Но он преодолел страх.
– Любезный друг, – обратился он к палачу, и когда тот подошел к нему ближе прошептал – вы не могли бы помочь мне? Я хочу передать прощальное письмо своей возлюбленной. Мы же не знаем, какие еще Господь пошлет нам испытания. И последние слова сказанные даме, которой я отдал сердце, скрасят мои печальные мысли о несправедливости судьбы и скорой кончине.
– Ох, мой друг, – прошептал в ответ палач, – конечно передам. Это так романтично. Если бы вы знали, любезный Демьян…. Я ведь стал палачом из-за любви.
На глазах Жиля Сансона выступили слезы.
– Я был простым школяром, буйным студентом и однажды увидел мою Франсин. Я влюбился, я потерял разум от любви к ней. А она была дочерью палача. Я попросил ее руки. Но чтобы она могла стать моей женой, я должен был стать палачом, занять презренное место ее отца. И я заплатил высокую цену за то, чтобы обладать моей прекрасной Франсин. Да, мой друг…. Это печальная история парижского школяра Жиля Сансона.
Палач ушел в компании тюремщиков. Через некоторое время он вернулся, принес лист бумаги и чернильницу в пером. Демьян написал короткое письмо Изабелль, где признался ей в любви и попрощался с ней. Письмо отняло у него последние душевные и физические силы. Ведь он искренне надеялся быть с Изабелль вместе. Он уже был готов последовать примеру своего друга и открыться перед ней и вот так ужасно распорядилась судьба. После этого они наконец-то с Бруно остались одни. Какое-то время из темницы, где сидел Бруно, раздавались тихие всхлипы и стоны. Демьян же равнодушно лег на охапку соломы, странная апатия овладела им. Он закрыл глаза и даже не согнал с себя большую крысу, которая аккуратно подбиралась по ноге к его лицу. Она замерла у него на груди ожидая, когда он впадет в беспомощное состояние и она уже сможет беспрепятственно приступить к своей ужасной трапезе.
«Идите вы все куда подальше», – подумал он, – «как же я устал…. Если меня сожрут крысы, это не так уж и плохо. Ничем не хуже пыточной больного на голову палача. Надо честно признать: я проиграл и пускай все будет, как будет».
Во сне он увидел Изабелль. Она обняла его своими тонкими нежными, как стебель цветка руками и прижалась к его груди.
– Мой рыцарь, – прошептала она.
Демьян молча стоял, не отвлекаясь на ее ласки.
– Мой рыцарь, – повторила она.
Он опустил голову и равнодушно отвел ее в сторону.
– Мой рыцарь! – завопила она.
Ее глаза злобно сверкнули и она яростно укусила его за щеку.
Он вскочил. Крыса слетела с него, обиженно вереща на все лады тонким писком. Щека кровоточила, Демьян прижал к ней ладонь.
– Тварина Изабелль…. Нет! Вот черт…. Крыса! Ты все же хватанула меня, гадина.
– Ты чего братишка? – раздался слабый голос Бруно из соседней клетки.
– Ничего! Крыса укусила, тварь.
– Что с нами будет? – всхлипнул его друг.
– Я не знаю…. Но наши дела плохи. Могут повесить или сжечь. Все зависит от обвинения. Но готовься, нас будут пытать.
В клетке Бруно раздались рыдания.
– Братишка, я не хочу! Я так боюсь…. Ну придумай же что-нибудь! Ты всегда что-то придумывал! Это ты же виноват, что мы здесь! Зачем нужно было идти к этому Томазо? Зачем, я тебя спрашиваю?
– Заткнись Бруно! – оборвал его Демьян.
Его друг замолк, лишь изредка всхлипывал в темноте и вздыхал.
Прошло много времени. Демьян и Бруно практически полностью потеряли ориентацию в нем. Его они отмеряли по визитам тюремщиков, которые по очереди приносили еду и воду. Еда для Демьяна отличалась более богатыми изысками – чувствовалась забота его приятеля мастера Жиля. А вот для Бруно это всегда были черный хлеб и вода. Демьян делился с другом и параллельно постоянно слушал его причитания. Пару раз заходил мастер Жиль Сансон и пытал Демьяна своими стихами, после чего тот окончательно утвердился во мнении, что перед ним свихнувшийся романтичный маньяк. Вытянуть больше сведений, чем те, которые палач уже озвучил в первое свое поэтическое посещение, не удалось.
