— Помирает, — Тимофей, не сомневаясь в своем диагнозе, подальше отодвинулся от затухшего костра. Покойников он боялся, потому что ему не доводилось ещё видеть умирание воочию, не считая Кащея, но то разве смерть была. Кино…
— Что ты мелешь! — чародейка все же услышала слова мальчишки и, закончив заговор, резко оборвала не вовремя раскрывшего рот Тимофея. Убедившись, что Птах опять без сознания, обратилась к Баюну. — Хорты — кто это?
— Понимаешь, — котофей вздохнул, — не хочется тебя разочаровывать, но хортов давным-давно уже нет. Даже былины о них молчат. А вообще-то это волки… Громадные разумные волки… но у них было ещё немало других достоинств, да нам какой прок от этого….
— Разумные… Значит, бредил…
Птах приподнялся на локте и бессильно откинулся назад:
— Позови хортов, иначе не успеть…
— Я не могу, — ведьма склонилась над ним, — я раньше о них ничего не слышала.
— Есть, пара осталась… Помоги…
Людмила приподняла бесенка, взмахом руки отогнав кинувшегося помогать ей Антона. Усадила, поддерживая под спину, и едва не уронила его обратно. Птах закашлялся, отхаркивая сгустки крови. Лающий кашель перешел в протяжный вой, от безысходности которого сердца людей затрепетали в предсмертной судороге.
— Напрасно, — непрошибаемый ничем котофей отошел в сторону, — нету их…
Издалека еле слышно донесся ответный вой, приглушенный расстоянием.
— Отозвались, теперь только ждать… — бесенок в изнеможении прикрыл глаза.
— А мне с хортами не пути. — Перед Баюном появилось туманное белесое облачко объемом чуть больше самого кота. Он нырнул в колеблющуюся взвесь и исчез. Впрочем, не надолго. Через мгновение перед Антоном и Тимофеем, замершим с отвисшими челюстями, снова появилась голова котофея. Она весело подмигнула друзьям: — Я не прощаюсь, здоровье слегка подправлю и вернусь. Не скучайте…
Голова втянулась обратно в бледную муть, которая скоро растаяла в воздухе.
— Минус один, — отмер Тимофей. — А как это он?
— Да наш искусник на всё мастак, — отозвалась ведьма. — Интересно, как давно к нему вернулось умение ладить порталы? — но никто уже не слушал её.
Ели тяжело качнулись, развесистые лапы их расступились, пропуская на поляну исполинских зверей. Немаленький Антон ощутил себя мелкой мошкой перед волком, обнюхивающим его. 'На один укус', - подумал парень и внезапно понял, что есть его никто не будет, — потому что услышал мысленный добродушный ответ: — 'И не надейся, даже на половину не хватит'.
Хорт лизнул Птаха. От ласки зверя лежащий бесенок слегка откатился в сторону, но волка это нисколько не смутило. Он осторожно ухватил его за шкуру и забросил на спину. Перед Людмилой зверь слегка присел, вытянул ногу. Чародейка, слегка робея, оперлась руками о жесткую длинную шерсть волка, потом, решившись, взобралась на него верхом, став невидимой с земли. Второй хорт, не церемонясь, зашвырнул себе на спину сначала Антона, а и сверху пришлепнул Тимофеем. Друзья едва успели отлепиться друг от друга и уцепиться за длинную шерсть зверя, как оба волка взмыли вверх и длинными скачками понеслись через лес, с каждым прыжком приближая страдальцев к дому.
Распластавшись на спине зверя, Антон обмирал, когда волк взмывал вверх. Впереди тихонько ойкал Тимофей.
Парень малодушно закрывал глаза, чтобы не видеть возникающие рядом тоненькие верхушки высоченных елей. Сердце уходило в пятки, когда хорт из верхней точки своего прыжка-полета опускался вниз. Слыша толчок-остановку, когда зверь касался земли, парень облегченно выдыхал и покрепче цеплялся за шерсть, чтобы ненароком не скатиться со спины. От хорта несло жаром, как от печки, и это тепло могучего тела немного успокаивало, как и осознание того, что помощь громадных волков очень кстати.
Понемногу парень обвыкся. Он даже нашел в себе силы не закрывать испуганно глаза всякий раз, когда ощущал напряжение сильных мышц перед очередным скачком. В голове потихоньку зашевелились мысли, скованные страхом перед хортами, и Антон с изрядной долей иронии представил себя Иваном-Царевичем, который мчится спасать Василису Прекрасную.
'Какой ты смешной… — услышал он внезапно. — Мы никогда не дружили с людьми… Хорты никому не служат, мы всегда сами по себе…'.
Антон нервно сглотнул. Там, на поляне, он решил, что ему почудился мысленный разговор с волком. Да и как зверь может понимать человеческий язык?
