщила Гизела, но Рэкласта навигационные таланты Лючии не впечатлили.
— Пусть задаст направление.
Еще долго честная компания плутала по лондонским улочкам и несколько раз пересекла Темзу — после выпитого у Лючии подрагивала рука — пока не остановилась у обветшалого здания. «Отель Без Вопросов» гласила покосившаяся вывеска. Дерни за дверной звонок — и она обрушится на голову потенциальному постояльцу.
«Точно тут?» — переспросила Гизела. Хотелось, чтобы и на этот раз Лючия ошиблась. Эти края никак нельзя было назвать гостеприимными.
«Точнее не бывает, — передала Лючия. — Покричите „Берта, Берта.“ Авось высунется.»
— Берта! — пискнула Гизела. И добавила еще тише: — Берта?
— Кхм, мисс, так вас никто не услышит, — и Рэкласт показал на своем примере, как именно нужно выкликать затворниц. Чувствовался колоссальный опыт. Стекла задрожали, а крысы испуганно прыснули из щели под дверью.
Но если Берта и обреталась в сей унылой юдоли, выйти она не соизволила. Зато на пороге показалась хозяйка отеля, с многофункциональным чепцом на голове, и призвала крикунов к порядку.
— Мы к мисс Штайнберг, она здесь квартирует, — сообщил Рэкласт.
— К той вампирше, что ли?
Они застыли на пороге.
— Если постоялец который день не выходит из нумера, даже на двор, и обеда не просит, он или умер там… или тоже умер, но чуть раньше, — пояснила проницательная старушка. — Другое дело, что нашим постояльцам запрещено принимать гостей, особенно в таком количестве. Разве что вы тоже нумер снимете.
Предложение показалось привлекательным, тем более что уже светало. Однако проверка карманов выявила печальную финансовую ситуацию. У леди Маргарет и ее новоявленного братца, не говоря уже о гоблине и маленьком привидении, денег не оказалось. Поместье покидали в спешке. Гизела же потратила последний соверен на чай, а сдачу им так и не принесли, посчитав, что их присутствие отпугнуло других посетителей и тем самым ввело кофейню в убытки. В кармане нашелся только миниатюрный портрет Маргарет, который та когда-то подарила Гизеле. И как он тут очутился? Наверное, вытащить забыла. Но предложить портретик в качестве платы за постой было бы жестоко. Маргарет обидится.
— Возьмите мои часы, — лорд Рэкласт вытащил золотые часы-луковицу и покрутил ими, демонстрируя их привлекательность.
Но хозяйка была непреклонна.
— Благодарствуйте, сэр, а все ж у нас не ломбард. Однако если вы предпочитаете натуральный обмен, мы может договориться.
Взгляд ее стал предвкушающим.
— Нет, — немедленно отозвался вампир. — Нет, нет и определенно нет.
— Отчего же, лорд «Путешествую-С-Двумя-Любовницами» Рэкласт? — ввернула Маргарет. — Это ведь ваш излюбленный способ выходить из затруднительных ситуаций! Отцеловываться от проблем.
Не выдержав их препирательства, Гизела схватила Фетча за шиворот и сунула в руки обомлевшей хозяйке.
— Вот, возьмите.
— Что это?
— Это гоблин.
— И что прикажете с ним делать?
— Что хотите, то и делайте, — устало вздохнула виконтесса. — У него широкие взгляды.
Фетч облизнулся длинным красным языком и похотливо зачмокал.
— Что ж, я приму его в качестве оплаты, — подумав, согласилась женщина. — Гоблин в хозяйстве всегда сгодится. Подмести, посуду вымыть, крышу перестелить. Обещаю оставлять ему блюдечко молока…
— …лучше виски! — встрял Фетч. — От молока я рыгаю.
— Главное, не дарить ему носок, — добавила леди Маргарет.
— Иначе он обретет свободу? — уточнила хозяйка, отбиваясь от Фетча, который уже начал исследовать ее нижнюю юбку.
— Нет, иначе он натянет его себе на… на… в общем, даже пробовать не советую!
…А в это время на Континенте и думать забыли про поиски Берты. У дверей ночлежки Гизела быстро поблагодарила Изабель с Лючией и прервала связь, оставив тех загодя праздновать Новый год. И они праздновали. Примирение отцов и детей продолжалось бурно, переместившись поближе к елке, вокруг которой они дружно и с разной степенью успеха пытались танцевать чардаш.
Утро, 29 декабря 188* года
Неприятные пробуждения бывают разными. Иногда память постепенно, толика за толикой, приоткрывает перед нами впечатления прошедшей ночи, словно китайский палач, капающий ледяную воду на лоб преступника. В других же случаях, воспоминания обрушиваются каскадом. С лордом Марсденом произошло последнее. Как только он открыл глаза, то сразу вспомнил все свои злоключения на заднем дворе Дарквуд Холла.
Обстановка успела поменяться: вампир оглядел полупустую комнату с парой кожаных кресел, столом и плотными шторами на окнах. Зато мерзавец, выведавший его истинное имя, суетился поблизости. Цепи с вампира он так и не снял. По-прежнему они оплетали ему руки и ноги, удерживая в кресле. Разница заключалась лишь в том, что они казались полупрозрачными и переливались, точно ртуть. Вампир напряг мускулы и тут же поморщился, почувствовав жгучую боль. Что это за колдовство такое?
Еще пуще его злила игла, которую похититель вонзил ему в вену на локтевом сгибе, закатав рукав повыше. От иглы змеилась узкая резиновая трубка, вставленная в краник на продолговатом медном цилиндре, а другая трубка, тоже соединенная с цилиндром, была опущена в большую банку. Почти до краев та была полна крови, темной и вязкой.
Такой наглости Марсден не ожидал. Выкачать из вампира кровь — что может быть оскорбительнее? Да и на что она кому-то сдалась? Питательной ее не назовешь.
Между тем наглец со знанием дела осмотрел банку, после чего закрутил медный краник, а банку закрыл и упрятал в черную коробку. Несмотря на небольшие размеры коробки, сосуд с кровью в ней поместился. Покончив с делами, похититель аккуратно вытащил иглу, вовремя уклонившись, когда вампир клыками попытался снять с него скальп.
— Кто таков? — зарокотал Мастер.
— Я тебе друг, — ответил смертный и улыбнулся не без фамильярности. — Хотя поступил ты со мной не по-приятельски. Собственно, из-за этого я тебя и пригласил. В высшей степени поучительно — узнать подробности собственной смерти.
И сам присел в кресло, заложив ногу за ногу. Как ни всматривался в него вампир, но опознать не мог.
— Впервые тебя вижу. Такую гнусную рожу попробуй забудь.
— А ты вспомни ночь 19 августа 174* года, — не сморгнув, посоветовал смертный.
Вампир недоверчиво качнул головой.
— Ишь ты, как получилось. Но тогда ты был мордастее, не такой хлюпик.
— Что поделаешь, раз потомки обмельчали. Это Генри Томпсон, мой дальний внук. А я Ричард.
Он встал и провел рукой по груди, как будто похваляясь новым костюмом. Всем-то костюм был хорош и удобен, разве что чуточку жал в плечах.