Наконец наступил день «Ч», в распахнутую дверь вошли да тюремщика.
– Собирайся приятель, – сказали они Демьяну, – преподобный хочет переброситься с тобой парочкой ласковых слов.
У Демьяна сначала все похолодело внутри, но потом он собрался с силами и встал.
– Я готов.
– Готов ты будешь, когда мастер Жиль тебя зажарит на костре как гуся! – засмеялись тюремщики, хлопая друг друга по плечам и радуясь удачной шутке.
В клетке Бруно раздался тоскливый плач, похожий на вой.
– Братишка, не бросай меня! Не бросай! Я прошу тебя, не бросай меня! Мне страшно, братишка-а-а-а….
– Да ты так сильно не переживай, – загоготали солдаты стражи, – мастер Жиль вас обоих обработает, только перья полетят.
Они сконфуженно замолчали.
– Нет, это не такая хорошая шутка, как была в прошлый раз, – сказал один.
– Да, нет игры слов и смыслов, аллюзия слабовата, – согласился другой.
– Ладно, потащили парня, – разочарованно сказал первый, – но в следующий раз попытайся подобрать смысловую игру слов более тщательно.
В пыточной ничего не изменилось с того раза, как Демьян побывал здесь. Так же жарко. Также страшно. Те же отвратительные запахи крови и мочи. На дыбе также висел очередной бедолага без сознания, а преподобный сидел за столом и с интересом изучал какую-то бумагу. Мастер Жиль сердечно принял Демьяна как хорошего друга и дорого гостя.
– Рад вас видеть мой друг, – радушно сказал он, – приятно видеть вас у меня….
Преподобный Томазо удивленно посмотрел на палача.
– Помните уважаемый Жиль, меньше болтовни и мягкости на оперативной работе, [77] – сказал священник.
Тот покачал головой.
– Святой отец, не извольте беспокоиться, – заверил он, – мои личные приятельские привязанности никак не повлияют на мои профессиональные качества. Дружба дружбой, а работа есть работа.
Святоша одобрительно кивнул.
– Не подумайте, мастер Жиль, ничего худого, но здоровое недоверие – хорошая основа для совместной работы.
Потом он задумчиво уставился на Демьяна и смотрел так довольно долго, потирая подбородок.
– Загадочный вы человек, сеньор Демьян, – наконец сказал он, – и не менее странный ваш противник, человек которого вы обвиняете в колдовстве.
– Что же странного? – спросил Демьян, – все я вам рассказал еще в прошлый раз.
– Что-то здесь не складывается, – все также задумчиво проговорил он, потирая подбородок.
– Я в резиденции покойного кардинала, который мне доверял, – подчеркнул Демьян, – все честно рассказал.
– Да сеньор, – ухмыльнулся преподобный, – все так, но это были лишь ваши слова и ни одного доказательства. А мы на нашей работе доверяем фактам и доказательствам.
– Ну, позвольте! – возмутился Демьян, – разве вы не нашли у колдуна всяких подозрительных предметов?
Преподобный Томазо выдержал томительную паузу.
– Нашли, – спокойно подтвердил он, – но он утверждает, что это вы ему их подкинули.
Демьян аж поперхнулся от такой наглости.
– Да как он смеет?
– Он утверждает, что это вы колдун, очень хорошо спрятавшийся под личиной добропорядочного христианина. Он утверждает, что прибыл во французское королевство чтобы вывести вас на чистую воду, и именно он хотел сдать вас святой инквизиции.
– А как же сатанинские рисунки на его теле? – парировал Демьян, – вы же их видели!
– Он утверждает, что это вы их ему сделали, когда хотели похитить его бессмертную душу еще там в Московии.
– Да вы с ума сошли! – завопил Демьян, – как можно ему верить? Они убили одного из солдат и ранили двоих.
– Вот в том-то и вопрос сеньор, – согласился святой отец, – будь моя воля я бы вас обоих, а также еще одного его приятеля сначала хорошенько допросил….
– Вы не смеете так делать! – перебил его возмущенный Демьян, – я вам все рассказал!
– Боль помогает искренне раскрыть душу перед лицом нашего Спасителя! А я напомню, что он страдал! – закричал преподобный Томазо, указывая пальцем на забрызганное засохшей кровью несчастных клиентов мастера Жиля деревянное распятие, – поэтому кто боится боли, тот всегда поддается злу!