'Это просто, твой мозг без затей переводит мои мыслеобразы в понятную тебе речь, и наоборот… — смешливо фыркнул хорт, — наивный, а ещё мыслит себя венцом творения…'.
— Тим, ты что-нибудь слышишь?
— Что? — осторожно повернулся назад мальчишка. — Ты о чем?
— С тобой волк не разговаривает? — крикнул Антон. Порыв встречного ветра отнес звук назад, и парню пришлось крикнуть ещё раз.
— С чего бы это?
— Да, действительно… С чего бы это?
'Я не могу общаться одновременно с несколькими собеседниками, Велс может, но он намного старше меня'.
'Кто это Велс?' — подумал парень и тут же получил ответ.
'Раньше он был главой рода, — голос в голове заметно погрустнел, — сейчас мы остались вдвоем…'.
'Почему?'
'Мы встали не на ту сторону и однажды помогли твоим предкам…'
'Но ведь вы не дружили с людьми?'
'Они не люди, а пришельцы со звезд…'
'Вот те раз, — обалдел Антон, — все интереснее и интереснее. Теперь я не только победитель Кащея и спаситель мира, но ещё и дитя неведомых мне зеленых человечков'.
'Они не были зелеными, они похожи на вас, только вы очень мелкие. И суетные… — чуть позже добавил хорт, — даже туда, куда мы ушли, доносятся ваши мелочные хотенья, которым нет конца и края. Иногда хочется воротиться назад и изорвать ваше племя, чтобы не поганили Явь своим бытием…'.
'И хорт о том же, о чем говорила Людмила. Неужели все так плохо и человек остался той взбалмошной, драчливой, забавной обезьяной, от которой, по словам старика Дарвина, мы произошли? Неужели нет никакой надежды и человек, как змея, пожирающая свой собственный хвост, уничтожит себя само. Но Тимофей… Не верить ему нельзя… Описанное им будущее прекрасно…'
'Если все так, как ты думаешь, значит, не все потеряно и нам будет не страшно умирать, когда придет наш черед…'.
Хорт надолго замолчал.
Антон тоже притих, стараясь бездумно смотреть на звезды, что на миг становились огромными и опять отдалялись, на мгновения приземления скрываясь за раскидистыми кронами деревьев. Но не думать оказалось неимоверно трудно — в голове просто не умещалось все то, о чем поведал мыслящий зверь.
'Мое имя Рисла… Ты ведь это хотел спросить?'
Возникшему после долгого молчания голосу парень обрадовался:
'Спасибо… Ты… — он замялся, не зная, как лучше сказать. Хорта, хортица? — Ну…'
'Я самка хорта… — Антон показалось, что он слышит насмешку в её голосе. — Это у людей назвать жену самкой значит оскорбить её, а у зверей все проще…'
'А где ваша стая? У вас ведь есть детеныши?'
На это раз парень ждал очень долго, пока Рисла не ответила ему. Антон удивился печали, звучавшей теперь.
'Нет, мы остались только вдвоем… и жаль, что повинный в этом оказался недосягаем для нас. Первый раз наша охота была неудачной, слишком крепки оказались стены замка… Для нас… Больше не спрашивай об этом…'.
Антон замолчал, и только тогда заметил, что в разговоре с Рислой короткая летняя ночь пролетела, как одно мгновение. В сером сумраке, предвестнике рассвета, бледнеющие звезды потеряли свое былое великолепие и казались тусклыми и невзрачными, зато тонкая полоска света на горизонте наливалась пунцово-розовым сиянием, обещающим пригожий день. Сбоку мелькнула отливающая свинцовым блеском лента реки. Антон обернулся, стараясь разглядеть в просветах высоченных сосен заросший камышом берег, и вспомнил, как они с Птахом переправлялись через реку на лодке.
'Велс говорит, что мы уже рядом…'.
Парень завертел головой. Насколько он помнил — от реки до дома сестры было не очень далеко, значит, скоро должна показаться и сама избушка, но глянуть сверху на жилище Бабы-яги не получилось. Рисла перескочила через плотную изгородь высоких раскидистых елей со стволами, изножье которых затянул серый мох, и опустилась посреди небольшой поляны. Заросли колючего малинника надежно укрывали прогалину от чужих глаз. Велс уже ждал её там. Людмила с Птахом на руках стояла рядом с хортом. Антон оказался вровень со спиной Велса и опять поразился тому, какой же хорт огромный — сестра едва доставала ему до груди — и тут же плавно, словно с горки, поехал назад. Он крепче сжал колени, чтобы удержаться от неминуемого падения, но Рисла не хотела терять времени напрасно. Она присела на задних лапах, сбрасывая со спины своих невольных наездников.
