– Ну, мой друг не смотрите на жизнь так мрачно.
– Стараюсь.
– Ну, вот теперь вы молодец. Слушайте….
Он подошел, взялся за прутья и опустил голову на них. Постоял пару секунд, выдерживая необходимую театральную паузу, а потом, вскинув голову с взглядом, смотрящим через стены, в самую глубь Вселенной начал декламировать:
Когда смолкнут крики несчастных,
Когда снимут с дыбы последний труп,
Я в задумчивости выхожу из темницы,
Чтобы полно, пройти свой путь!
Из жил и вен я сотворю звонкие струны,
Из костей и ребер арфы изогнутый стан,
Я как Орфей поступью храброй,
Найду вход в очищающий ад,
Ты думаешь кровь и твои страдания,
Есть услада мой души?
Нет!
Жиль Сансон поднял голову, обращая лицо к низкому потолку, по-видимому, он мог смотреть сквозь стены и узрел ночное небо усеянное звездами, прижал руки к сердцу, и резко вскинув их туда же к потолку, завершил.
Мне неведомо сострадание,
Потому что я чист и невинен душой,
Я просто ищу лишь великое знание,
Так послужи ему телом бренным своим!
У Демьяна, который и так был очень сильно напуган своим пребыванием в застенках Большого Шатле, а тут еще и палач-стихоплет – его челюсть медленно поползла вниз. Он ошеломленно смотрел, моргая глазами, на Жиля Сансона. А тот опять уронил голову на руки, схватившись за прутья, пафосно замер, изображая томительную усталость метущейся души.
«Да ты долбаный маньяк! Конченый кровавый чикатилос!» [76], – ошарашенный Демьян не мог прийти в себя.
– Ну что же вы молчите, мой друг? – трепетно спросил Жиль Сансон не поднимая головы.
– Э-э-э это великолепно…, – прошептал Демьян.
– Правда? – поднял голову палач и посмотрел на Демьяна сияющими глазами.
– Да… Любезный Жиль… Я думаю прочитай вы их Петрарке, он без сомнения восхитился бы ими до глубины своей гениальной души, – Демьян, как мог смягчил натуру палача.
– Знаете, я всегда предпочитаю читать свои стихи заключенным, которым возможно в скором времени придется расстаться с жизнью. Мне так приятно, что несчастные уходят в последний путь, унося в сердце искру нашего прекрасного бытия, созданного поэзией, – сказал растроганный палач со слезами на глазах.
Демьян почувствовал, как у него зашевелились волосы на голове, но собравшись с мыслями, решил действовать.
– Да я тоже рад… Любезный Жиль, а вы случайно не знаете причину почему я снова попал сюда?
– Ах, мой друг, я всего лишь палач. Все, что я знаю, это то, что к человеку, колдуну из Московии, который хотел погубить вашу бессмертную душу, приходил пару раз глава цеха аптекарей Франсуа ле Бертран. А потом преподобного, в полномочиях которого находится дело, пригласили в магистрат на аудиенцию с бургомистром, главами цехов и парижским прево.
«Пиздец!», – Демьяну сразу стало плохо, потому что в его голове тут же сложились все пазлы.
– А где же сейчас сам преподобный Томазо?
– Сегодня после заутренней ловил вашего брата или кем он вам там приходится, – отмахнулся Жиль Сансон.
Демьян вдруг осознал всю кошмарность ситуации и свою беспомощность, но терять инициативу в этом диалоге – это значит упустить жизненно важные сведения.
– И как успехи? – осторожно поинтересовался Демьян.
– Но после полудня срочно уехал на запад, там вскрыли змеиное гнездо гугенотов. И он поручил охоту на вашего компаньона Гийому и отряду констебля от цеховых мастеров. Сами понимаете, эти проклятые гугеноты еще та язва. Мой милейший друг, этих еретиков нужно давить пока еще зараза, идущая от них, не захватила честных католиков. Предчувствую, скоро у меня будет много доброй работы.
«Это хорошо у нас есть время для того чтобы все обдумать», – Демьян поднял глаза кверху возблагодарив силы небесные за это.
– А вы не знаете, о чем Франсуа ле Бертран говорил с колдуном из Московии?
Палач, сокрушенно цокнув языком.
– Увы, я этого не знаю. Я еще самую малость успел ему продемонстрировать свое высокое искусство.
Но такое объяснение не устроило Демьяна.
– Жиль, как они вообще смогли найти общий язык?!
– Ле Бертран привел с собой одного из русских купцов, что торгуют мехами в фактории принадлежащей Московии.
«Вот черт, принесла же нелегкая землячков! Чего им не сидится в краю родных берез?» – от досады Демьяну хотелось выть.
– Наберитесь терпения, в скором времени все сами узнаете, преподобный Томазо все вам сам расскажет, – успокоил его мастер Жиль Сансон, – давайте я вам лучше прочитаю одну из своих любимых нежных аллегорических элегий собственного сочинения.
У Демьяна даже не хватило сил отказаться от новой порции стихотворного творчества произведенного палачом – ситуация в которой, они с Бруно оказались, несла смертельную опасность. Эта опасность была просто чрезвычайной, и он, палач, сейчас единственный его «друг» и союзник или же единственный ему симпатизирующий человек. Поэтому он как мог, изобразил заинтересованность и кивнул.
Палач закрыл глаза, повел головой из стороны в сторону и, придав голосу нежности начал читать свои стихи.
Алеет кровь, растекаясь, полем маковым,
Альвеолы легких распускают розовый цвет,
Печень большая грибом ароматным,
Сквозь кишки скользких лиан растет,
Почки, как звоночки, бутончики,
Словно луговых цветов прекрасный вид,
Я беру нож их нещадно рукою….
Но закончить ему помешал грохот открываемой двери, пришел уже знакомый Демьяну тюремщик Гийом. Он ехидно посмотрел на Демьяна и махнул в проем рукой.
– Давай сюда нового постояльца.
Два его помощника заволокли испуганного Бруно. Тот вел себя тихо, лишь невнятно поскуливал.
– Не надо ребята….. Не надо…. Я ни в чем не виноват…. Это все он….
Один его глаз заплыл, а на лбу кровоточила небольшая ссадина. Но тюремщики, не обращая внимания на его нытье, бесцеремонно затолкали его пинками в клетку по соседству и закрыли большим ключом.
– Ну, вот и порядок, – ухмыльнулся Гийом, – теперь вам будет не скучно, а то в прошлый раз твой приятель изнывал здесь без твоего общества, даже крыс попытался научить человеческому языку.
Увидев палача, тюремщик вежливо поклонился.
– Добрый вечер мастер Жиль, прошу прощения, что помешал вам.
У Бруно глаза немного привыкли полумраку и он, увидев Демьяна, заметался по клетке как дикий зверек в клетке, только что лишенный свободной жизни в природе.
– Братишка! Братишка! – жалобно запричитал он, – Что происходит? Они схватили меня, и едва дух не выбили! Ты же говорил, что все будет норм. У тебя же все было схвачено. Что же, черт побери, происходит?
Он схватил прутья клетки и беспомощно потряс ими. Один из тюремщиков достал небольшую дубинку и угрожающе направился к нему. Бруно отпрыгнул от прутьев.
– Я все! Я все! Не надо меня бить!
Он сел на солому и раскачиваясь из стороны в сторону, как хасид, читающий молитвы, захныкал. Мастер Жиль Сансон разочарованно посмотрел на Демьяна.
– Такой душевный вечер испорчен, – с досадой произнес он, – у меня пропал поэтический ритм, – он тяжко вздохнул, – Увы, я вынужден откланяться мой любезный друг. Надеюсь, вскоре вы заглянете ко мне.
«Думаю, стихи свои ты мне уже читать не будешь», – подумал Демьян, чувствуя, как по спине бегут мурашки при воспоминании о пыточном помещении, – «если мне все же суждено здесь, в средневековье сдохнуть….»
